Гостем очередного выпуска передачи «Гражданин М» стал семиотик и филолог, сотрудник Таллиннского университета Михаил Трунин, который еще в 2009 году перебрался из России в Эстонию на постоянное место жительства. Ведущий Сергей Метлев поговорил с ним о том, как меняется русский язык на фоне войны, а также о вине российской интеллигенции в зверствах путинского режима. Читайте выдержки из беседы, смотрите и слушайте полную версию.
Михаил Трунин: российская интеллигенция недооценила людоедство путинского режима
- Что происходит с языком, когда метрополия начинает использовать его для оправдания страшной военной агрессии и разжигания розни?
- Ничего хорошего с языком не происходит, когда вводится военная цензура или что-то подобное. Сейчас мы это все наблюдаем. Конечно, это происходит не в первый раз: например, в XIX веке были очень разные сложные периоды в истории языка, когда нужно было по цензурным причинам одни выражения заменять на другие. По научному это называется «эвфемизм». Сейчас засилье эвфемизмов, которые так или иначе влияют на язык не только СМИ или государственной пропаганды. Когда начинается сильная тряска сверху, это неизбежно затрагивает все другие уровни. Язык же — это иерархическая система. Начиная от фонетики. Вот как говорить: украИнцы или укрАинцы? Понятно, что сейчас, если ты говоришь укрАинцы, то это слово идеологически окрашено.
- Плюс еще В Украину или НА Украину.
- Да, это классика. Еще какое-то количество времени назад, я, например, не считал это консерватизмом. А мои коллеги из очень хороших СМИ принципиально придерживались такой позиции, что политика отдельно, а язык отдельно. В целом нельзя сказать, что литературный язык, то есть стандартный язык официального быта, вообще не подчиняется никаким политическим решениям. К сожалению, они могут на него влиять и сейчас мы видим это очень ярко. Но даже вне ситуации войны и безумия это все равно происходит. Конечно, сейчас твой идеологический вектор сразу демонстрирует то, говоришь ты «украИнец» или «укрАинец», «в Украине» или «на Украине». Как-то хочется стремиться к тому, чтобы язык и наши высказывания были в меньшей степени идеологизированы. Хотя они не могут быть вообще не идеологизированы. То же самое с Белоруссией, когда писать Беларусь — это против правил орфографии русского языка. Мне нравится взвешенное решение, которое приняли наши коллеги из «Медузы». «Медуза» - это качественные СМИ, где работают грамотные люди, и когда ситуация накалилась, редакция приняла решение, что каждый раз это словоупотребление будет оставаться на усмотрение конкретного автора и редактора.
- Какие маркерные слова ты бы сейчас выделил в русском языке по результатам этих двух месяцев, которые могли бы характеризовать его состояние?
- Сейчас словесное облако полно эвфемизмов. Классика искусства придумывания эвфемизмов — это не война, а спецоперация. Это идет сверху, это российская власть внушает гражданам. Российская власть, конечно, омерзительная. Как писал Мандельштам: «Власть отвратительна, как руки брадобрея». В этом нет никаких сомнений. Но мы же не хотим упрощать и абсолютизировать картину, что есть условный Доктор Зло, который сверху, как марионеточник, водит куклами.
Дальше это все расползается в обществе. Кто-то боится, кто-то это иронически воспринимает. Что говорят? «Все происходящее», «События на Украине» и так далее. Огромнейший пучок эвфемизмов, в центре которого «спецопрация» вместо «войны», а дальше больше. Понятно, что приличные СМИ закрываются, фактически уже закрылись. В России уже зачистили эту площадку. Это очень плохо с точки зрения устройства информационного поля в России, но это так же плохо и для русского языка, потому что, не будем забывать, закрывшиеся СМИ, черт возьми, хорошо писали. Они не только передавали информацию, но они еще и упаковывали ее так, что она была представлена на нормальном русском языке.
- Что именно сделала не так российская интеллигенция за последние 20 лет путинского режима?
- Интеллигенции казалось, что все равно ее деятельность что-то да значит, а оказалось, что российской власти совсем плевать. Конечно, очень сильно было недооценено людоедство этого режима. Нам все-таки казалось, что их основная цель — набивать карманы, продавать нефть, распиливать бабки…
- Вы не поверили, что у них есть идеология?
- Да. Кстати, когда была аннексия Крыма и первый всплеск безумного русофильства, так называемая «Русская весна 2014 года», у меня был интересный разговор с моим коллегой Михаилом Юрьевичем Лотманом. Он сказал, что впервые за долгие годы тогда ощутил сильнейший приступ русофобии, он увидел какие-то российские новости и почувствовал, что не хочет слышать вот этого человека по-русски. А потом он сказал, что, по сравнению с совком, вообще очень обидно. Потому что в совке была хоть какая-то идеология, а здесь запутинское бабло. В общем-то да, нам казалось, что их идеология — запутинское бабло. То есть идея власти заключается в том, чтобы сохранить собственные ништяки, ну а в целом они, конечно, могут безумствовать… Было неприятно, когда винтят людей на митингах, было Болотное дело, кто-то получил реальный срок, но все равно счет шел на единицы.
- И что оказалось в итоге?
- А оказалось, что им ничего не стоит долбануть по соседней стране. Опять же, легко жить внутри Садового кольца. Это большое удовольствие, невозможно отрицать. Да, мы все любили комфорт, московскую жизнь, тусовки и так далее. Там же нет и не было такого ощущения, что за тобой следят. У тебя была иллюзия, что ты живешь жизнью свободного человека в большом современном городе. С приходом Собянина это еще все возросло во второй и третьей степени. Когда Собянин стал делать из Москвы такую нарочитую, отчасти бурлескную копию современного мегаполиса мирового значения, местами это было смешно. А местами нет — общественный транспорт стал лучше, парки действительно появились.
- Как поменялась твоя идентичность за последние два месяца?
- Я по языку и культуре все равно русский. Глупо от этого отказываться. Я все равно не чувствую стыда ни за свою культуру, ни за свой язык, ни за то, что делаю. Работал я все равно на трех языках и до того. Что касается моих личных ощущений, то первый месяц вот этого всего был как будто состоянием развода. Только если семейные дела ты можешь поправить своими собственными усилиями, то здесь все безнадежно. У тебя такое ощущение, что у тебя украли Родину. У тебя украли твою страну, с которой ты себя так или иначе прочно связывал, тебя не спросив, а теперь ее просто нет. И невозможно не признавать, что ее нет. И не только потому, что моя российская банковская карта стала куском пластика, в смысле просто той страны нет. Я понимаю, что пока там не изменятся обстоятельства, я туда не поеду. Кстати, к разговору о эвфемизмах. Я его здесь использовал, хотя ничего мне ничего не стоит сказать в прямом эфире «пока Путин не сдохнет». Пока не изменятся обстоятельства, мне и многим туда дорога закрыта.
Смотрите видео целиком!