«Три сестры» в Драме и чеховские обиды

Ясно, что Наташа (Лийс Хааб) выходит замуж за Андрея (Майт Малмстен) без любви — надо же как-то устроиться! Фото: Теэт Малсроос

Чехов говорил: на сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы. И обманывал. Судьбы рушатся, а даже чаю не дают.

Усталый, раздражающий голод и саднящая жажда, которые невозможно утолить — ведь рушатся судьбы и не до мелочей — становятся как раз теми мелочами, которые добивают окончательно. Как, может быть, было с самим Чеховым, больным, лишенным заботы, заморенным диетами.

В «Трех сестрах» и самовар дарят, и стол к завтраку давно накрыт, а Вершинин все повторяет «Мне пить хочется. Я бы выпил чаю». Потом: «Я сегодня не обедал, ничего не ел с утра». И еще через страницу: «Чаю хочется. Полжизни за стакан чаю! С утра ничего не ел».

Когда же чай, наконец, дают ему, отвечает: «Чаю не буду пить». То есть дело, разумеется, не в самой еде, а в метафоре о голоде и жажде.

«Три сестры», поставленные Хендриком Тоомпере младшим в Эстонской драме, эту, может быть, важнейшую для Чехова метафору учитывают, и именно на еде строят лучший образ спектакля — образ Андрея Прозорова в «наивкуснейшем» исполнении Майта Малмстена.

Жажда любви
Обрюзгший, задыхающийся, приволакивающий ногу Андрей — брат трех сестер — постоянно ест; ест аккуратно, не жадно, отправляя в рот маленькие кусочки. Пот выступает на лбу, а он все ест, жена изменяет, а он ест, ест ночами, при свете фонарика… Еда не насыщает, как не насыщает жизнь…

Собственно, весь спектакль про жизнь, которая не может ни насытить смыслом человеческое существование, ни утолить духовную жажду.

Меня всегда смущал финал «Трех сестер»: Ирине сообщают о том, что ее жених только что убит на дуэли, и ровно через реп­лику — ничего не отыграв, ничего не пережив — она уже философствует: «Придет время, все узнают, зачем все это, для чего эти страдания, никаких не будет тайн…»

И Ольга добавляет: «Музыка играет так весело, ­бод­ро, и хочется жить!»
По-разному разрешают это противоречие разные режиссеры. Мне показался чрезвычайно любопытным ответ, который дает Хенд­рик Тоомпере: сестры сами никого не любят, они не способны к любви, они только томятся жаждой — вот и их никто не любит.

Ольга (Керсти Хейнлоо) раздражается и кричит на сестер, оправдывая свое поведение усталостью и головной болью.

Маша (Мерле Пальмисте) изменяет безвольному, скучному, прилизанному, невыносимо пресному мужу ­(Таа­ви Тепленков) с таким же, по сути, пресным, безвольным, болтливым Вершининым (Ян Ууспыльд).

Любовник и муж похожи, метаться от одного к другому вроде бы и нет смысла. Оба столь инертны и пассивны, что на месте Маши, захватившей обоих, могла бы оказаться практически любая женщина — Кулыгин, как он сам признается, мог бы жениться на любой из ­сес­тер, да и Вершинин уже женат второй раз. Будь Маша свободна и прояви чуть больше энергии, Вершинин философствовал бы и просил чаю всю оставшуюся жизнь у нее в доме…

Ирина (Марта Лаан) вообще подменяет своей музыкальностью какие-либо нежные чувства. И ее обещание выйти замуж за Тузенбаха (Хендрик Тоомпере мл.-мл.) можно объяснить только предчувствуем его гибели — мол, обойдется…

На сцене все время стоит красный мотоцикл. Ясно, что никто и никуда на нем не уедет. Но его можно использовать, как кушетку, коляску для ребенка. Мотоцикл — часть интерьера, потерявшая свою изначальную сущность и обжитая согласно обстоятельствам. Художник — Эрвин Ыунапуу.

Весь спектакль пропитан энергетикой нервных, не­удовлетворенных, почти озлобленных своей жаждой счастья женщин. Мужчины ничего не могут им дать, кроме ватной покорности, непротивленчества, бессмысленной болтовни.

Нет, конечно, военные способны еще напиться, буянить, рушить мебель, даже пострелять, потопать армейскими ботинками, посидеть за столом в тельняшках.
Но ведь к любви и страс­ти все эти действия не имеют ни малейшего отношения. Стрельба и жестокость очень часто как раз — проявление мужского бессилия и страха перед жизнью.

Злая истерика
Крайняя, почти клиническая степень истеричности свойственна Наташе (Лийс Хааб). Ясно, что она выходит замуж за Андрея без любви, — надо же как-то устроиться! Ясно, что без любви начинает ему изменять. И все это — не насыщает.

Не насыщает и визгливая любовь к детям.
Как бы Наташа ни ненавидела своих домочадцев, она постоянно их обнимает, целует, прижимается к ним, тискает, хохочет, и при этом говорит страшные жестокие слова, выселяет из дома. Однако ничего не может с собой поделать — ей очень хочется объятий, хочется жизни, хочется тепла, которые она готова выгрызать зубами.

…Новые «Три сестры» на сцене Эстонской драмы (при всех претензиях, которые можно к ним предъявить: несколько затянутое, чуть вяловатое первое ­дейст­вие, порой не совсем ясно расставленные акценты) оказались диагнозом времени. Приговором именно сегодняшнему дню.

Отсутствие любви — преданной, чуткой, трепетной, жертвенной, бросающей все свои дары в костер «задаром», — не могло не сказаться на жизни людей. Люди сжаты, как пружины; пружины распрямляются для борьбы, дела, бизнеса, власти, успеха.

В частности, и для делового успеха в любви: захватить, взять врасплох, победить! Но эти победы ума и воли, расчета и стратегии, в конечном итоге, приводят к тому же краху…
Очень смелое решение! Аплодисменты.

P.S. Как всегда в Эстонской драме спектакль идет с переводом на русский язык.


Спектакль

«Три сестры»
А.П. Чехов
Эстонский драматический театр
Режиссер:
Хендрик Тоомпере мл.
Художник: Эрвин Ыунапуу.
Роли исполняют: Керсти Хейнлоо, Мерле Пальмисте, Марта Лаан, Лийс Хааб, Майт Малмстен, Ян Ууспыльд, Таави Тепленков, Хендрик Тоомпере мл.-мл.