Интервью с филологами ⟩ Эстонский язык переплетается с русским: почему это происходит и как к этому относиться?

Как эстонский язык встраивается в речь проживающих в Эстонии русскоязычных? Можно ли считать это обогащением языка? Какова ответственность русскоязычной семьи за родную речь детей и за что отвечает школа? Об активном взаимодействии русского языка с эстонским в местном контексте мы поговорили с филологами Полиной Оскольской и Алессандрой Деци. Смотрите видео и читайте текст интервью!

Алессандра Деци родом из Италии, является докторантом и младшим научным сотрудником на отделении славистики Тартуского университета.

Полина Оскольская приехала в Эстонию из Санкт-Петербурга, является докторантом Института общего и эстонского языкознания Тартуского университета.

– Какое влияние за последние десятилетия эстонский язык оказал на русский язык в Эстонии?

Полина Осколькая: Сложный вопрос. Так как русский язык является языком диаспоры, а основной, титульный язык – эстонский, то, разумеется, это влияние существует. Оно происходит на разных уровнях: некоторые явления более заметны, другие менее заметны. Самые распространенные явления – это какие-то особенные слова, которые появляются в разговорной речи русских людей, живущих в Эстонии. Этих слов нет в обиходе у россиян. Обычно это замечают очень многие. Другие явления, которые обусловлены влиянием эстонского, разумеется есть. Мне кажется, что Алессандра может лучше прокомментировать.

Алессандра Деци: Есть, конечно, влияние на синтаксическом уровне. Например, есть необычные для нормативного русского языка словосочетания. Мы с Полиной недавно обсуждали словосочетание «основная школа», которое используется довольно часто.

П.О.: Я не смогла подобрать аналог из русского языка, я сама из Санкт-Петербурга (улыбается). Просто система образования здесь немного отличается, поэтому появляются другие словосочетания.

– С какими заимствованиями в русском языке из эстонского вы чаще всего сталкивались?

П.О.: Например, режет слух словосочетание «возьмет время». Или слово «мануал», когда имеют в виду коробку передач в автомобиле, а не инструкцию. Очень странно было слышать «соленые пироги с мясом или капустой». Они не соленые, а просто пироги с начинкой. Еще, например «полка» в значении книжного шкафа.

А.Д.: У меня немного другая ситуация: я живу здесь уже десять лет. Мои навыки языка уже изначально испорчены, поскольку это для меня неродной язык. Я приехала изучать его в Эстонию, поэтому дать оценку мне сложно. Но могу привести примеры, которые мы обсудили с Полиной. Например, слово «кандидировать»в контексте подачи заявки.

– Наверное, созвучно с этим примером в некотором смысле слово «квалитетно»?

А.Д.: Да, я его тоже использовала раньше.

– Этих слов довольно много. Например, «кодуюст» – зернистый творог, дословно «домашний сыр». Или, например, названия учреждений – «хайгекасса» или «максуамет». Но каков механизм их проникновения в русский язык? Мы понимаем, что русский язык очень богат. Его носителем являются более двухсот миллионов человек по всему миру. Маленький по количеству носителей эстонский язык оказывает очень существенное воздействие на него. Почему?

А.Д.: Ответ очень простой. Когда человек живет в Эстонии и ходит в магазин, банк и любое другое общественное место, то все инструкции, вывески на эстонском языке. Конечно, есть двуязычные тексты, но на уровне визуального восприятия эстонского языка больше, поэтому он и оказывает более существенное влияние. Все языки очень богатые. Многие эстонские словосочетания используются, например, в целях лучшей идентификации.

У меня есть конкретный пример моего друга, который закончил русскую школу, рос в русскоязычной среде и является лектором в Тартуском университете. Мы готовили обед на кухне и он увидел банку, на которой было написано «кырвитс». После этого он сказал своей жене: «Смотри, тут "кырвитс" есть». Мой друг, разумеется, знает слово «тыква», но визуально имел в виду конкретную банку. Этот пример показывает, как происходит вкрапление с эстонского языка в русскую речь.

Естественно люди здесь часто владеют несколькими языками: самая обычная комбинация –это русский и эстонский. Если мы говорим о билингвах, тогда действуют немного другие механизмы.

– С точки зрения носителя русского языка, такие заимствования и просто использование эстонских слов в ежедневной родной речи – это вообще хорошо или плохо?

П.О.: Вопрос с подковыркой. А можно вас спросить, что вы имеете в ввиду, когда говорите о языке, что он хороший или плохой (улыбается)? Просто для лингвистов нет таких понятий. Мы должны относиться к этому объективно, а не оценочно.

– Например один мой знакомый, который владеет эстонским языком в совершенстве и любит его, старается сознательно избегать эстонских слов, потому что для него важно использование всего богатства родного языка. Ему доставляет определенное эмоциональное удовольствие, когда он находит хорошее русское слово.

А.Д.: А смешение языков – это не богатство? Это не доставляет эмоционального удовольствия? Знаете, у меня муж украинец и он говорит на русском, как на родном. Он выучил итальянский, и у нас в семье получилась смесь из разных языков. Так что, кому как.

– Я сам очень люблю эксперементировать с языком, но с другой стороны есть пресловутые инстанции, которые устанавливают общепринятую норму. Как вы расцениваете те нормативные документы, которые время от времени принимаются Институтом русского языка в Москве? Эти жесткие нормативы вообще нужны?

П.О.: Они нужны, но для определенных ситуаций. То есть мы стандартизируем язык. Есть много вещей, которые мы стандартизируем: например, качество продуктов. Мы для чего-то это делаем. В некоторых ситуациях нам удобнее использовать единый язык. Самый яркий пример – это, наверное, законодательство. Для того, чтобы все слова, которые используются в контексте законотворчества, были очевидны и понятны, нужен единый стандарт. Он связан с чем-то, что может объединить общество. Есть общество русских людей, их объединяет язык. Есть какой-то стандартный язык и, если человек освоил его, то значит он более-менее принят в сообщество. Мы ждем стандарта в официальных публикациях, в речи журналиста, но совершенно непонятно зачем ждать его в бытовой беседе за столом.

А.Д.: Вообще стандарт тоже меняется. На территории Италии когда-то стандартным языком был латинский.

– Есть ли, на ваш взгляд, какая-то тенденция в сторону тесного переплетения? Сейчас можно говорить, что есть масса терминов и названий. Но, например, если мы говорим о том, как эстоноговорящая молодежь усваивает английский язык, то иногда используется слово «эстонглиш». Полнейшее смешение всевозможных эстонских и английских конструкций. Как вы думаете, с постепенным переводом образования в Эстонии в русских школах на эстонский язык, будет ли происходить то же самое с местным русским языком в отношении эстонского?

П.О.: В России происходит схожий процесс, поскольку термин «рунглиш» там тоже появился. Английский язык довольно сильно влияет и на русский, и на эстонский. Говоря о смешении русского и эстонского, мне очень сложно представить, что будет в будущем, если все эстоноязычные школы перейдут на русский язык обучения. Мне кажется, что-то подобное мы можем наблюдать сейчас на примере русских детей, которые идут учиться в эстонские школы. Из того, что я знаю, – пласт терминов из физики, математики, биологии – русский ребенок будет знать на эстонском языке. Если он не будет прилагать специальных усилий, то этих терминов он не будет знать на родном языке. Соответственно, какая-то сфера жизни у него будет на эстонском языке.

А.Д.: Но мне кажется, что это не так критично. Восполнить это при желании несложно. Есть люди, которые получают образование на нескольких языках в разные периоды жизни. Если есть необходимость, человек найдет способы и возможности выучить терминологию.

– С этим очень интересно переплетается вопрос об ответственности родителей за качество родной речи у детей, которые растут в семье. Подчас в современном обществе родители довольно быстро скидывают ответственность за язык на школу. Таким образом, иногда семьи отказываются активно заниматься вопросом родного языка. Как вы думаете, есть ли в этом какая-то проблема?

А.Д.: Что значит проблема? Проблема для чего?

– В контексте того, если представители меньшинства в любом обществе, хотят сохранить красивую родную речь, то они сами должны прилагать усилия?

А.Д.: Конечно, да. Это воспитание ребенка. У меня недавно был интересный случай с одной итальянской подругой, которая в смешанном браке в Эстонии с русскоязычным человеком. У них двое детей, и они прекрасно говорят на русском. Конечно, есть некоторые особенности. Они ходили в эстонский детсад и мне подруга жаловалась, что дети не говорят по-итальянски. Я задала ей вопрос, говорит ли она сама с ними на итальянском? Ответ был отрицательный. Семьи должны заниматься языковым воспитанием детей.

П.О.: Ребенок растет в некоторой языковой среде. Она состоит из нескольких элементов: семья, школа, круг общения. Если что-то из этого убрать, то этого компонента в его жизни не будет. Освоение языка — это достаточно гибкая ситуация. Можно во взрослом возрасте попытаться этот уровень повышать самостоятельно, прикладывая сознательно усилия. Если ребенок не получает информацию в семье, я в этом трагедии не вижу. Но, безусловно, родители могут сыграть очень большую роль и помочь ребенку освоить язык.

– В Эстонии уже 30 лет обсуждается вопрос, должны ли быть чисто русские школы или нет. Это очень специфическая ситуация, так как в Латвии и Эстонии они есть. Однако в других европейских странах, большие меньшинства не имеют таких отдельных, сегрегированных школ.

А.Д.: Я сейчас выскажу исключительно личную точку зрения, и не значит, что она правильная. Мне кажется, что идеальная ситуация для этих детей – билингвальная среда. Если закрыть русские школы, то было бы хорошо, чтобы в эстонских школах была создана возможность изучения русского языка. Может быть, создать какие-то специальные классы для детей из русскоязычных семей.

П.О.: Я тоже выскажу свое мнение, которое не очень сформулировано, поскольку я никогда не задумывалась на эту тему. Мне всегда казалось: то, что в Эстонии есть русские школы, – это очень большая привилегия. Но в других европейских странах обходятся без таких школ и русские все-таки интегрируются в общество. Вроде бы, это облегчает жизнь родителям. Здесь же дискуссия, наверное, возникает, поскольку выпускники русских школ не владеют эстонским языком на необходимом уровне.

– Нужно признать, что примерно половина абитуриентов, как и многие взрослые люди, не могут работать и свободно общаться на эстонском языке.

П.О.: Мне говорили знакомые, что закончив русскую школу здесь, ты не будешь говорить по-эстонски. Я не очень понимаю, как это происходит. Может быть, это связано с уровнем преподавания эстонского языка в таких школах, я не знаю.

А.Д.: Есть такой дискурс, что не хватает эстонских учителей. Если среда русскоязычная и в школе проблемы с обучением эстонского языка, то интегрироваться, конечно, сложнее.

– Вопрос несколько провокационный, но, думаю, что его нужно задать. От некоторых своих знакомых филологов, которые родом из России, я слышал мнение, что качество устного и письменного русского языка у местных жителей в Эстонии гораздо ниже. Согласны ли вы с этим?

П.О.: Я этого не заметила. Когда живешь в России, то слышишь критику по поводу уровня языка россиян. Я не очень понимаю, как это оценивать. Есть ситуации, где мы используем стандартный язык. Можно оценивать качество языка, например, газет и публикаций. Но вы спросили о языке людей, которые разговаривают между собой. Здесь немного другая ситуация, однако я не заметила чего-то особенного. Может быть, есть возможность говорить о более низком качестве языка в публикациях. Здесь ожидаешь красивого стандартного языка. Но, честно говоря, далеко не везде в России можно встретить хорошо написанный текст. У нас у всех в голове высокий стандарт, но не думаю, что нужно выделять Эстонию на общем фоне.

А.Д.: Много факторов имеют влияние. Если мы говорим о текстах, то важно понимать где они опубликованы, кем переведены. Если взять более практический пример, то в магазине можно увидеть перевод на русский язык каких-то эстонских продуктов. Для русских людей из России это выглядит иногда немного смешно. Но в ситуации двуязычия мы не можем ожидать от текстов, опубликованных в Эстонии на русском языке, что они будут выглядеть как в России.

– Вы как люди, профессионально занимающиеся языком, считаете, что эти тенденции нельзя назвать плохими? Это просто живое развитие языка в данных условиях, где он сосуществует с другим языком и к этому нужно относится с интересом и спокойно?

А.Д.: Да, язык — это живой организм, который развивается. В ходе эволюции язык всегда менялся.

П.О.: Я убеждена, что взаимодействие нескольких языков должно их обогащать, а не портить, поскольку возникают новые практики.