От редакции ⟩ Страшный выбор: кому жить, а кому умереть?

Covid-пациенты в Северо-Эстонской региональной больнице. Фото: Jaan Vanaaseme

На этой неделе главной новостью, которая вызвала бурную реакцию в обществе, стало обращение Союза врачей Эстонии к правительству с предложением ввести предельное количество койко-мест для ковидных больных, при заполнении которых при приеме в больницу начнет применяться триаж, то есть разделение пациентов по состоянию и прогнозу.

Причины, по которым Союз врачей выступил с таким заявлением, вполне понятны: Эстония бьет рекорды заражаемости, количество пациентов, нуждающихся в госпитализации, увеличивается каждый день, а в больницах невозможно бесконечно открывать ковидные отделения, поскольку человеческий ресурс уже исчерпан.

Врачи с меньшим энтузиазмом соглашаются (если вообще соглашаются) на работу в Covid-отделениях, что тоже объяснимо: если в прошлую волну они боролись в надежде на скорую доступность вакцин и масштабную вакцинацию, сейчас все их старания кажутся им сизифовым трудом. Некоторые медучреждения начинают вербовать студентов-медиков, но все мы понимаем, что студенты не смогут заменить врачей и опытных медсестер. Поэтому, увы, с таким ростом распространения вируса рано или поздно система триажа начнет работать, хотим мы того или нет.

В четверг в ответ на просьбу журналистов прокомментировать обращение премьер-министр Кая Каллас заявила, что такое решение не может быть политическим и его должны принимать сами врачи. Она также упомянула, что у врачей уже есть свои правила относительно триажа, что можно видеть в отделениях ЭМО, поэтому они должны определиться самостоятельно.

Правительство или действительно не понимает, что сравнивать ситуацию в Covid-отделениях с системой ЭМО нельзя, или лукавит в попытках упростить трудный вопрос и переложить ответственность на плечи и без того загруженных медиков. Сейчас система в ЭМО предполагает, что помощь будет оказана всем пациентам: только один попадет к врачам моментально, а другому придется подождать. В случае же триажа в Covid-отделении, где один больной может находиться на лечении месяц или даже больше, отказ для какого-то пациента может означать смертный приговор.

Каллас утверждает, что это решение не может быть политическим, но фактически сейчас медики вынуждены разгребать ситуацию, возникшую как раз из-за не принятых вовремя политических решений. Почему, например, масочный режим в общественных помещениях у нас был введен еще в конце августа, но проверять исполнение этого и других распоряжений правительства начали только после выборов? Не хотелось терять политические очки?

Во время предвыборной агитации в торговых центрах можно было наблюдать без масок и политиков. При этом некоторые совершенно искренне были уверены, что масочный режим у нас избирательный, например, если вакцинировался или переболел, то носить маску необязательно. Если даже политики, которые в первую очередь должны подавать пример, до конца не могут разобраться в распоряжениях правительства, чего можно было требовать от рядовых граждан?

Почему надо было так тянуть с введением и контролем ограничений, если мы уверенно приближались к рекордным показателям, а плана Б, как мы уже понимаем, у правительства не было? Зато теперь очень удобно всю ответственность переложить на врачей: мол, это же в вашей компетенции. 

Очевидно, что если ситуация не изменится и количество нуждающихся в госпитализации больных продолжит расти, врачам неизбежно придется принимать, возможно, самые трудные решения в их жизни: кому дать шанс, а кого этого шанса лишить. И если вопрос о юридической ответственности за эти решения повисает в воздухе, то моральная ответственность явно не должна ложиться на врачей.