Марина Чиркова: частным балетным школам государство не помогает

Марина Чиркова. Фото: MARINA PUSHKAR/PM/EMF

Марина Чиркова много лет была прима-балериной театра «Эстония», а до этого — одной из ведущих балерин Мариинского театра Санкт-Петербурга. Для балерины сценическая карьера кончилась еще в 2010 году, но балет по-прежнему с ней.

Еще во время работы в театре Марина создала свою студию, в которой занимались в основном любители, но семь лет назад шагнула еще дальше и основала балетную академию, дипломы которой котируются в зарубежных училищах и при приеме на работу в театр. Rus.Postimees поговорил с Мариной Чирковой об искусстве, бизнесе и незабываемом выступлении в Мариинке под аплодисменты сотрудников компании Christian Dior.

Чиркова — не только балерина и человек искусства, у нее есть еще одна, возможно, на сегодняшний день не менее важная ипостась — частный предприниматель, у нее своя балетная школа. И у Чирковой-предпринимателя глубокое недоумение вызывает отношение к балету со стороны государства, которое, несмотря на то что это тяжелый физический труд, балет к спорту не относит, а следовательно, не оказывает балетным школам финансовой поддержки.

Триумфальный дебют

— Расскажите о начале вашей карьеры. Какое воспоминание о периоде работы в Мариинском театре осталось самым ярким?

— Самое яркое впечатление — мой первый профессиональный выход на сцену. Я только пришла в театр, и мне доверили партию, которую исполняли только примы-балерины, — Мирта в балете «Жизель». Все билеты в тот день были выкуплены фирмой Christian Dior для ее сотрудников, и театр после этого не проветривали несколько дней, потому что везде пахло диоровскими духами.

Жизель умирает в первом акте, и второй начинается с появления Мирты — повелительницы загробного мира. Как только я сделала первое движение — оно называется "па-де-бурре вперед" — весь зал сначала замер, а потом разразился аплодисментами, в конце уже были просто овации. Аплодисменты от зала, полного сотрудников Dior... Пресса потом написала о невероятно высоких прыжках и одухотворенном образе; писали, будто видение проявлялось, как проявляется пленка, и не было видно сотрясений корпуса, никаких. Вот это незабываемое впечатление. Дальше были другие выступления и аплодисменты, и много-много любимых главных ролей, но этот момент, первый выход на сцену, который произвел фурор у французской публики, мне не забыть.

— В 2008 году вы подготовили в Saku Suurhall масштабное благотворительное мероприятие с участием десятков творческих коллективов. Как это было?

— Я задумала благотворительный проект для детских домов, для людей с разными физическими особенностями. Мероприятие поддержал как город, так и спонсоры, которых я нашла сама. Хотелось продолжать и в дальнейшем устраивать подобные благотворительные мероприятия, но, к сожалению, число желающих спонсировать искусство значительно уменьшилось. У меня там было около сорока коллективов, с участниками от мала до велика. Танцевали люди с физическими особенностями на колясках, дети играли на скрипках. Это был концерт, на который мог прийти любой желающий, а потом начиналось представление. Мы из верхнего мира погружались в подземный и возвращались обратно. Я летала на флайгроссинге (специальный тросс, который позволяет делать в воздухе различные пируэты — прим. ред.) белым лебедем вместе с двумя партнерами в черном, их было не видно, они помогали мне перемещаться по сцене, и мы сделали совместный танец. Мероприятие длилось пять часов, в нем приняло участие множество коллективов, был и Михаил Кылварт со своим таэквондо. Когда все ушли, я осталась одна в этом большом здании и сказала себе: «Я это сделала!»

— Когда у вас родилась идея преподавать?

— Это было в 2006 году, хотя думала я об этом еще в 2005-м. Тогда я активно танцевала в театре «Эстония» и начала задумываться о том, чем я буду заниматься, когда закончу танцевать. Я посмотрела, чем занимались те, кто ушел на пенсию, и ничего перспективного для себя не увидела. Меня спросили: «А ты не хочешь свою школу создать?» И я открыла танцевальную школу НКО «Лебединый полет» и стала преподавать. Моя первая школа была в Пиритаском центре досуга. Это была балетная студия без всяких дипломов. В ней занималось очень много эстоноязычных детей, были и русскоязычные, они у меня занимались все вместе. Я преподавала на двух языках, и таким образом научилась хорошо общаться на эстонском.

— Когда вы начали учить эстонский?

— Активно его учить я начала с 2006 года, когда стала преподавать, потому что, когда я приехала в театр, со мной все говорили по-русски и в эстонском необходимости не было. Гражданство мне подарил Леннарт Мери за особые заслуги в области искусства, то есть сдавать экзамен тоже не было необходимости. В 1999-м я сама пошла на курсы эстонского. В Старом городе, прямо напротив театра, была языковая школа, и я отходила туда десять месяцев, чтобы понять, с чего вообще начинается эстонский. Экзамен я не сдавала, от меня этого не требовалось, но с того момента я стала понимать язык, а говорить начала только с 2006-го, когда стала активно общаться с детьми и родителями.

По вагановской системе

«Школа началась с того, что ко мне пришла девочка, которая сказала, что хочет быть профессиональной балериной», — рассказывает Марина Чиркова. Фото: unknown/PM/EMF

— На каком этапе балетная студия для любителей переродилась в полноценную школу с экзаменами и дипломами?

— При школе остались и продолжают действовать группы для детей и взрослых, которые просто хотят танцевать и тренироваться. Именно школа началась с того, что ко мне пришла девочка, которая сказала, что хочет быть профессиональной балериной. До этого никто из моих учеников этого не хотел, хотели просто танцевать. И тогда я задумалась о том, что нужно представить план в Министерство образования и создать профессиональную балетную школу. Я написала проект, расписав, сколько будет классов и какие предметы будут преподаваться. Так у меня расписаны восемь лет — с первого по восьмой класс.

Мы находимся на Тонди 17b — это прекрасное здание с большими залами, там солнечно и из окна видно небо. Девочка, с которой все началось, сейчас в седьмом классе моей школы. Первый выпуск будет в следующем году. В самом маленьком классе, выпускном, — одна девочка; в самом большом, шестом, — 12 человек. Они перешли из других балетных школ.

У меня дети делают то, чего не делают в Таллиннской балетной школе, потому что я их веду по системе Вагановой, а вагановская система на две головы выше, чем местная. Многих детей отчислили с двойками из Вагановского училища, а в Таллиннской балетной школе они получают пятерки.

— Танцевальные клубы друг с другом жестко конкурируют, а как у балетных школ? Какие у вас отношения с балетной студией другой бывшей прима-балерины — Кайе Кырб?

— Тоже конкурируем. Но ко мне обращаются дети из Таллиннской балетной школы (единственная в Эстонии общеобразовательная балетная школа, директором которой является Кайе Кырб, у которой также есть своя балетная студия — прим. ред.) и даже из спортивных клубов с просьбой помочь им, и я в индивидуальном порядке им преподаю. Так как часто педагоги не очень любят, когда дети ходят заниматься индивидуально к другим, я не советую рассказывать в школе, что они пришли заниматься ко мне. Многие ученики Таллиннской балетной школы, которые уже закончили и устроились по театрам, занимались у меня в балетной студии маленькими детьми, и многие из них потом приходили ко мне за помощью, не афишируя это в своей школе.

— Что именно дают дипломы вашей школы и котируются ли они в других странах?

— Да, котируются. У меня, например, занимается онлайн очень талантливая девочка из Краснодара. Она сейчас проходит пробы в европейские училища. Мы отправили записи в разные страны и ждем результатов, ждем, куда ее пригласят.

В дипломах моей школы значатся предметы и отметки: классика (классический танец), характерный танец, историко-бытовой танец, дуэтный танец (с партнером), актерское мастерство. По всем этим предметам в конце года сдаются экзамены. Когда приглашают в театр, смотрят диплом и оценки, но в первую очередь, конечно, на самого ученика.

Потому что не спорт

— Как частная предпринимательница вы довольны политикой государства в отношении школ по интересам?

— Это очень насущный вопрос, потому что государство помогает спортивным школам, но балет у нас к спорту не относится, а государство спонсирует только спорт. Поэтому частные балетные школы не могут получить должной поддержки, чтобы им ежегодно выделяли на каждого ребенка определенную сумму, которую школа могла бы потратить на его нужды.

Я арендую помещение у школы спортивных бальных танцев, и вот бальные танцы — это спорт, а балет — это не спорт; бальные танцы государство спонсирует, а балет — нет. Надо, чтобы государство осознало: балет — это огромный труд, огромная физическая нагрузка, и она даже гораздо тяжелее, чем в спорте, потому что это каждодневные тренировки, это сложнейшая, полная нюансов профессия; выпускники балетных школ устраиваются в театры по всему миру и там представляют и прославляют свою страну. Почему государство не спонсирует? Считается, что балет — это зрелище, а спорт — медали, медали, медали. Спорт нужен для того, чтобы Эстония вышла на первое место в каких-нибудь соревнованиях: «Эстония заняла в боксе... в фигурном катании, в бальных танцах...» А балет к спорту не относится, и то, что мы, например, ездим и получаем золотые медали, государство никак не отмечает. Считается — пришел в театр, посмотрел зрелище и ушел. Когда смотрят фигурное катание — то же самое; только его спонсируют, а балет — нет. Театр «Эстония» — большой театр, государственный, его финансируют, и директор находит спонсоров среди разных фирм. А вот частным балетным школам приходится непросто.

— Как ваша школа пережила простои, связанные со вспышками коронавируса? Помогало ли государство?

— Государство не выплачивало никаких дотаций, но потом нам выплатили компенсацию. Я подавала документы, и министерство ответило, что мы можем ее получить. За все это время школа получила компенсацию три раза — разовая помощь была во время всех трех волн коронавируса. В первую волну мы три месяца простаивали. Кто хотел, занимался онлайн по Skype, но, конечно, это очень печальная ситуация, потому что очень много людей не хотело заниматься дистанционно. Однако после первой волны люди поняли, что нужно жить по-новому, и во время второй к онлайн-занятиям подключилось больше человек. Я сидела дома и тренировала, показывала все по Skype как маленьким, так и взрослым. И так же готовились к экзаменам, которые дети сдавали летом, когда школы открылись.

«Частным балетным школам приходится непросто», — признается Марина Чиркова. Фото: unknown/PM/EMF

Сейчас желающих заниматься стало меньше. Проблема в том, что новая волна коронавируса может снова нахлынуть, и опять все закроют и все будут сидеть дома, поэтому родители не считают нужным отдавать детей в студии, но в то же время есть люди, которые продолжают заниматься по Skype. У меня есть в группах и англоязычные дети, родители которых приехали из других стран. У нас сейчас проходят уроки на трех языках, причем параллельно.

Последствия коронавируса и постановления правительства, которое решило, что раз вирус, учиться не надо, сказались на образовании. В некоторых общеобразовательных школах в локдаун полного обучения не было. Порой по утрам был один час, в который вставляли все уроки, а потом — до свидания, родители, делайте с ребенком сами. Учителя могли бы все свои часы отрабатывать, но такого часто не было. А у меня все уроки шли, и кто хотел, тот занимался. Ничего не прерывалось: по этим же дням, в эти же часы проходили занятия, только не в зале, а из дома. При этом я не просто сидела и говорила; я показывала так же, как в зале.