В студии Rus.Postimees побывал Олег Абрамичев – бывший депутат харьковского городского совета, а ныне волонтер, который помогает фронту и украинской армии бороться с вторжением российских оккупантов. В Украине его знают под позывным «Пиротехник».
– Олег, какова цель твоего визита в Эстонию?
Я приехал, чтобы купить машины для нашей армии, для наших защитников. Потому что есть острая нехватка именно в легковом транспорте. Потому что надо быстро передвигаться максимально по пересеченной местности. Это полноприводные машины, которые мы покупаем. Армия, к сожалению, не справляется пока что с этими закупками в силу объективных причин. Мы имеем сейчас старое наследие советской армии. Это старые УАЗы, они не ездят практически. Это в принципе не автомобиль. А если точнее, то это автомобиль с нулевыми техническими характеристиками.
– Вы собираете джипы по всей Европе и гоните их в подразделения украинской армии?
Я машины покупаю либо в Литве, либо в Эстонии. Почему именно так? Потому что я знаю отношение Литвы и Эстонии к Украине. Я действительно считаю, что это братские наши народы, которые переживаю за нас и здесь никто не обманет, если в машине есть где-то поломка. Ну и соответственно еще и сделают скидку по цене. И мне бы хотелось именно здесь покупать. Это подчеркивает наши братские взаимоотношения.
– А почему из трех балтийских республик ты не упомянул Латвию?
У меня есть мнение, что там больше пророссийское население. У меня даже был случай, когда в прошлую поездку я был в Риге, зашел на рынок купить продукты, и на меня словесно напал латвиец, который мне сказал, возвращайся в Украину.
– Читая паблики многих волонтеров и военных я вижу, что эти машины живут недолго. Они попадают под обстрелы. Поэтому эта потребность нужна всегда, я правильно понимаю?
Да, это, как мы говорим, что автомобили сейчас в этих условиях, это расходный матерриал. У каждой машины своя судьба, конечно, но то что транспорт постоянно под обстрелом, плюс нагрузки не гражданские. Перевозится боекомплект, перевозятся люди на больших скоростях. Эти машины не только попадают под обстрелы, но также и разбиваются технически. Я думаю, что я лично завез уже больше сотни автомобилей за весь период.
– Какая ситуация сейчас в Харькове?
Ситуация сложная. С первых дней оккупанты стояли прямо на окружной дороге. Но сейчас мы освободили много поселков, мы их отогнали на то расстояние, откуда они уже не могут стрелять ствольной артиллерией. То есть, это где-то более 30 километров. Но вот я расскажу, что каждую ночь в одинадцать часов харьковчане ожидают прихода ракет.
Один раз я стоял на двадцатом этаже дома с видом на Белгород. И вот я наблюдал, как со стороны России поднимаются ракеты и через три – четыре минуты были слышны прилеты в Харькове. Так это происходит каждый день. Иногда этот террор они осуществляют и днем. Даже дети уже привыкли к этому всему. Иногда днем они выходят гулять и в этот момент российские террористы стреляют по городу и дети получают ранения, увечия и вплоть до смерти.
– А как люди там находят себе банально средства к существованию? Есть ли работа, есть ли пропитание, работают ли аптеки? Насколько легко быть сейчас жителем Харькова?
Сейчас очень тяжело на самом деле. Город стоит. Нет работы, экономика не работает. Кое-кто работает, конечно, но большинство остались без средств к существованию. Порядка тридцати процентов населения выехало из города. Но благодаря помощи европейских стран, наших городов в тылу, очень много помогают, заходят гуманитарные грузы. Основная проблема это пища и медикаменты. Работаю магазины, конечно, для тех, кто может купить что-то. Волонтеры, городская власть тоже вовлечены в этот процесс.
Но уникальность нашего города еще и в том, что у нас работают все коммунальные службы. После обстрелов сразу приезжают и убирают все завалы и мусор. Мы даже восстановили все клумбы с цветами, фонтаны готовы к работе. Чтобы психологическое состояние людей менее пострадало.
– Я помню, Харьков очень русскоязычным городом, где были сильны пророссийские настроения всегда. Как сейчас с этим обстоят дела?
Да, была такая проблема, потому что 40 километров до границы, много исторических пересечений, но с 2014 года пришло понимание что это – враги. Но не все люди это понимали, потому что война шла в другой области. Люди только по телевизору видели боевые действия.
Но начиная с 24 числа все крайне изменилось. Даже те люди, которые не понимали ситуации, сейчас все понимают что это открытый враг, с которым надо бороться. Очень выросло уважение к нашим воинам, к нашей армии. Вот я наблюдал, как по одной из центральных улиц двигался наш танк и все люди вокруг махали руками в приветствии нашим танкистам.
– Какой район города более всего пострадал от обстрелов?
Северная Салтовка пострадала более всего. Она выходит прямо на окружную дорогу, это российская сторона. Но оккупационные войска там были разбиты сразу же, и они просто со злости начали лупить по этим домам. Но это были не точечные удары а просто разрушая дома, что в них не могли находиться наши защитники.
– Почему россияне проводят политику террора против мирного населения? Я вижу как они бьют по жилым кварталам, где нет военных. Какой смысл в этом всем?
Это такая тактика, чтобы люди жили в страхе, и потом заставляли наши власти сесть за стол переговоров. Но садиться за стол переговоров с террористами, естественно, мы не можем. Это возможно только тогда, когда они уйдут за наши границы. Крым я тоже имею в виду.
Кроме того, мне кажется, что им просто в удовольствие уничтожать украинцев. Это какая-то их маниакальная составляющая. Это же мы видели в освобожденной Киевской области, где они расстреливали мирное население. Расстреливали гражданские машины, связанняые за спиной руки у трупов. Очень похоже на то, что им это просто нравится.
– Как теробороне Харькова и регулярной армии удалось отстоять город, не дать врагу прорваться в Харьков?
За счет того, что за эти восемь лет наши воины прошли войну на Донбассе. Мы подготовлены, мы знаем, как с ними воевать. Мы подготовили также и техническую базу. В четырнадцатом году у нас все было совсем плохо с армией. За восемь лет мы это все сделали. Волонтерское движение очень сильно помогло, которое точечно закрывало какие-то проблемные места в армии, при этом улучшалась ситуация на глобальном уровне. Наша артиллерия хорошо показала себя в первые дни.
– Это же тогда, когда еще не было западного вооружения, да?
Западное уже было, но легкое. Это джавелины и прочее вооружение, которое очень мобильное. Вот как раз первая колона была уничтожена джавелинами. Они думали, что в Харькове их встретят с цветами, но получилось наоборот: население поддержало армию с первых дней, а ВСУ делали свое дело в уничтожении оккупантов.
– Мне показалось, или это так на самом деле, что в Харькове очень мощная тероборона?
Конечно, да, у нас были разные сборы. В Харькове есть очень сильная 92 бригада ВСУ, которая принимала участие в боях на Донбассе с 2014 года. Также есть Нацгвардия, также тероборона. И все эти учения были совместными, потому что тероборона – это были не подготовленные люди. Ну и добровольцы. В Харькове есть добровольческий отряд, который воюет с 14 года профессионально. Эти ребята с первых дней показали, чего они стоят. Эти добровольцы сожгли небольшую колону российской техники, которая смогла прорваться в Харьков. В целом, очень многие прошли войну и сейчас, когда наступила полномасштабная агрессия, то все вспомнили свои навыки.
– А вот в первый день вторжения, что происходило в военкоматах?
Люди шли и в военкоматы, и в разные другие подразделения. Кто, где себя видел – туда и шел. Все искали возможности взять оружие в руки, чтобы отстаивать свои дома. Кто в военкомат, кто в полицию, кто в СБУ. Через пару дней у нас был создан штаб, где набирали добровольцев. Процентов семьдесят людей, которые сейчас защищают город – это добровольцы, которые пришли с первых дней вторжения.
– Кстати, по поводу защищенности. Каким ты видишь Харьков в будущем, условно, после войны? Это должна быть какая-то крепость или как вот теперь этому городу на границе с агрессором дальше существовать?
Я думаю, что после нашей победы мы ослабим полностью врага, у них уже не будет сил и желания воевать. Но, естественно, фортификационные сооружения должны быть гораздо больше, чем сейчас. В идеале я вижу какую-то большую стену, чтобы просто даже не видеть их, как в Израиле. Мы отобьем у них желание приходить к нам, а за это время мы поставим стену и системы контроля.
– Как ты думаешь, Россия еще будет предпринимать попытки вторжения в Украину?
Думаю нет. Потому что мы разобьем всех. Хотя у них в принципе нет нормальных солдат. Вопрос их приоритета только в том, что их очень много, но там нету профессионализма. Они просто берут количеством. Это их тактика с советских времен. Они абсолютно не ценят человеческие жизни, свой личный состав. Чего не скажешь о нашей украинской армии, которая цепляется за каждого бойца. Даже чтобы забрать погибших с поля боя, мы разрабатываем целые операции.
– Много погибло лично твоих знакомых, друзей?
К сожалению, да. Погибло два моих очень близких друга. Один в марте, а второй вот буквально перед поездкой. Я даже задержался на день с выездом сюда, потому что надо было похоронить друга. И самое сложно в том, что они в памяти не только в голове, а просто везде. В соцсетях ты можешь их фото, в телефонной книге увидишь и настроение сразу меняется.
– Хочу закончить на мажорной ноте какой-то. Вот ты депутат. У тебя есть какие-то встречи с избирателями твоими?
К сожалению, нет, я не встречаюсь сейчас с людьми. Я знаю их проблемы, звонят, я сообщаю в администрацию городскую, прошу, чтобы помогли. Сейчас не вижу смысла встречаться, нет места политике. Но встречи с избирателями все равно несут определенный момент политический. Я сторонник того, что сейчас нужно воевать и этим помогать своим избирателям выжить и приблизить день победы.
– А правда, что люди потихоньку возвращаются в Харьков, в город, который под обстрелами?
Да. Потому что очень сложно экономически. Если человек куда-то выехал, ему приходится жилье снимать. Социального жилья всем не хватает. Многие люди в других городах не находят себе работу. Поэтому возвращаются домой, где платить за аренду жилья не надо, где в кругу друзей-знакомых все равно легче жить. Это ужасно, это сложно воспринимать, что люди рискуя жизнью все равно возвращаются, чтобы жить дальше. Но вот это внутреннее ощущение, что это – дом. Каждый раз, возвращаясь домой под обстрелы, да стреляют, да, страшно, но ты дома и это такое очень теплое ощущение.
– Возвращаясь к изначально нашей теме, хочу напомнить зрителям, что Олег приехал сюда за автомобилями, собрал целый автовоз. Сколько удалось собрать автомобилей и куда они сейчас поедут, в какие подразделения?
В данный момент у меня собрано семь автомобилей. Мы их грузим в автовоз, и они едут в Харьков. Доезжаем до границы, там встречаю волонтеры и они едут сразу же в Харьков. После приезда в Харьков распределяются по разным направлениям. Сейчас нет времени уже для переоборудования, к сожалению. Эти машины уже здесь подготовлены к тому, чтобы проехать в Украине какое-то количество километров.
– И два слова о том, чем Эстония сейчас может помочь Украине?
Эстония и так нам помогает очень много. На уровне правительства, и на уровне простого населения, которое тоже помогает волонтерам здесь, которые собирают какие-то средства для Украины. Знаю даже, что эстонцы дарили машины нам на фронт. Большая просьба только в том, чтобы дальше продолжать нам помогать. Потому что нам все тяжелее и тяжелее, экономика у нас сложная. Мы должны выстоять, потому что если не выстоим мы, то следующая будет Балтия.
Подробнее смотрите в повторе!
/nginx/o/2022/05/10/14541050t1h8f2e.jpg)