- Есть ли какая-то разница между теми саами, которые родились и живут в России, и теми, кого вы видите за ее пределами?
- Естественно, саами подвержены влиянию общества, в котором они живут. В России саами, как и все остальные, боятся и не борются за свои права. В Норвегии, Швеции и Финляндии, где живут саами, у них есть свои парламенты. Правительства этих стран консультируются с саами и не могут ничего предпринимать на территории их традиционного расселения без их ведома. Понятно, что в любой работе не обходится без отрицательных нюансов, но в целом тенденция такова, что саами имеют вес и голос.
Я вижу огромную разницу между Россией, где мы просто танцуем и поем для туристов, и Норвегией, где можно по желанию танцевать и петь, но права – это стартовые условия жизни, нечто само собой разумеющееся. Мы много общаемся и сотрудничаем с другими транснациональными народами, не имеющими государственности, и я могу сказать, что саами среди них – одна из выраженных общностей, с которой считаются. Например, прошлой осенью на севере Норвегии рассматривался кейс ветряных электростанций, монтаж которых происходил без соблюдения принципа СПОС – свободного предварительного осознанного согласия. Верховный суд Норвегии это подтвердил, и теперь станции будут убраны.
- Чем саами в основном занимаются в Норвегии?
Оленеводством – это традиционное занятие. В России оленеводством все, кому не лень, занимаются, главное – обучиться. В северных странах это приоритетное право традиционных народов, и эта деятельность дотируется государством. Северные страны называют оленину своим национальным продуктом. Поэтому государство дает преференции тем, кто этот продукт поставляет. Занятия эти непростые и не очень прибыльные. Это не сидеть в тепле и программы писать – хотя ИТ-специалисты среди саами тоже попадаются. Те, кто хорошо владеют языком саами, занимаются его преподаванием. Так вот, государство платит им зарплату, а их студентам – стипендию. Только чтоб учили саамский язык.