/nginx/o/2021/12/03/14238893t1he058.jpg)
Уходящая неделя в Эстонии прошла под знаком судов и следствий, которые вели не только правоохранительные органы, но и людская молва. Но не Майлис Репс единой жив человек: в фокусе внимания оказался наш самый известный синоптик Юри Каменик то ли ставивший, то ли не ставивший опыты на молодых людях и их мочевых пузырях.
Смеяться грех, но не смеяться трудно. Предполагаемые, как сейчас модно говорить, потерпевшие обвинили предполагаемого злоумышленника и не менее предполагаемого исследователя мочевыделительный системы человека в том, что он предположительно исследовал не совсем то и не совсем так, да еще и с целями, предположительно далекими от научных. Надеюсь, это достаточно корректно? А предполагаемый злоумышленник все эти предположения отверг и заявил, что это чистейшей мочи поклеп, а его страницу в соцсети предположительно взломали.
Мне кажется, что в этой предположительно произошедшей запутанной истории правоохранительные органы разберутся без особого труда – и кто кого за что хватал, и кто что взломал, и кто кому платил. Доказательства найдут. Но сейчас важно другое: еще не разобрались, а в глазах общества Каменик уже виновен. И даже если состоится суд и подсудимый будет оправдан, в благодарной памяти людской он все равно останется «тем синоптиком, который – ну, ты меня понимаешь». И Майлис Репс, вне зависимости от того, чем закончится ее процесс, будут вспоминать как «министра с кофеваркой».
Ну потому что дыма без огня же не бывает! И потому что СМИ хоть и врут, но не будут же зря писать! Ну и вообще потому, что нам скучно и мы хотим быть причастными. И понятно, что если их обвинят, то еще вопрос – справедливо ли. А уж если оправдают за недоказанностью – тогда точно виноваты. Такова железная логика народа (но это не точно, а тоже предположительно).
А вот и еще один скандал: Эстонский центр по правам человека поддерживает молодую спортсменку, которая конфиденциально сообщила директору школы о сексуальных домогательствах со стороны тренера, а тренер обратился в суд с иском о клевете. Здесь сразу возникает вопрос: если конфиденциально, то каким образом об этом узнал и Центр по правам человека, и сам тренер? Насколько я понимаю, конфиденциальная информация – это вроде бы не подлежащая разглашению, нет? Но, как бы там ни было, теперь это стало достоянием гласности, а кто такие Мия и тренер, в нашей небольшой стране вычислить легко, но теперь уже и вычислять нет смысла.
И все вроде бы нормально: девушка сказала, тренер возмутился – и пусть теперь разберется суд. Но зачем, если Центр по правам Мии виновного уже назначил? «Было бы неправильным и несправедливым делать жертву, которая поделилась своим опытом с назначенным для этой цели лицом, ответственной за "клевету", потому что она не может доказать, что домогательство имело место. К сожалению, дела о клевете разрешаются в гражданском суде, поэтому Мия должна находиться в зале суда одновременно с тренером и давать показания в его присутствии», – говорится в заявлении Центра: тут тебе и клевета в кавычках, и жертва без таковых, и защита Мии в суде приравнивается к безопасности всех молодых людей.
Люди добрые, мы в каком веке живем? О том, что на самом деле произошло (или не произошло), знают только Мия и тренер, а всё, что они говорят, – только слова. И это в равной степени касается обоих. И да, пусть Мия дает показания в присутствии, а не за глаза конфиденциально, раз все равно такой конфиденциальности грош цена. Как там говорил Мюллер? Что знают двое... И безопасность молодых людей – святое, но разве только они должны чувствовать себя в безопасности?
Еще раз: кто из них лжет – мы не знаем. На основании того, что нам известно, можно сказать, что предположительно имело место домогательство, но не менее предположительно – клевета. Пока что пятьдесят на пятьдесят. Вопрос о том, какой смысл лгать девушке, можно легко парировать вопросом: а какой смысл тренеру хватать ее за коленки? Да и вообще, все ли человеческие поступки наполнены глубоким смыслом? Тут как посмотришь по сторонам, сразу усомнишься. Но оставим уже и Мию, и тренера в покое и посмотрим на этот вопрос шире.
Причина домогательства мужчины к женщине – почти всегда одна. Домогательство в отношении несовершеннолетней прозрачно намекает на кое-что похуже. А причин для клеветы со стороны женщин может быть несколько – месть, ревность, жажда хайпа, работа над заказом по бескровному устранению политика-чиновника-бизнесмена и так далее. И важно то, что мы правды не знаем и знать не можем – как бы кому ни доверяли: и маньяки могут быть очаровательными, и девочки-ромашки – крайне коварными. А еще известны случаи, когда конфликт возникает отнюдь не на сексуальной почве, но выливается в угрозы именно такого плана – и тут уже кто первый добежит и пожалуется: «он меня домогался!» или «она угрожает сказать, что я к ней приставал!»
Истину должен установить суд. В ситуации, когда доказательств нет, а только слово против слова, суд может ее установить, но может и ошибиться. И, если вернуться к этой истории, то мы уже услышали, что Мия не может доказать факт домогательства. И мы еще не знаем, может ли доказать его отсутствие тренер. И мы не знаем, расценит ли суд как клевету нечто, сообщенное «конфиденциально». Законодательство Эстонии предусматривает за клевету гражданскую ответственность, но домогательство – это совсем другое. Почему в свое время не было обращения в полицию? Почему директор и правозащитники не озаботились именно этим? Хотя при отсутствии доказательств…
Некоторые вон говорят, что полиция легко разберется: покопается в прошлом предполагаемых «домогатора» и жертвы, опросит народ – не было ли чего такого (домогательств или вранья) раньше, и произведет прочие следственные действия. Но необязательно в их прошлом что-то такое есть: всё когда-то случается в первый раз. И какой-то мужчина может начать лапать девочку впервые, и какая-то девочка может заблажить на ровном месте: например, призналась ему в любви, а он ее чувства отверг. Для неуравновешенного подростка этого может быть достаточно. Здесь порочна вся наша система работы с такими случаями. И порочна практика заранее назначать жертву и преступника. И вообще это очень сложный и очень деликатный вопрос.
Правозащитники опасаются, что вышеупомянутый гражданский процесс спровоцирует ситуацию, когда люди перестанут сообщать о домогательствах, которым они подверглись. Но на чью бы сторону суд ни встал, все равно возникнет прецедент, в результате которого кто-то обязательно будет бояться: или настоящие жертвы – говорить правду, или невиновные – стать жертвами клеветы.
Поэтому вот чего бы хотелось. Во-первых, презумпции невиновности в действии, и не только в суде, но и в официальных сообщениях. И в неофициальных. Какие такие жертвы и агрессоры, кто их назначил? Ты? А давай-ка мы и с тобой в суд прогуляемся. А во-вторых, ясности, что вообще делать в таких ситуациях: и если на тебя покусились, а доказательств у тебя нет, и если тебя оклеветали, но ты ничего противопоставить клевете не можешь.
Что же касается домогательств в отношении несовершеннолетних, то здесь вообще следует создать еще какую-то дополнительную структуру. И чтобы каждый напуганный подросток, каждый взрослый, с которым такой подросток поделился своей бедой, и каждый взрослый, имеющий основания опасаться провокации со стороны подростка, твердо знали, куда им нужно обращаться. И вот там пусть специалисты и разбираются – было или не было. Но действительно конфиденциально и без слива информации. Нашли основания для обращения в правоохранительные органы – пусть обращаются. Произошла утечка – перед правоохранительными органами отвечают те, кто ее допустил.
Потому что ложки могут найтись, а осадок останется. И порядочному человеку придется жить с невнятным клеймом «то ли он украл, то ли у него украли». А такое может случиться с каждым – в том числе и с теми, кто автоматически считает виновным любого человека, на которого ему показали пальцем. Шарик крутится, бумеранги летают, карма портится.
:format(webp)/nginx/o/2023/12/12/15777196t1hae97.jpg)