Елена Скульская ⟩ Связь с лучшими порывами русской культуры помогает остаться человеком

Елена Скульская. Фото: Mihkel Maripuu

Отрекайтесь от ненавистной войны, но не отрекайтесь от своего языка и своей культуры. Ни один из настоящих русских поэтов не был любим своим государством, ни один не сотрудничал с ним, их высылали из страны, их гноили в лагерях, их книги запрещали, пишет писательница и поэтесса Елена Скульская.

Для принятия ответственных решений очень важно оглянуться на прошлое (потому что в жизни почти всё повторяется) и посмотреть, как вели себя в сходных ситуациях люди, которым ты доверяешь, с которыми мысленно советуешься, в чьей порядочности не сомневаешься.

Я глубоко убеждена, что только сохранность русской литературы (и шире – русской культуры), сохранность связей с достойными представителями этой культуры, способность отделить тех, кто пришел с войной на землю Украины, от тех, кто создает художественные ценности, всегда стоящие на стороне добра, позволит нам всем и каждому из нас остаться человеком.

«Ненавидишь всё русское?»

Несколько моих знакомых, ставшие памятниками, при жизни говорили мне мудрые и важные вещи, помогающие сегодня не впасть в безнадежное отчаяние. Леннарт Мери рассказывал мне, что подростком, в ссылке, в больничной палате, находясь между жизнью и смертью, он читал на русском языке книгу «Шекспир в переводах русских писателей».

«Этот том принесла мне в больницу медсестра; я ведь в ссылке перенес все болезни военного времени, от дизентерии до тифа; и вот в огромной больничной палате, где стонут, бредят, страдают, я читал простенькую «Комедию ошибок» и хохотал». Его отца, дипломата и литератора, трижды арестовывали, высылали в Сибирь, потом он вынужден был кормиться тем, что продавал на базаре землянику. Но ненависть к власти, к оскорблениям, к унижениям не сказалась в семье на отношении к русской литературе. Отец президента переписывался с Григорием Козинцевым и консультировал его фильм «Гамлет».

Мне выпала честь быть много лет знакомой, а потом и работать на эстонском телевидении с замечательным актером, певцом и литератором Юри Аарма. Он рассказывал мне, что его детство прошло в ссылке, и когда он вернулся в Эстонию, то в школе его дразнили за явный русский акцент. Как-то я спросила напрямую:

– Ненавидишь всё русское?

Юри посмотрел на меня с большим сожалением и стал читать наизусть – читать великолепно – стихи великих русских поэтов от Пушкина до Пастернака.

Это чтение стихов вместо ответа напомнило мне мою семейную историю, которой я имею право гордиться. Ее опубликовал в своих воспоминаниях Аксель Тамм. Дело было в 1958 году, когда всем отделениям Союза писателей империи велено было разоблачить и осудить вредоносный роман Пастернака «Доктор Живаго», за который враги советской власти присудили ему Нобелевскую премию. В Эстонии этот роман тогда никто не читал, о Пастернке почти ничего не знали, но отказаться от выступления было невозможно – это грозило большими неприятностями. И вот когда писателей стали вызывать на трибуну, то вышел мой отец, бывший космополит – Григорий Скульский – и в течение часа просто читал наизусть стихи своего любимого Пастернака. На этом собрание закончилось.

… Однажды мы очень долго говорили с Яаном Кроссем о превратностях его судьбы. В частности, о том, что он

побывал в советском концентрационном лагере в Коми, на поселении в Сибири.

– Какие ужасные чувства и воспоминания всё это оставило в душе? И должно было отбить охоту заниматься русской литературой?

– Напротив! Я выучил русский язык и мог работать переводчиком. Правда, на изучение русского языка мне понадобился куда меньший срок, чем тот, что я провел в лагере… Но мне опять же повезло: и в тюрьмах, и в лагере, и на поселении я встречал удивительных людей, передо мной разворачивались захватывающие сюжеты судеб, встречались люди необыкновенной силы духа, глубины и разнообразия знаний. Повезло!

Тайный кружок в гетто

Есть такая книжка немецкого писателя, уроженца Польши, Марселя Райх-Раницкого «Моя жизнь», бежавшего из варшавского гетто. В ней рассказывается о евреях, чудом выживших во время Второй мировой войны. Все их близкие, все их родные были убиты. Молодой раздражительный немецкий офицер регулярно проводил селекцию в гетто, потом в лагере – хлыстом показывал, кого отправлять в газовую камеру, кого пока еще можно оставить на работах.

И вот автор книги каким-то чудом выжил, и не просто выжил, но смог вернуться к своему любимому делу: исследованию творчества Гёте и Томаса Манна. Спустя несколько лет после окончания войны он встретился во время заграничных гастролей с еще одним выжившим евреем – Иегуди Менухиным. И тому чудом удалось вернуться к прежней профессии.

И вот между ними состоялся такой диалог: «Я спросил, что он здесь делает. Он кратко ответил: «Бетховен и Брамс со здешним оркестром». Потом спросил, что делаю в Китае я. «Я выступаю здесь с докладами о Гёте и Томасе Манне».

И еще я читала документальный роман о тайных кружках в немецких еврейских гетто, где декламировали стихи Гёте, Шиллера, – это было запрещено евреям – прикасаться к великому наследию немецкой культуры, но они, рискуя жизнью, нарушали запрет.

Не думаю, что эти люди были глупее нас с вами, или хуже понимали, что творится вокруг, или меньше нас с вами ненавидели войну и весь тот кошмар, который ее сопровождает. Нет, но они знали, что литература переживет войну, что литература – именно то место, где может спастись человек, если он хочет остаться человеком.

Популярнейший русский писатель Борис Акунин, эмигрировавший из России на фоне войны в Украине, продолжает, как и большинство уехавших, издавать свои книги в Москве в независимых издательствах. Он написал недавно воззвание, обращенное к писателям и читателям.

Пересказываю его смысл: не будем помогать оболваниванию русского народа, не будем помогать превращать народ в покорное стадо, наши книги, пока их еще можно издавать в России, будут глотком воздуха, отдушиной, они будут помогать тем, кто хочет остаться нормальным человеком, кто против этой чудовищной войны. Да, может быть, эти люди не выходят на митинги протеста, да, может быть, они не готовы сесть в тюрьму, но уже одним тем, что они будут читать хорошие книги, они будут противостоять существующему положению вещей.

Планы на будущее

С большой радостью увидела на днях, что в планах Linnateater на будущий год есть и Достоевский, и Гоголь. В частности, «Ревизор». И вспомнилось описание знаменитого «Ревизора», поставленного Мейерхольдом. Так вот, уехал, скрылся мнимый ревизор, ничтожный Хлестаков, обманувший весь провинциальный город, и появляется ревизор настоящий. И вдруг оказывается, что и настоящий – всё тот же Хлестаков, потому что никаких настоящих ревизоров не существует в природе.

То есть никто, никаким приказом и указом, наказанием или поощрением не сможет сделать нас порядочными людьми. В нас должна говорить собственная совесть и те примеры, которым мы можем и должны доверять.

А эти примеры настойчиво твердят: отрекайтесь от ненавистной войны, но не отрекайтесь от своего языка и своей культуры; помогайте беженцам, делайте для них всё возможное, но не проклинайте писателей, которые учили вас свету и добру, учили быть сердобольными и терпимыми; да, на вашем языке отдаются убийственные приказы, но на вашем языке писал Лермонтов и Бродский, Ахматова и Цветаева, Мандельштам и недавно ушедший из жизни большой поэт Алексей Цветков; ни один из настоящих поэтов не был любим государством, ни один не сотрудничал с ним, их высылали из страны, их гноили в лагерях, их книги запрещали, но они все равно приходили к нам ворованным воздухом, помогавшим нам жить.

Энн Ветемаа сказал мне незадолго до смерти: «Есть такое определение нации: общая история, общая территория, общий язык и общая вера; с русскими в Эстонии мы уже давно составляем общую нацию, из всех пунктов сложности у нас только с языком (протестантизм и православие вполне могут ужиться как две ветви одного христианства), и если бы не политики, то и с языком все давно бы решилось положительно, то есть люди, живущие здесь десятилетиями, овладели бы наконец эстонским…».

Это совершенная правда: если бы наша интеграционная политика шла не через отчеты и указы, а через КУЛЬТУРУ, через переводы эстонской литературы на русский язык и обязательное их освоение в школах, через сопоставительный анализ, через открытие самобытности эстонского языка, через привлечение русского зрителя в прекрасные эстонские театры, через совместные двуязычные проекты, то всё бы сдвинулось с мертвой точки.

У Кристины Эхин есть прекрасное стихотворение, которое она часто читает на своих вечерах. Оно о двух женщинах – очень разных, кажется, у них вообще нет ничего общего, – эстонке и русской, которые летят в самолете в Таллинн, и обе они стремятся ДОМОЙ.

Это наш общий дом. И дом русских людей – тоже. Можно сейчас – на фоне войны даже соблазнительно – их (нас) возненавидеть вместе с нашей культурой и языком. Но история мировой культуры дает другие советы, прислушаемся к ним!