/nginx/o/2022/05/18/14558034t1h2814.jpg)
Миф о «самой читающей стране», как любил называть себя Советский Союз, давно утратил актуальность. И все же весь постсоветский период книжная индустрия России имела вид если не процветающий, то конкурентоспособный. Несмотря на рост государственного мракобесия, в больших городах России оставались резервации, внешне неотличимые от «свободного мира», где ухоженные люди с высшим образованием жили насыщенной интеллектуальной жизнью.
Но вот Россия развязала с Украиной уже не гибридную, а настоящую войну. Не замечать ее общество уже не может, как бы власть ни штрафовала за использование слов из названия романа Льва Толстого «Война и мир». Крупные книжные сети и раньше двигали только массовую литературу, то и дело устраивая патриотические презентации согласно курсу правительства. А как изменилась жизнь магазинов для разборчивой публики независимых взглядов, где до недавнего времени свободно лежала любая оппозиционная литература?
Такие книжные клубы начали появляться уже пару десятков лет назад, вырастая из мелких лавок. А к концу 2010-х годов дизайн книжного магазина где-нибудь при культурном центре «Смена» в Казани можно было спутать с подобным магазином в Берлине. Как эти заповедники интеллектуальной независимости приспосабливаются к боевой обстановке? Видят ли какие-то изменения читательского поведения?
Первое и общее, что отмечают владельцы этих бизнесов, – разворот покупателей к художественной литературе. «Последние лет десять был крен в nonfiction типа научной журналистики и популярной философии, – говорит Михаил Мальцев, совладелец магазина «Пиотровский» в Перми. – А после начала так называемой спецоперации вырос интерес к Ремарку и Хемингуэю с одной стороны и Хаксли с Оруэллом – с другой. К военным или, не побоюсь этого слова, антивоенным романам и антиутопиям».
Вторит Мальцеву и его коллега из северокавказского Нальчика, основатель магазина «Книжная среда» Мурат Коков: «У нас была и остается очень популярной книга "1984". Когда в 2020 году ее запретили в Беларуси, нам даже звонили и выясняли, не запретили ли уже и в России. Антиутопии покупали хорошо и до 24 февраля: и Оруэлла, и Хаксли, и Замятина, – рассказывает Коков. – Будет нечестно с моей стороны говорить, что после этой даты что-то резко изменилось».
В «Книжной среде», по словам Мурата Кокова, пользуется стабильным спросом региональная литература.
«Не только изданная на Кавказе, но и про Кавказ. Большой спрос был на книгу Джамала Рахаева "Политика России на Северном Кавказе", изданную в Москве, – поясняет Коков. – Мы и сами занялись книгоизданием. Только что выпустили книгу Мадины Тлостановой, профессора кабардинского происхождения из Швеции, о гендерных проблемах постколониальных исследований. А еще раньше мы переиздали роман черкесского писателя Магомеда Адзинова "Непокоренные" о Кавказской войне XIX века. Тираж в 500 экземпляров продали за неделю! Тогда никто официально к нам не приходил, но мне передали, что у властей возник вопрос: а нельзя было выпустить что-то более комплиментарное, менее острое? Так что мы готовы к повышенному интересу к нашей работе», – демонстрирует выдержку Коков.
Если Кавказ внешне дистанцирован от актуальных событий, то отдаленная от них Сибирь пытается их критически осмыслить. «Раньше мы хорошо продавали бестселлеры Михаила Зыгаря ("Вся кремлевская рать", "Империя должна умереть", "Все свободны"), которые доходчиво объясняли, откуда есть пошла современная российская политическая система, – рассказывает администратор магазина "Бакен" в Красноярске Эльнар Гилязов. – Но к ситуации крупномасштабного военного конфликта никто не был готов. Поэтому читатели выбирают по аналогии. Сейчас очень востребована книга Себастьяна Хафнера „История одного немца“ и подобные ей (написанная в эмиграции в 1939 году «История одного немца» Себастьяна Хафнера вышла в Издательстве Ивана Лимбаха в Санкт-Петербурге после начала войны в Украине – прим. ред.)».
Михаил Мальцев не сговаривался с Красноярском, но Пермь говорит о схожих тенденциях: «Берут книги про культуру памяти в Германии. Людям важно это знать. Есть и отечественные примеры, – рассказывает Мальцев. – Так, Николай Эппле в 2020 году выпустил книгу "Неудобное прошлое" о том, как работать с советской травмой. Спрос был обычный. А после 24 февраля Эппле дал обширные комментарии на «Медузе», мы тут же продали запасы, заказали допечатку, а теперь продали и ее».
Книжники Сибири и Урала наблюдают рост эскапизма. Они используют это слово, также не сговариваясь. «Литература всегда была окном в другой мир в трудные времена, – считает Гилязов. «Мне говорят: дайте толстый роман, чтобы три месяца из него не высовываться», – цитирует покупателей Мальцев. Россия – большой неповоротливый линкор – одним бортом обстреливает Украину, а на другом борту люди сидят в кресле у камина с книгой на коленях. Но, как считает Мальцев, отложенный спрос на книги – это симптом болезни, которую придется не купировать, а лечить.
