/nginx/o/2022/08/02/14733863t1h0e86.jpg)
Милитаристская позиция, занятая патриархом Кириллом, сделала еще более заметным напряжение в православном мире, который и так переживал сложные времена в условиях разрыва Москвы и Константинополя. Об этом напряжении и о перспективах отношений между двумя православными церквями в Эстонии Rus.Postimees рассказал богослов, историк религии Андрей Шишков – приглашенный исследователь Школы теологии и религиоведения Тартуского университета.
- Советник отдела по вопросам религии МВД Эстонии Ринго Рингвее сказал недавно, что Московский патриархат стал носителем идеологии «русского мира». Что представляет собой эта идеология?
- Суть концепции «русского мира», которую развивает патриарх Кирилл, заключается в лишении субъектности народов Украины и Беларуси. Он говорит про триединый русский народ, состоящий из русских, украинцев и белорусов. Исходя из этого можно утверждать, что те, кто называют себя украинцами, отрицают триединство русского народа и отстаивают чьи-то другие интересы – своих у них быть не может. «Русский мир» – против нацизма, значит, отрицающие его – за нацизм, и в отношении их нужно проводить «денацификацию». Такова логика патриарха Кирилла.
- Вертикаль церковной власти устроена так, что ответственность за позицию Кирилла распространяется на всех его подчиненных. Сопротивляется ли кто-то этому в России? Что думают православные иерархи в других странах?
- В России есть епископы, которые солидаризируются с точкой зрения патриарха Кирилла и даже более радикально поддерживают войну. Все остальные или молчат, или говорят, что нужно молиться за мир. Однако в настоящий момент это довольно абстрактное высказывание. Если не называть агрессора по имени, молитва за мир – эвфемизм бездействия. По сути, это деполитизация и подтверждение лояльности властям.
Что касается других стран, то до недавних пор самой большой частью Московского патриархата за пределами России была Украинская православная церковь. На соборе 27 мая она объявила о разрыве с Московским патриархатом. В Беларуси епископат лоялен президенту Лукашенко. Там есть епископ Гурий, который высказывается в поддержку войны, а остальные предпочитают молчать.
В Литве митрополит Иннокентий 18 марта выпустил заявление, в котором солидаризировался с литовским государством и осудил войну. Он даже сказал тогда, что у него разные политические взгляды с патриархом Кириллом. Однако через пару недель Иннокентий начал репрессии против священников, которые поддержали его в этом порыве. В начале июля их всех лишили сана. Ясно, что на митрополита Иннокентия надавили из Москвы. В Латвии митрополит Александр тоже высказался против войны и поддержал латвийское государство. Но в прямую конфронтацию с патриархом Кириллом не входил.
В Западной Европе и Америке, где есть приходы Русской православной церкви за границей, воссоединившейся с РПЦ в 2007 году, наблюдается довольно осторожная реакция. Но священники и прихожане там открыто высказываются против войны.
- Каковы сейчас в целом отношения между Московским патриархатом и Константинополем?
- После разрыва евхаристического общения (возможности совместного участия в церковной службе – П.С.) в 2018 году отношения между Москвой и Константинополем стремительно ухудшались. И продолжают ухудшаться. Риторика представителей Московского патриархата в отношении Константинополя все больше радикализируется. В нее начинают подмешиваться конспирологические теории. Например, что за Константинополем и его решением предоставить Православной церкви Украины автокефалию стоят Госдепартамент США и «западные силы». Получается, что метафизическая война между добром и злом, о которой любит говорить патриарх Кирилл, это в определенной степени уже война между Москвой и Константинополем, который в русле таких теорий начинает ассоциироваться с НАТО и Западом.
- Каковы перспективы развития отношений ЭПЦ МП (Эстонской православной церкви Московского патриархата) и ЭАПЦ (Эстонской апостольcкой православной церкви)?
- С одной стороны, если исходить из текущей ситуации, эти отношения, скорее всего, должны только ухудшаться. С другой стороны, ЭПЦ МП – все-таки самоуправляемая церковь, причем с большой долей автономии. Все зависит от епископата и клира самой ЭПЦ МП. Им решать, продолжать ли конфронтацию или идти на сближение. Ведь есть примеры, когда у автономных частей РПЦ хорошие отношения с Константинополем.
- В эстонской прессе приводились слова представителя ЭАПЦ Маттиаса Палли о том, что отношения православных церквей в Эстонии обострились со вступлением в должность главы ЭПЦ МП митрополита Евгения. Так ли это?
- С одной стороны, неправильно все связывать с одним человеком – существует же и общение между приходами. С другой стороны, стиль управления, принятый в Московском патриархате и транслируемый прибывающими из России епископами, отличается авторитаризмом. Предстоятель берет на себя большую часть ответственности и все контролирует.
Митрополит Евгений – человек, который никогда не жил в Эстонии и не был знаком ни с культурой, ни с языком, ни с какими-то эстонскими традициями. Поэтому ему просто необходимо время на адаптацию. Не будем забывать, что митрополит Стефан изначально был точно таким же варягом, как и митрополит Евгений. Митрополит Стефан — грек, приехавший в Эстонию из Парижа. Ему тоже понадобилось определенное время, чтобы адаптироваться к местной ситуации.
Моментом, который, возможно, помешает митрополиту Евгению адаптироваться, – это его зависимость от Москвы, если не ресурсная, то психологическая. Всю свою архиерейскую жизнь он был ректором Московской духовной академии. Он все время жил в Московской области, в Сергиевом Посаде, в Троице-Сергиевой лавре. Поэтому я думаю, что, по крайней мере, на первых порах своего пребывания в Эстонии митрополит Евгений в эмоциональном смысле все еще находился там, где он провел так много времени.
- Конфликт между Москвой и Константинополем вокруг православной церкви в Украине развивался по тому же сценарию, что и в Эстонии в 1996 году. Есть ли отличия между этими ситуациями?
- Я думаю, что преодолению разрыва, который случился в 1996 году, немало помогло то, что Патриарх Алексий II был родом из Эстонии и для него это был личный сюжет.
Типологически разрывы, произошедшие между Константинополем и Москвой в 1996 и в 2018 годах, действительно одинаковы. В 2018 году произошла аналогичная история с открытием параллельной юрисдикции на территории, которую Московский патриархат считает канонической для себя. Хотя с точки зрения древних церковных канонов две параллельные юрисдикции недопустимы, на самом деле такие прецеденты в православной церкви существуют уже более ста лет. После революции 1917 года начали открываться епархии в диаспоре, то есть за пределами исторически православных стран. В Западной Европе, в Америке, в Австралии. Сейчас этот порядок уже нормализован. Более того, готовясь ко Всеправославному собору 2016 года на Крите, все церкви согласились, что нужно оставить все, как есть. То есть фактически узаконили параллельные юрисдикции.
Да ведь и понятие канонической территории – тоже новое, ему около ста лет, оно не старше XX века. Поэтому сложившаяся ситуация с параллельными юрисдикциями для современного православия совершенно нормальна. Как говорит известный социолог религии Хосе Казанова, параллельные юрисдикции — это очень хорошо, потому что они обеспечивают конкуренцию, в результате чего повышается качество обслуживания населения. Этот социально-экономический закон действует и в церкви. В своей борьбе за верующих церкви предпринимают усилия, чтобы стать для людей более привлекательными.
И мы можем наблюдать, что там, где есть параллельные юрисдикции, церковная жизнь богаче и сложнее. Она более насыщена, чем там, где существует монополия, как, например, на территории России. В епархиях диаспоры верующие включаются в приходское управление, они допущены до многих вещей и решают разные вопросы, включая даже финансовые. В России же ничего этого нет. В России прихожане были попросту исключены из последней редакции устава. Там нет никаких прихожан. Там, с точки зрения епископата, есть некая православная масса, которая просто управляется священниками.
• 1983 – родился в Москве.
• 2006 – окончил физический факультет МПГУ.
• 2008–2010 – учился в Московской духовной семинарии.
• 2010–2014 – учился в Общецерковной аспирантуре и докторантуре имени святых Кирилла и Мефодия (ОЦАД) Московской Духовной Акалемии.
• 2010–2020 – работал в Синодальной библейско-богословской комиссии РПЦ.
• 2020 – приглашение на должность исследователя в Школу теологии Тартуского университета.
Источник: Eesti Teadusinfosüsteem / Древо.
