Социология ⟩ Россияне теряют веру в войну

Денис Волков. Фото: facebook.com/gaidar.fund

Независимая от российского государства социологическая служба «Левада-центр» фиксирует падение уровня поддержки действий российской армии в Украине. Rus.Postimees поинтересовался у директора старейшей соцслужбы РФ Дениса Волкова, можно ли верить этим данным, и почему об этом замолчали коллеги в российских госструктурах.

- «Левада-центр» фиксирует падение уровня поддержки войны, как говорят в России, «спецоперации». В марте был 81%, в апреле - 74%. Вы говорите, что падение «несущественное». Но ведь в социологии важны не столько цифры, сколько направление движения?

Фото: Created with Datawrapper

-  Чтобы иметь понятное направление движения, нужно больше двух замеров. Хотя бы три, а лучше четыре. Но мы зафиксировали разворот. До сих пор мы видели, в том числе в своих исследованиях, рост поддержки. В самом начале данные ФОМ и ВЦИОМ (государственные службы социологии РФ – прим.ред.) были меньше, чем данные на конец марта. Сейчас, видимо, стало больше информации, и при этом меньше понимания перспектив. Обещали же людям «закончить быстро». А быстро не получается. И люди стараются разобраться. «Безусловная поддержка» была в марте на уровне 53%. Сейчас стала меньше на 8%. Но среди тех, кто «скорее за», падения нет. И другие замеры по теме, которые мы видим, существенного проседания настроений пока не показывают.

- Стало больше информации? В РФ же тотальная зачистка независимых СМИ, все, что не «за войну», заблокировано.

- Да, информационная блокада есть. Но информация просачивается от тех, кто сам был там. От родственников, кто там был и остается. И сейчас уже прошло больше времени, чтобы люди могли посмотреть разные источники информации по сравнению с мартом. По нашим данным, сегодня уже около трети россиян пользуются VPN (технология для обхода блокировок в интернете – прим.ред.)

Фото: Created with Datawrapper

Вообще отношение сложилось еще до отключения независимых СМИ. В целом две трети общества РФ на стороне власти, что бы она ни делала. И где-то четверть была «против». Эти контуры сохраняются. Блокировки СМИ закрепляют это соотношение. От первоначального разделения на «наши СМИ», которые «смотрим», и «чужие СМИ», которые «не смотрим», общество же постепенно уходит. Все равно копится интерес к альтернативе. К любой иной точке зрения.

- Падение уровня поддержки войны может связано с усталостью от самой темы?

- Мы совершенно точно видим, что внимание к теме падает. Если сравнивать с 2014 годом, то тогда в обществе России была эйфория (когда Москва оккупировала Крым, включила его в состав РФ – прим.ред.). В феврале 2022 сразу был шок и оцепенение. Много сомнений, страхи, тревога – основные чувства, о которых люди говорили с самого начала. Да, есть поддержка, но есть и большая тревога даже среди тех, кто поддерживает (46% россиян говорят, что события в Украине их «очень беспокоят», 36% - «скорее беспокоят», 9%- «скорее не беспокоят», 7% - «совершенно не беспокоят»).

Фото: Levada.ru

- Насколько выросло количество отказов от общения с вами со стороны респондентов?

- У нас это не изменилось никак. Мы используем методологию расчета Американской ассоциации исследователей общественного мнения (American Association for Public Opinion Research). И мы не видим никаких изменений ни в телефонных, ни в поквартирных опросах. Да, мы слышим реплики про резкий рост отказов от общения с социологами. Но все это говорят политики. Ориентироваться же надо на показатели исследователей. Мы даже расширили опросы отказников, о том, почему они отказываются. И отказа по «политическим» причинам нет в ответах. Те, кто был «за Путина», и те, кто был «против», одинаково соглашаются на повторные исследования.

- Ваши коллеги говорят, что ко всем данным о поддержке действий властей сегодня нужна поправка – «минус 15-20%». Потому что люди от страха говорят то, что менее опасно сказать. «Левада-центр» это подтверждает?

- Не понимаю, откуда эти цифры. Мы это специально проверяли. Можно было ждать роста недостижимости, так как люди могли начать сильнее опасаться. Когда мы спрашиваем про «доверие к опросам общественного мнения», то цифра остается постоянной. Поэтому нам в центре кажется наиболее правильным возвращаться к сравнениям с 2014 годом, когда была мобилизация вокруг лидера в условиях «конфликта России и Запада», «конфликта России и США». Когда на одной стороне «свои», а на другой «чужие». Это объяснение уровня поддержки спецоперации и власти менее приятно. Оно менее утешительно по отношению к нашему экспертно-интеллигентному кругу. Но мы уверены, что это правильное объяснение текущих цифр.

- В ситуации массовых репрессий, всеобщей подозрительности и страха - какое число людей просто привирает, когда отвечает на вопросы?

- В любом случае, опросы никогда не показывают, что люди думают на самом деле. Мы не можем залезть в голову человека. Мы фиксируем то, что люди готовы о себе сообщить. Сказать полупублично, полуприватно. Это установка публичного поведения. Поэтому то что мы фиксируем, помогает определить, как люди готовы себя вести. Если они не говорят что-то против власти, то они точно и на протесты не пойдут. Лукавость же есть всегда в ответах. Чтобы сказать, что она выросла, надо это зафиксировать. Пока нам не удалось зафиксировать изменения в сторону большего лукавства ответов. При этом люди в интервью сопровождают ответы комментариями. Они все равно говорят о своем, даже если их не спрашивают. И люди говорят: «надо поддержать власть сейчас», «непатриотично не поддерживать», «да, проблем много, про нас забыли, но не время сейчас про это говорить». Так люди говорят нам. И это факты. Мы ими оперируем. Прочее – домыслы.

- Тот факт, что вы не госструктуры и, к тому же, «иностранный агент», влияет на степень откровенности респондентов?

- Про это почти никто их обычных людей не знает. Более того, респонденты всегда видят в социологах неких полуофрициальных лиц, нас используют как канал подачи жалоб наверх. Это тоже смещает степень откровенности, но это давно так в России. Серьезные сдвиги, которые мы фиксируем, это не про двоемыслие, а изменение общественного мнения.

- Когда мы поймем, что происходит с поддержкой войны дальше? Государственная социология перестала давать эти цифры еще в начале апреля.

- Если живы будем, то регулярные опросы у нас в конце каждого месяца. То есть, в конце мая будут новые цифры. Молчание государственных структуры от социологии может быть показательным: их особенность в том, что они иногда дают данные, а потом перестают. И дальше о причинах такого поведения что хочешь, то и думай.

Справка

Денис Волков. Родился в 1983 году в Саратове. В 2007 году окончил Московскую высшую школу социальных и экономических наук. В 2015—2016 годах был приглашенным исследователем в Королевском институте международных отношений Chatham House в Великобритании и Немецком совете по международным делам. С июня 2021 года работает в должности директора «Левада-центра», независимой организации социологических исследований в Москве. До этого проработал в «Левада-центре» 13 лет на разных позициях. В течение этого времени участвовал в более чем сотне проектов количественных и качественных исследований российского общества. В разное время публиковался в таких изданиях как «Ведомости», РБК, Gazeta.ru, Forbes Russia, сайт Московского центра Карнеги, Foreign Policy, OstEuropa, Journal of democracy.

Левада-центр. Независимая от российского государства служба социологии. Была создана в 2003 году после того, как знаменитый российский и советский социолог Юрий Левада со своим коллективом покинул государственный Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ). В 2016 году НКО была принудительно включена Министерством юстиции РФ в реестр организаций «выполняющих функции иностранного агента». «Левада-центр» с этим категорически не согласен. Оспорить решение в российских судах не удалось.