Игорь Грязин: Горбачев удивлял эстонских коммунистов признаниями в любви

Президент СССР Михаил Горбачев машет рукой с трибуны на Красной площади в Москве на праздновании Годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. 7 ноября 1989 года. Фото: BORIS YURCHENKO

Ушедший из жизни Михаил Горбачев был светлым и очаровательным человеком, рассказывает эстонский политик Игорь Грязин, который лично наблюдал взлет и падение первого и последнего президента СССР.

– При каких обстоятельствах вы впервые встретились с Михаилом Горбачевым?

– Я был депутатом съезда народных депутатов СССР и членом Верховного Совета СССР, когда Горбачев был председателем Президиума Верховного Совета СССР, то есть он был председательствующим на наших собраниях до тех пор, пока не превратился в президента СССР. Тогда это место занял его друг и товарищ Анатолий Иванович Лукьянов, наш председатель.

Я могу сказать, когда я первый раз его увидел. Это было в самом начале, когда все было как-то не очень организовано. Я был на каком-то совещании, где мы обсуждали, кто первым выступит, когда мы создадим ревизионную комиссию, кто будет подсчитывать голоса. В общем, какие-то такие обычные технические дела. И там собралось человек 20-30 из разных республик, разных фракций. Это было никакое не особое собрание, так что я даже содержания повестки не помню.

Ну вот сидели мы там, обсуждали дело, которое не бог весть важно было перед началом первой сессии… И тогда вдруг дверь открылась, и вошел Горбачев. Конечно, большинство ахнуло, потому что мы все увидели его первый раз в жизни. И в тот момент я понял то, в чем потом неоднократно убеждался. Если охарактеризовать его одним словом, вот какой он был, то я сказал бы: он был светлый человек.

– Что вам запомнилось в его внешности?

– В самом разном понимании этого слова – это был светлый человек, и в том числе светлый физически, что ли… понимаете, когда он вошел в помещение, было такое чувство, что вроде эта маленькая комнатка как-то засветилась. Если на нем была белая рубашка, то это была не просто белая, а белоснежная, сверкающая рубашка. Когда у него были золотые запонки, то они слепили глаза, или его маленький платочек в нагрудном кармане... Другие потом тоже стали обращать на это внимание и говорили об этом. Ну и его абсолютно феноменальные голубые глаза. Его глаза действительно сверкали, они были настолько притягательными, что я вполне понимаю, почему Маргарет Тэтчер, которая была довольно мужественной дамой, в него втрескалась как школьница. Горбачев был, я бы сказал, очаровашкой.

В то время Игорь Грязин был депутатом съезда народных депутатов СССР и членом Верховного Совета СССР. Фото: Tairo Lutter

– Каким Михаил Сергеевич был человеком?

– Один раз шло собрание, и Горбачев вдруг налетел на меня: «Игорь Николаевич, почему вы мешаете работе парламента?» Он был недоволен, что я там все время смеялся и вообще вел нарушал дисциплину. Я посмотрел на него, а рядом со мной сидел Хардо Аасмяэ, тоже выдающийся эстонский политик, впоследствии мэр Таллинна. Я посмотрел на Аасмяэ, он посмотрел на меня, и мы оба посмотрели на Горбачева. Мы подняли руки в знак ого, что сдаемся. Мы сказали: «Простите, но у нас здесь карты: мы играем в подкидного. И нам некогда разговаривать, потому что мы играем на деньги».

На это Горбачев ответил: «Знаете, ребята, я все время о вас думаю, я вас так люблю, что ваши имена у меня просто все время вертятся на языке. Так что извините, что я вмешался, я хотел сделать замечание кому-то другому». Я помню, после этого Вайно Вяльяс, первый секретарь ЦК Компартии Эстонии, как-то сказал, что хотя он и был первым секретарем ЦК Компартии и проработал 30 лет, но никогда еще не было такого, чтобы генеральный секретарь сказал, что он его любит: «А вот вы, двое дураков со своими картами, и вам он сразу сказал, что вас любит». Это был типичный Горбачев. Я не могу вообразить, чтобы Путин мог так нормально отреагировать, как Горбачев. Мол, извините, играйте дальше.

С Аасмяэ была еще одна интересная история. Сейчас заседания Верховной палаты российского парламента, Совета Федерации, проходят в том же помещении, где когда-то заседали мы в Верховном совете. Это такой специфический зал-амфитеатр, как для римских гладиаторов. Стол президиума внизу, а скамейки поднимаются снизу вверх рядами. И 25-26 мая, где-то в 1989-м году, жара стояла ужасная, 35 градусов, и в Кремле было невозможно находиться. Мы сидим, идет заседание, и вдруг наверху дверь этого театра открывается и оттуда возникает Хардо Аасмяэ, который опоздал. На нем была футболка с надписью All guys for Chicago bulls (Все ребята – за «Чикаго буллз» - прим. ред.), за баскетбольную команду, и короткие штанишки. Ну, жара ведь. Он спокойно осмотрелся и начал спускаться в зал.

А я вижу, что Горбачев стоит, словно чем-то подавился, то есть он не может ни говорить, ни что-то делать. Он просто стоял и смотрел как завороженный на Аасмяэ. Чувствовалось, что очень хочет что-то сказать, но не может. Через некоторое время он наконец сказал: «Глубокоуважаемый товарищ Аасмяэ, здесь заседает все-таки парламент. Это парламент ядерной сверхдержавы, и давайте договоримся, что мы в парламент в трусах ходить больше не будем!» Ну что эти детали говорят? Симпатичный мужик был. Конечно же, еще маленький нюанс есть: я не знаю, как он общался с партийными бонзами, то есть какие у них там в Политбюро отношения были и так далее. Мы были не в Политбюро, и мы были, вообще, можно сказать, почти никто. И может быть, это было именно то, чего ему в жизни немножко не хватало – вот этой человечности. Он же ведь знал, что он мог Грязину или Аасмяэ сказать все что угодно. Мир от этого не рухнет.

Хардо Аасмяэ, 23 августа 1999 года. Фото: Peeter Langovits

– Чем Горбачев отличался от других лидеров России?

– Горбачев придумал и осуществил свободные выборы первый раз за сто лет. При этом нам следует не забывать: иногда говорят, это были первые выборы в России. Но нет. Первые выборы были в Государственную думу, и, в принципе, эти выборы в Госдуму при Николае II были свободными. Потом был перерыв длиной в сто лет, но тем не менее.

Горбачев создал многопартийную систему. Сейчас в России фактически никакой многопартийность нет. При Горбачеве возникла свободная пресса. Вы посмотрите сейчас на всех этих Скабеевых и так далее, то есть они не просто плохие люди, но и в принципе все дудят в одну дудку, то есть даже между собой ничем не различаются.

Диссиденты. Горбачев вернул из тюрьмы, ссылки Андрея Сахарова, Сергея Ковалева, Горбачев вернул России и Солженицына. А если мы говорим об эстонских диссидентах, то здесь и Энн Тарто, например, и Хейки Ахонен, которые сидели еще с прежних времен – Горбачев вернул их всех домой.

Последнее, Горбачев все-таки худо-бедно, – кстати, это ему далось нелегко, как мы сейчас знаем – но вывел войска из Афганистана. А Путин сейчас вводит войска в Украину. Горбачев сумел договориться и с моджахедами, с Узбекистаном, и его достижение в том, что он выводил войска так, что советским солдатам не стреляли в спину. Были у него, конечно, и промахи, и все эти кровавые события в Вильнюсе и в Тбилиси, но по этим четырем пунктам различия между Горбачевым тогда и Путиным сегодня – 180 градусов.

– В России Горбачева не любят, а как стоит относиться к нему в Эстонии?

– Исключительно хорошо, потому что именно он создал те условия, которые сделали возможным мирный переход Эстонии от социалистической советской системы к нормальной буржуазно-капиталистической. В Эстонии не было ни одного выбитого зуба, ни одного разбитого стекла, и вообще ничего такого плохого. Здесь я сказал бы так: роль Горбачева – палка о двух концах. Нельзя сказать, что литовцы сделали что-то неправильно, но было ясно, что хорошие отношения эстонцев с Горбачевым, включая вот именно эти полушуточные моменты, привели к тому, что Горбачев, в общем-то, очень доверял Эстонии. И не только членам компартии, но и Народному фронту. Горбачев прекрасно понимал, что Поющая революция – это как раз мирный путь и мирный переход. Поэтому в том, что в Эстонии не случилось ничего плохого, есть и небольшая заслуга Горбачева. И очень большая – эстонских политиков.