Эссе ⟩ Понятие семьи меняется, а легализация однополых браков – это консервативная мера

Фото иллюстративное. Фото: Madis Veltman

Молодой политолог Роман Золотарев разбирается в чувствительной теме: какие социальные мифы живы в нашем сознании в отношении брака, как трансформировался этот социальный статус за несколько веков, как обстоят дела с однополыми браками и какие изменения ожидают нас в будущем.

Во все исторические эпохи государство стремилось регламентировать все,  что связано с семьей и браком. Поскольку власть была монополизирована мужчинами, неудивительно, что и лицо, и дух новой семейной политики были мужскими.

Хорошим иллюстрирующим примером служит здесь Октавиан Август. Столкнувшись со вполне современными демографическими проблемами (в первую очередь, низкой рождаемостью), император, засучив рукава, взялся за законодательство. Опираясь на «обычаи предков» (лат. mos maiorum), были изданы законы, регламентировавшие вступление в брак и налагавшие наказание на тех, кто так его и не заключил (женщины – с 20 лет, мужчины – с 25).

Законы предусматривали кару за измену (вплоть до убийства, если любовников заставали по ходу дела). Предполагалось при этом, что нормативные акты направлены на увеличение деторождения.

Природа таких законов была по-мужски однобокой и зачастую – с двойной моралью. Например, по законам Августа, только женская измена считалась общественным оскорблением – в обратном порядке логика не работала.

Следующей вехой в развитии института брака стал приход христианского учения. Церковь запретила тайные браки – то есть браки, о которых клирикам не было известно. Светские ритуалы римской эпохи заменили церковной процедурой: отныне полагалось венчаться.

Именно Церковь стала ведущим специалистом в области семейного права на последующие века, роль централизованной бюрократии (государства) вновь возрастет лишь в начале Нового времени, а полный переход под контроль светской власти институт брака завершит в начале ХХ века.

Есть два фактора, выделяемые в качестве основных причин трансформации института брака в начале прошлого столетия: индустриализация и урбанизация. Основная масса населения перебралась из сельской местности в города и перешла от сельского хозяйства к промышленному фабричному производству. Это объясняет нам, почему изменилась модель семьи: ненуклеарную семью сменила нуклеарная. Впрочем, обо всем по порядку.

Традиционный тип семьи, характерный для аграрного общества – это когда много родственников живет под одной крышей. Причина понятна – сельскохозяйственный труд тяжелый, требуется большое количество свободных рук. Поэтому рожают много, а в некоторых обществах (в основном, в Азии) проводят чистки по половому признаку: мальчиков оставляют, девочек, если их чересчур много, убивают.

Детоубийство – не призрак, оно широко практиковалось еще в прошлом веке (результат китайской политики «одна семья – один ребенок»), и даже практикуется в наши дни. Семьи большие, уклад жизни патриархален, то есть ведущую роль играют мужчины.

При этом еще одна причина, по которой нужна многочисленная родня, – воспитание детей. Если у вас нет ни детских садов, ни, упаси боже, социальных пособий, родительской зарплаты, декретного отпуска и прочих благ цивилизации, вы не вырастите детей в одиночку.

Воспитание детей у человека, как известно, отнимает самое большое количество времени (по сравнению с остальными животными, к коим мы все принадлежим) и требует невероятных трудозатрат. Поэтому брак гарантировал женщинам, что их детей (при условии, что те выживут в условиях крайне высокой младенческой смертности – еще одной причины, по которой рожали постоянно) вырастят, а мужчинам – что их права, имущество и землю будет, кому наследовать.

Так продолжалось столетиями, но, как известно, социальные изменения происходят постоянно, без нашего ведома и, уж тем более, согласия.

Семейная революция

XX век принес невиданные ранее изменения: промышленное производство не требовало рожать по 7-8 детей, появились детские сады (ведь государства были заинтересованы в том, чтобы люди как можно больше работали, а объемы производства росли). Семья трансформировалась: появился новый тип – нуклеарный.

Нуклеарная семья состоит только из родителей и их детей. Родственники разной степени близости более не живут вместе, урбанизированное городское население атомизируется, широкая сеть социальных контактов, характерная для деревень, уходит на второй план. Брак вновь стал государственным делом: не было более нужды в церковном ритуале, заключение брака снова стало светским событием.

Постиндустриальная эпоха, в которой мы живем сейчас, также заметно влияет и на институт брака, и на семейную политику. Принято считать, что во всех наших (демографических) проблемах виноват западный декаданс. Дескать, не было бы этих ваших феминизмов, childfree идеологий и прочих нетрадиционных личностей, жили бы долго и счастливо. Впрочем, такой подход к вопросу неконструктивен, он упускает из виду суть дела, обращая внимание лишь на эмоциональный шум вокруг.

Причина происходящих изменений – второй демографический переход и увеличение уровня жизни.

Сегодня люди живут дольше и во многих регионах – богаче – чем когда бы то ни было в истории человечества. Второй демографический переход (англ. second demographic transition) характеризуется более низким уровнем рождаемости и смертности. Живем мы дольше, благодаря успехам медицины, снижению уровня насилия, улучшению условий и т.д.

То самое улучшение условий жизни ведет к снижению уровня рождаемости: женщинам хочется жить хорошо, в тренде – саморазвитие, образование, путешествия. Спросите себя: «А кому не хочется жить хорошо?» Вопрос, собственно говоря, риторический.

Спешу успокоить читателей, рисующих в голове апокалиптическую картину под лозунгом «мы все вымрем!» Нет, мы не вымрем, линейная логика в данном вопросе – враг.

Вообще картина браков и разводов в Эстонии – не из ряда вон выходящая. Согласно отчету Европейского статистического агентства (Евростат) за 2020 год, показатели заключенных браков у нас – вполне на уровне Центральной Европы (4,58 на 1000 человек). Среди рекордсменов – Венгрия, Албания, Турция, Латвия и Литва.

Разводы также не самая страшная проблема: с показателем 1,92 на 1000 жителей мы чуть опережаем Центральную и Западную Европу, но отстаем от северных соседей – Дании, Швеции и Финляндии. Кстати, Латвия и Литва обогнали нас и здесь: их результат – 2,74 и 2,7 соответственно.

В 2021 году количество браков в Эстонии превысило показатель разводов в 2,5 раза (6 396 и 2 554 соответственно). Вообще количество заключенных браков у нас стабильно перекрывает разводы, которых становится все меньше.

Интересны и другие цифры: так, в 2021 году средний возраст женщины, впервые вступающей в брак, составил 30 лет (эта планка постепенно становится выше), а первого ребенка женщина рожает в среднем в 28,6 лет. Неудивительно, что с 2005 года количество детей, рожденных вне брака, стабильно превышает количество малышей, рожденных в браке.

Последняя новость особенно важна для людей, занимающихся изучением общественных процессов. Сегодня женщине не обязательно вступать в брак, чтобы воспитать ребенка, государство берет на себя функции семьи. Родительская зарплата, декретный отпуск (который, между прочим, могут брать и мужчины), детские сады и опорные услуги отбрасывают острую необходимость вступать в брак. Причина, по которой женщины не спешат выходить замуж – улучшение условий жизни и передача функций родителя государству.

Осталось сказать лишь о статусе однополых браков – эта тема, судя по всему, будоражит умы многих. Легализация однополых браков – естественный процесс, это – абсолютно консервативная мера, укрепляющая брак как институт, ничего революционного здесь нет.

Государство просто не сможет игнорировать целую страту людей, желающих вступить в брак, но не имеющих для этого юридической возможности. А учитывая, что однополые семьи тоже могут иметь детей, количество детей, воспитывающихся вне брака, будет только расти. Впрочем, это – тема отдельной статьи.