Репетиция как сеанс черной магии

Репетиция "Мастера и Маргариты" в Русском театре. Фото: Николай Алхазов / Русский театр

До премьеры «Мастера и Маргариты» оставалось ровно четыре недели, когда Сергей Федотов пригласил меня на репетицию. На моих глазах в репетиционном зале Русского театра возникали контуры будущей постановки.

Это было нечто непохожее на то, когда сидишь на происходящем уже на сцене прогоне спектакля и видишь его еще вчерне, но уже ближе к заключительным шагам акта творения. Хотя бы потому, что тогда тебя и участников действа разделяет пространство, линия рампы, а в репетиционном зале все происходит в нескольких шагах от тебя и вокруг тебя. И мощная энергетика, рождающаяся здесь, приходит к тебе и тебя охватывает. Происходящее завораживает, ты вжимаешься в кресло, чтобы не помешать никому; становишься наблюдателем, вроде бы незаметным, но впитывающим все происходящее – простите за несколько притянутое сравнение, но, наверно, так же незримо и крайне заинтересованно, не выдавая свое присутствие, наблюдал Воланд за беседой Понтия Пилата с Иешуа Га-Ноцри.

Вот так и я наблюдал за творческим методом Сергея Федотова, который у себя в Перми создал уникальный мистический театр «У Моста» - и избранным им ключом магического (фантастического) реализма открывал роман Булгакова.

Войди в пятое измерение

Сергей Федотов: Как репетировать Булгакова? Как попасть в пятое измерение? Чтобы войти туда, нужно выйти за границы реальности. А чтобы выйти за границы реальности, нужно открыть в себе сверхспособности.

(Пауза. Режиссер сидит на своем месте во главе длинного стола; взглядом обводит актеров, стремясь проникнуть в душу каждого, и чувствуется, что ему это удается: артисты предельно сконцентрированы, они верят, что идет создание булгаковского мира и сами заняты в его строительстве.)

Начинается тренаж. Приведение исполнителей в готовность войти в мир Булгакова и найти в нем своих героев и себя. Вначале – упражнения, которые могут показаться фокусами: удержать на лице вилку или бокал, в который партнер бросает по одной монетке – и бокал, как ни странно, держится, не падает. Или взмахом руки, не касаясь, одним движением воздуха задуть свечу. Затем – «установление связи с космосом»; артисты становятся в круг, Федотов – в центре; я вижу, что эта связь действительно возникает: воздев руки вверх, а затем разведя их в сторону, актер кружится на месте, это можно сравнить с фуэте, которое исполняет балерина, 25 фуэте – возможно ли сделать такое, не войдя в то состояние, которое требуется для того, чтобы оказаться в этом завораживающе страшном и прекрасном демоническом мире?

Фото: Николай Алхазов / Русский театр

Позже Федотов сказал мне:

- Когда я понял, что мой театр будет мистическим, я начал разрабатывать метод, как войти в это магическое пространство. Как проникнуть в неведомое, неизведанное, запретное? И я стал разрабатывать свой тренинг, основанный на системе Михаила Чехова….

При свете свечей

Завершается подготовка вхождением в пространство той главы, которая в романе называется «Великий бал у Сатаны». Электричество гаснет, все происходит в темноте, при таинственном колеблющемся свете свечей; «демоны» обступают сидящую на троне Маргариту. (В этот день роль героини репетировала Алина Кармазина; есть еще две Маргариты, Марина Малова и Анна Сергеева-Марвина; Федотов, как правило большинство ролей готовит минимум с двумя исполнителями – и вместе с тем многие актеры репетируют не одну роль, а две или три. Например, Ивана Бездомного в тот день репетировали Иван Алексеев и Дан Ершов. Понтия Пилата – Александр Окунев и Дмитрий Кордас. Но Кордас был еще и Азазелло. Виктор Марвин – Коровьев, Артём Гареев – Бегемот… В роли Иешуа и Мастера – Даниил Зандберг. Актеры вживаются не только в один конкретный образ, а в весь «воздух» спектакля. Во всю его магию.)

Когда демоны обступили Маргариту, по дыханию актрисы, по ее полуприкрытым глазам, я понимал, что героине действительно страшно! Мне тоже становилось страшно – конечно, не так, как в жизни, но важно, что, следя даже не за готовым спектаклем, а за его наброском, возникшим совсем не в том пространстве, которое предназначено в будущем для постановки, я испытывал именно те эмоции, которые требовал – от читателя Михаил Булгаков, от зрителя – Сергей Федотов.

А дальше за столом был пройден почти весь корпус инсценировки. От встречи на Патриарших прудах до дьявольской мистерии в конце.

Воланд – Владимир Антипп. Берлиоз – Сергей Черкасов.

Вслушиваюсь в диалог.

Воланд: Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога? Клянусь, я никому не скажу.

Берлиоз: Да, мы не верим в бога. Но об этом можно говорить совершенно свободно…

(Лет 85-80 лет назад можно было. А как сейчас? – саркастически подумалось в этот момент. Уж не станет ли грехом даже не атеизм, а всего лишь не «воцерковленность»?)

…. Федотов прерывает диалог, ударив ребром ладони по столу, и командует: «Баттл! Коммунисты против сатанистов!». Идет импровизация: Черкасов пытается отстаивать несколько архаическую, но идеалистическую точку зрения на прошлое: мол, тогда много хорошего, при всех издержках, тоже было; сейчас это утрачено. Антипп с присущим сатане цинизмом опровергает оппонента. Импровизация необходима, чтобы спор достиг высшего градуса – актеры выращивают в себе мощный энергетический заряд, чтобы дальше идти по тексту…

Фото: Николай Алхазов / Русский театр

…Это именно рабочая репетиция. Режиссер останавливает ее, меняет исполнителей, добиваясь от них максимальной точности. При этом актер, которого сменили, не чувствует себя задетым. Он остается погруженным в своего героя, но при этом четче видит его со стороны. Знает, что сделал не так – и в следующий раз избежит ошибки.

Разрастающееся пространство

…Когда настала пора Великого бала у Сатаны свет вновь погас, раздернулась занавеска перед большим зеркалом на стене, и пространство таинственным образом разрослось вширь и вглубь; гости на балу, все эти убийцы, отравители и прочая обаятельная нечисть, возникали словно из воздуха, из тьмы…

А когда после бала Воланд и его свита «расслабились» и стали «подводить итоги» , я почувствовал, что находиться вблизи этих созданий как-то неуютно и даже опасно. Холодок пробежал по спине. Обычно ведь к Воланду и его свите относишься с юмором (юмора и здесь хватало, но он был особым, дьявольским). И… доброжелательно. Ведь они наказывают тех, кого просто нельзя не наказать – стукачей, демагогов, подонков. А Мастера и Маргариту вроде бы спасают… (Хотя спасение, если внимательно пройтись по событийной стороне романа, выглядит очень неоднозначно.) А здесь чувствовалось, какая страшная сила заключена в Воланде и Ко. Может, прав был Дмитрий Быков, когда, процитировав слова Воланда: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!», добавил: «Но и тогда не берите!»

- Я словно побывал на сеансе черной магии! – сказал я после репетиции Федотову.

- Я об этом не думал! – ответил он. – Но магия тут безусловно присутствует.

На премьере мы тоже окажемся в магическом пространстве. Но уже в другом…

…После репетиции я обнаружил свою кепку не на вешалке, где оставил ее, а в кармане больничного халата, который был на Иване Бездомном в психбольнице. Каким непостижимым образом кепка перекочевала туда, ума не приложу. Наверно, не обошлось без малой толики мистики. Так что теперь, надевая ее, я чувствую, как меня касается магия «Мастера и Маргариты».