Эльмо Нюганен: для меня начался новый этап

Эльмо Нюганен. Фото: Лийсабет Валдоя

В прошлом году Эльмо Нюганен ушел из Линнатеатра, главным режиссером которого он был с осени 1992 года. Все эти почти тридцать лет – начиная с постановки «Ромео и Джульетты», в которой он не побоялся дать заглавные роли совсем юным артистам, студентам «Школы Пансо» Катарийне Лаук и Индреку Саммулю – я следил за его творчеством не просто внимательно и заинтересованно, но часто – и с восхищением. Признаюсь, что из всех эстонских театральных режиссеров он по тому месседжу, что заключен в постановках, мне ближе всего.

Сейчас Эльмо в Русском театре репетирует «Мертвые души» Гоголя. Сколько интервью мы с ним сделали – не счесть. Нынешнее я начал с вопроса:

- Эльмо, можно ли сказать, что сейчас пошел некий новый этап в твоей жизни? Начиная с постановки фильма «Аптекарь Мельхиор», оперы Моцарта «Дона Джованни» (для нас привычнее название «Дон Жуан – Б.Т.) в «Ванемуйне» и продолжая работой над «Мертвыми душами»?

- Как ни крути, придется согласиться. По фактам, по тому, из чего состоит мой день или, точнее, творческая часть дня, моя жизнь изменилась. Прежде всего другим стал мой статус. Я теперь свободный художник, фрилансер, работаю в разных театрах и могу позволить себе то, что раньше, в «супружеской жизни» с одним определенным театром, я не мог делать. Скажем, ставить оперу.

Фото: Николай Алхазов / Русский театр

- Но ведь еще до «Дона Джованни» ты ставил другую оперу Моцарта, «Свадьба Фигаро», в Пярнуском театре «Эндла». Не музыкальном театре, заметим, но драматическом.

- Да. Но там я работал со студентами-вокалистами и молодыми оперными певцами. И с двумя солистами Национальной оперы «Эстония», которые пришли, так сказать, на подмогу. Но основу составляли молодые, начинающие, заинтересованные в опере – и без предубеждений – люди.

- К сожалению, я еще не видел «Дона Джованни», но успел прочесть много очень положительных рецензий о нем. И там сказано, что помимо оперных певцов в постановке занята твоя дочь Саара Нюганен, исполняющая роль, которой нет у Моцарта. Что это за роль?

- Она не поет, она участвует в постановке как драматическая актриса. Ее героиню зовут Констанца.

Мы стали командой

- Как жену Моцарта? Которая, кстати, сильно доставала своего гениального мужа.

- Еще как доставала! Она и в спектакле самая главная. Она знает про Моцарта всё. Даже больше, чем он сам знает о себе.

А если серьезно – теперь об этом я вправе говорить – в работе над постановкой совпало очень много важных моментов. Во-первых, наше сотрудничество с дирижером Ристо Йоостом, который как раз стал музыкальным руководителем «Ванемуйне». И почти сразу он позвонил мне. Я уже знал свои планы на будущее, знал, что ухожу из Линнатеатра, что у меня будет время для новой работы - и сразу же согласился. Тем более – какой материал! Мы начали обсуждать постановку, и я понял, что мы мыслим одинаково. А потом мы нашли художников из Латвии. Сценографа Катрину Нейбурга мне посоветовал знаменитый латвийский театральный художник Андрис Фрейбергс, Она тоже фрилансер и самый сильный сегодня видеохудожник Латвии. Я раньше в своих постановках ни разу еще не пользовался видео, но Катрина придумала такие решения, что я немедленно утвердил их.

А художником по костюмам стала Кристина Пастернака, которая, если помнишь, делала костюмы еще для «Отцов и детей», которых у нас ставил Адольф Шапиро. И когда мы впервые собрались вчетвером, мы начали с того, что нам не нравятся какие-то процессы, происходящие сегодня в оперном искусстве. Почему люди мало ходят в оперу? Почему они говорят, что это – давно отжившее старье. Сегодня оперу обновляют, но как? Обновление это или что-то иное? И мы убедились, что мыслим в одном направлении и что нам не нравятся одни и те же вещи. А значит – но к этому мы пришли позже– что и нравятся тоже одни и те же. И сразу стало понятно, что мы – команда. Катрина сказала: «Странно, никогда у меня в жизни не случалось такого, чтобы постановка приобретала открытую структуру. Все, что талантливо, может в нее войти. И не возникает ощущения, что это талантливое не подходит по стилю».

Фото: Николай Алхазов / Русский театр

Здесь дело не в том, что опера Моцарта о циничном и чертовски обаятельном соблазнителе переносилась в современность. Она стала не современной, а вневременной и надвременной. Не связана с какой-то эпохой, но в ней могут присутствовать разные эпохи. И зрителям все понятно. Поют, естественно, по-итальянски, но многие зрители признавались мне, что они не всматривались в бегущую строку перевода. Они понимали все, что творится на сцене.

- Тем более, что когда следишь за субтитрами, теряешь связь с происходящим. У тебя в сознании доминирует переводной текст, а не музыка и не действие. А еще титры часто или запаздывают, или опережают действие. Но перейдем к «Мертвым душам». Я хорошо помню спектакль, который ставил в Линнатеатре Хендрик Тоомпере…

- Я тоже помню. Несколько раз его смотрел.

- Но у тебя будет совсем другая инсценировка. Авторская?

- Да. У меня и персонажей больше. У него были только главные действующие лица: Чичиков и помещики.

- И еще Гоголь. Который жег рукопись.

- Да, Гоголь. Он же – сын Манилова Фемистоклюс. А у нас в спектакле занято двадцать актеров.

Обычно читателям гоголевской поэмы помнятся только визиты Чичикова к помещикам. Ну и еще финальные строки о птице-тройке. Но по объему это всего третья часть книги. Чичиков ездит по помещикам в первых пяти главах, а с шестой по одиннадцатую идет речь о том, что случилось после. И там уже много персонажей, и потому театры в своих инсценировках часто отсекают оттуда очень многое.

- Но при этом добавляют эпизоды из того, что сохранилось от 2-го, уничтоженного Гоголем, тома. В частности, арест Чичикова…

- Я этого не делаю!

Тут есть два момента, которые очень заинтересовали меня. Во-первых, здание Русского театра. Оно построено в 1920-х годах, при Первой республике, строилось как шикарный кинотеатр, в богатом стиле; здесь показывались новейшие фильмы, американские и европейские. Кинематограф был еще немым, фильмы демонстрировались под музыку, и здесь в сеансах участвовал не один тапер, игравший на фортепьяно, а целый оркестр: здесь имелась оркестровая яма, и для некоторых фильмов были специально расписаны инструментальные партии. А после фильма зрители могли спуститься вниз, в ресторан, где танцевальная площадка могла вращаться, как поворотный круг театральной сцены.

- Если не ошибаюсь, какое-то время там было кабаре, и в нем выступал знаменитый эстонский артист Пауль Пинна.

- Да. Такое вот здание. И каждый художник, когда приходит в этот зал, обнаруживает, что интерьер такой богатый, просто навязчиво богатый, и как здесь делать сценографию? Есть два хода. Один – начать спор с роскошным золотистым интерьером. Другой – игнорировать его. Но ведь он, хочешь-не хочешь, существует. Мы с художником Рейнисом Сухановсом решили не идти ни по первому, ни по второму пути, а использовать этот интерьер в качестве основы сценографии. Не будем ничего строить. Нужен хороший свет и костюмы. Это один момент.

И второй момент. Когда я пришел к мысли предложить Русскому театру «Мертвые души», то начал просматривать список всех постановок театра – от сегодняшнего дня к прошлому. И не нашел в нем «Мертвых душ». Добрался до 1948 года, года основания театра. «Ревизор», «Женитьба» - присутствовали в списке не один раз. Были и «Записки сумасшедшего». Почему же «Мертвые души» обойдены вниманием?

Почему поэма Гоголя была обойдена вниманием?

- В самом деле, как ты считаешь, почему?

- Начну с того, что мой чисто режиссерский интерес определялся двумя элементами. Во-первых, залом, роскошным, золотистым. Это одна тема. И вторая тема – 1948 год, когда это здание перестало быть кинотеатром. Сначала в нем выступала труппа театра «Эстония», чей дом был уничтожен мартовской бомбежкой 1944 года. А затем, с декабря 1948 года, здесь стал играть Русский театр. И отсюда у нас рождается такая вот история.

В основе всего, конечно, лежит поэма Гоголя, это не подлежит сомнению. Но есть еще какие-то моменты. Я зайду издалека, чтобы ничего не пропустить. Итак, костюмы. Говоря о времени Гоголя, мы исходили из чинов. Кто из персонажей «Мертвых душ» самый высокопоставленный? Губернатор с женой и дочерью. И они – именно из этого времени, на них исторические костюмы 1830-40-х годов. И чем ниже мы спускаемся по чиновной иерархии, ближе к простым людям, мы через разные времена приходит к нашему времени. И эти персонажи будут одеты так же, как сидящий в зале зритель. С одной остановкой – в 1948 году. Из этой эпохи наш главный персонаж, Чичиков, мы оденем его в добротный двубортный костюм с широкими лацканами и широкими брюками. Как тогда носили «состоявшиеся» люди. И еще два персонажа одеты по тому времени. Мы добавили их из 1948-го. Учительница русского языка и литературы – думаю, она в школе еще ведет и театральный кружок, а по вечерам подрабатывает в театре билетершей – и даже попадает на сцену. Про Гоголя она знает все. И как надо ставить его, и как не надо – потому что самозабвенно любит и театр, и русскую литературу вообще, и Гоголя в частности. И с ней вместе приходит девочка-пионерка, которая тоже любит Гоголя. Они вдвоем – прикосновение того времени. 1948-го.

Не спрашивайте, кто они – мертвые души!

- Помню, на пресс-конференции перед открытием сезона в Русском театре, ты говорил, что гоголевский провинциальный город N, стоящий на реке N, для тебя – что-то вроде сегодняшней Нарвы.

- Да, но потом я понял, что, пойдя по этому пути, мы сужаем спектакль и все темы. И мы сразу ушли от этого. Потому что возникают куда более широкие и глубокие ассоциации. Ведь что такое – мертвые души? Я говорил об этом с моим хорошим приятелем, петербургским театральным художником по свету Глебом Фильштинским. И он сказал: «Сейчас мертвые души – это те, кто стоят сейчас на границе Польши и Беларуси». И это было очень верным наблюдением. Это тот капитал, который политики используют в своих интересах. Группы людей – неважно, живых или существующих только в списках – которыми манипулируют, сами они бесправны. С ними можно делать все, что заблагорассудится.

В любое время можно спросить, кто они, мертвые души. Но если бы кто-то осмелился задать этот вопрос в 1948 году, каков был бы ответ?

- Узники ГУЛАГа?

- Да. Но даже если бы кому пришло это в голову, он бы промолчал. И одна из причин, которой мне хочется объяснять, почему в сталинское время Русский театр Эстонии не решался прикоснуться к «Мертвым душам», лежит именно здесь. Необходимо быть очень осторожным. Да еще это же не драматургия, поэма в прозе, надо писать инсценировку. На фига нам эта головная боль? Возьмем другого Гоголя, который безопаснее.

- Пародийная поэма Алексея Константиновича Толстого «История государства Российского…» заканчивается так:

Ходить довольно склизко

По камешкам иным.

О том, что слишком близко,

Мы лучше умолчим.

А ведь это написано в куда более безопасные времена!

- Вот-вот! Конечно, скорее всего причины были другие, но это согласись, что это интересная версия!

- А то, что Чичиков – по книге замечательного писателя Серебряного века Дмитрия Мережковского «Гоголь и черт» - воплощает дьявольское начало, которое для Гоголя связано с всемирной пошлостью, тебя не заинтересовало?

- Нет. Мы исходим из тех предлагаемых обстоятельств, которые дал автор. Можно, конечно, сделать по «Мертвым душам» абсолютно мистический спектакль, но это уже совсем другая история. Наш Чичиков – selfmademan.

- Как идут репетиции?

- Интересно. Мы постоянно смеемся. Надеюсь, и зритель поддержит и оценит наше чувство юмора.

- Получается, что ты работаешь над этим спектаклем накануне своего 60-летнего юбилея. (Эльмо Нюганену исполнится 60 лет 15 февраля, а премьера «Мертвых душ» назначена на 12 марта.)

- Получается так. Но я об этом не думаю!

P.S. После нашей беседы Эльмо пригласил меня на репетицию – она происходила еще за столом, шла читка написанной им инсценировки, присутствовала вся труппа постановки и, разумеется, композитор Александр Жеделёв и завлит Анна Усенко. В спектакле заняты Виктор Марвин – Чичиков, Губернатор с женой и дочерью – Александр Ивашкевич, Лариса Саванкова, Анастасия Цубина (она же – Пионерка), Александр Жиленко - Петрушка, Илья Нартов и Анна Сергеева – Маниловы, Татьяна Егорушкина – Коробочка, Артём Гареев – Собакевич, Александр Кучмезов – Ноздрёв, Сергей Черкасов – зять Мижуев, Татьяна Космынина – Учительница, она же Плюшкин, Юрий Жилин – Прокурор, Александр Окунев – Полицмейстер, Владимир Антипп – Почтмейстер, Лидия Головатая, Наталья Мурина, Елена Тарасенко, Екатерина Кордас – дамы.

Не стану раскрывать, что именно происходило на репетиции – во избежание спойлеров. Скажу только, что шла она весело, раскованно, с удивительными актерскими импровизациями. Известно, что в наши дни юмор Гоголя очень часто ускользает от читателя (и, случается, от авторов театральных постановок и фильмов по его произведениям); здесь же чувствовалось, как много смешного в «Мертвых душах». Но и страшного – тоже. Об остальном – после премьеры!