Рейн Вейдеманн: такие разные речи

Рейн Вейдеманн Фото: Pm

Мое поколение имеет двоякий опыт слушания и последующего прочтения торжественных речей. Это был век длинных, витиеватых пустословий, в которых партийные деятели или правители другого уровня могли часами произносить монологи. В печатном виде в общегосударственных газетах эти речи составляли не одну страницу и казались ни о чем.

Помню, как политическими авторитетами становились те, кто дешифровал эту словесную пену или употреблял в качестве паролей: «как сказал в своей речи такой-то и такой-то», благодаря чему критически настроенные лица или их представительства могли потом оппортунистически оправдать или «украсить» свои действия.

Другой опыт относится к тем нескольким годам «поющей революции», когда речи оказывали на умы и души такое влияние , что трансформировались в коллективную энергию, ощущаемую буквально физически. 

Во времена новой Эстонской Республики привилегия произносить торжественные речи опять перешла к властям. Леннарт Мери сформировал своего рода некий высокий стандарт торжественных речей — богатые образы, пронзительная одухотворенность, глубокое понимание непрерывности происходящего от прошлого в будущее, четко обозначенный адресат — все это не могло не оказать влияния на торжественные речи последующих президентов.

В последние годы я обратил внимание на то, что между различными государственными деятелями, произносящими речи (президент, спикер Рийгикогу, премьер-министр), словно происходит какая-то согласованная игра.

Наверное, те, кто составляет эти речи, или даже сами первые лица связываются между собой заранее, чтобы избежать в своих словах повторов или противоречий. Таким образом речь одного важного деятеля словно дополняет речь другого или перекликается с ней. К сожалению, за это приходится платить определенную цену — речи становятся гладкими и ровными, без высокого полета.

Когда премьер-министр разоткровенничался в своей речи о собственной усталости и усталости народа, смена тона хоть и удивила, но метила точно в цель — утихомирить взрывоопасную ситуацию, созданную его предыдущими высказываниями.

Днем позже президент, словно пощадив премьер-министра (и правительство) сообщил, мол, пусть общественность не ждет, что он будет кого-то осуждать. Обеспокоенность президента вызывает смещение понятий «государственного и собственного выбора». Требовательность по отношению к государству, к власть имущим и к себе самому «должна быть разумной и справедливой».

Возможно, это вызвано возникшей с возрастом «испорченностью», но я не мог трактовать эти праздничные речи иначе, кроме как профилактику предстоящих возможных акций протеста, из которых первая — событие, приобретающее масштабы всеобщей забастовки — должна состояться уже 7 марта.

Ясно, что речи акций протеста — это нечто отличающееся от торжественных речей. Думаю, что к последним мы уже привыкли. Даже слишком.