Уехавшие из России активисты в Эстонии: людей, готовых получать дубинками по голове, с каждым разом все меньше

Артем Тамоян и Наталья Ковыляева – молодые российские гражданские активисты, переехавшие в Европу по разным причинам, но, в том числе и потому что в России стало опасно находится и выражать оппозиционную позицию. В Эстонии они могут безопасно продолжать поддерживать активистские инициативы, пока не появится надоедливый журналист, который захочет узнать их мнение о положении русскоязычного населения в Эстонии, пропаганде и активизме за рубежом.

«Я не был самым ярым активистом России, – объясняет Артем Тамоян. – Но всегда участвовал в оппозиционных инициативах или оказывал финансовую поддержку ФБК (антикоррупционный фонд) и правозащитным организациям. Я выходил на митинги, был волонтером в оппозиционных политических организациях и основал один из проектов для обхода блокировки Telegram. Меня можно описать как российский активист, эмигрировавший в Эстонию. Сейчас я разработчик в одной из эстонских компаний».

Наталья Ковыляева говорит: «Я тоже себя идентифицирую с российским активизмом, хотя этнически не принадлежу ни к русским, ни к славянам. Мои корни – этническое меньшинство в России – коми-пермяки, проживающие в Пермском крае. Раньше наш округ был автономным и имел свой язык».

В РФ проживает более 25 нацменьшинств. Каждое имеет свою историю притеснения, принудительного перехода на русский язык, навязывания славянских традиций и специальных гос. программ образования, нацеленных на уход от родной им культуры. В последнее время, особенно после полномасштабного вторжения России в Украину, многие переосмысливают свои корни и выражают протест на языке их народности.

Работа иллюстратора @su.realism. Данная фраза значит «мы против войны» на её родном языке – бурятском. Фото: Erakogu

Ковыляева приехала в Эстонию, чтобы получить докторскую степень по политологии в Тартуском университете. «В России я была волонтеркой в Сахаровском центре, и в Мемориале, и в некоторых совместных проектах с Гражданским форумом ЕС-Россия, а в 2015 году была там на стажировке», – говорит Ковыляева. В Мемориале она работала прежде всего с политзаключенными. Среди них были карельский историк Юрий Дмитриев, чеченский правозащитник Оюб Титиев и украинский кинорежиссер и общественный деятель Олег Сенцов. Она также выступала в защиту Сенцова перед послами европейских стран в Осло.

Какой у вас опыт взаимоотношений с российской пропагандой?

«У меня всё просто было в жизни. Я рос, слушая "Эхо Москвы", поэтому не было ни минуты сомнения в недостоверности российской пропаганды», – объясняет Тамоян.

«У меня совершенно другой опыт взросления. Я выросла в маленьком провинциальном городке с родителями, у которых даже нет высшего образования», – говорит Ковыляева. Она упомянула, что изучение истории России и мира, аналитическое мышление и работа с первоисточниками помогли осознать суть российской пропаганды.

Это уже просто невозможно становится — они врут бесконечно, показывают одни и те же видео, у них черное это белое, холодное это горячее. Уже до какого-то абсурда всё доведено.

Позже учеба в университете ей очень помогла, так как некоторые преподаватели тогда были достаточно либеральны, особенно после протестов 2011-2012 годов (Болотная революция из-за нечестных выборов). По словам Натальи, один из главных способов разобраться в российской пропаганде это изучение ресурсов на различных языках и их сопоставление.

«Я очень давно не думал над тем, чтобы относиться серьезно к российскому вранью или пытаться его как-то оспаривать и обращать внимание. Это уже просто невозможно становится – они врут бесконечно, показывают одни и те же видео, у них черное это белое, холодное это горячее. Уже до какого-то абсурда все доведено», – объясняет свое отношение к российской пропаганде Тамоян.

Он поддерживает решение эстонского правительства о запрете российских телеканалов, но думает, что это решение было принято слишком поздно. «Я понимаю, что свобода слова свободой слова, но считаю, что это нужно было сделать раньше. Потому что свобода слова и государственная пропаганда – это немного разные вещи. Если вы людям 20 лет транслируете с телевизора вранье и пропаганду, то переубедить их потом будет очень, очень сложно, даже если эти каналы сейчас выключить», – говорит Тамоян, добавляя, что пропаганда является одной из главных причин конфликтов между эстонским и русскоязычным сообществом.

Стоит объединять людей европейскими ценностями, а не только языком. Тогда не будет таких острых проблем ни в плане межъязыкового конфликта, ни из-за того, что есть большая группа людей, которая вообще не разделяет европейские ценности

По его мнению, это также представляет угрозу безопасности. «Чем это закончится? Будет интересно наблюдать, потому что это может закончиться массовыми протестами, например, в Нарве за возвращение в русский мир», – говорит он.

Тамоян также считает, что Эстонии следует уделять внимание не столько языковому вопросу, сколько прежде всего включению русскоязычного населения в единое ценностное пространство. «Стоит объединять людей европейскими ценностями, а не только языком. Тогда не будет таких острых проблем ни в плане межъязыкового конфликта, ни из-за того, что есть большая группа людей, которая вообще не разделяет европейские ценности», – сказал он.

Но как бороться с российской пропагандой в Эстонии?

«Сделать русскоязычное телевидение хотя бы такого же качества, как эстонское телевидение. Сделать русскоязычный пресс контент хотя бы того же качества, что и российские независимые СМИ», – говорит Тамоян.

Он пытается быть в курсе того, что происходит в Эстонии, через местную русскоязычную прессу, но считает, что уровень недостаточно высок: «Странным образом и текстом многие статьи написаны. Русскоязычные медиа в Эстонии пока не сравнятся с независимой российской прессой или даже с государственными каналами пропаганды. Поэтому я читаю российские независимые СМИ или западные англоязычные издания, смотрю «Дождь». Также слушаю украинских политиков о войне, от них бывает получается точнее информацию получать, чем из западных СМИ».

Бюджеты российских гос. СМИ и эстонских медиа действительно никак не сопоставимы. Господдержка телеканала «Russia Today» составляет 464 млн евро по сравнению с 40 млн бюджета ERR (и это без учета дохода с рекламы и того, что на господдержке в России еще сидят ВГТРК, Первый канал итд). Тем не менее с годами местные русскоязычные СМИ в Эстонии плавно завоевывают все больше доверия, в то время как спрос на российские телеканалы значительно падает.

«Если в моей жизни в России активизм был скорее чем-то фоновым, то здесь я могу больше сфокусироваться на информировании людей. Это также очень важно. И это занимает очень много времени – просто донести до людей в России правду, помочь ее узнать любыми способами», – говорит Тамоян. В Эстонии он может спокойно финансово поддерживать независимые российские организации, которые до сих пор создают контент для информирования россиян как о внутренней политике России, так и о войне в Украине. Он также участвовал в инициативе Рагнара Сасся и ездил к польско-украинской границе, чтобы доставить внедорожники и гуманитарную помощь украинской армии: «Это достаточно хорошая терапия, потому что чувствуешь, что действительно много сделал, когда едешь сутки за рулем туда. Думаешь, что “умрешь”, но понимаешь, что нет, ты просто устал, а люди там реально умирают. Надо ехать».

О возможных способах помощи также говорит Наталья: «Сейчас в Эстонии множество украинских беженцев, можно помогать им здесь устраиваться, встречать, переводить с английского на русский или с украинского на эстонский. То есть это уже тоже осязаемая помощь – предоставлять жилье, деньги, вещи».

Ковыляева добавляет, что в последнее время ей и другим активистам, живущим за пределами России, важно делиться информацией о том, как можно безопасно покинуть Россию. «Инструкций и гайдов о том, как уехать, как найти работу или место учебы в новой стране и как вести себя в принципе в нынешней ситуации, уже множество», – говорит Ковыляева.

Если раньше много информации циркулировало в Twitter и Instagram, то после их блокировки на территории РФ Telegram стал первоочередным источником информации. Новости и антивоенные материалы активнее распространяются теперь там. Основные каналы крупных независимых СМИ и объединений – DOXA, Феминистское Антивоенное Сопротивление, Медуза, Медиазона.

Протесты в Эстонии это не выжить любой ценой, как в России.

Почему россияне сами не остановят эту войну?

«Мы все выходили на митинги десятки раз. Некоторые люди уже десятки лет выходят на митинги и получают каждый раз в лучшем случае дубинкой по голове, в худшем случае 15 суток, а кто-то уголовные дела», – говорит Тамоян. «Естественно, со временем у людей накапливается фрустрация и усталость. Людей, готовых каждый раз получать по голове, становится все меньше». Ему кажется, что мирные антивоенные протесты в России не могут что-то кардинально изменить. Если предыдущие протесты не изменили, то почему должны резко изменить систему сейчас?

Тамоян и Ковыляева объясняют: Во-первых, протест сейчас тяжело организовывать из-за постоянных блокировок и репрессий. Во-вторых, в сложившейся ситуации просто вызвать на улицы протестовать очень сложно, так как крупной оппозиционной силы нет, она вся сидит. В-третьих, даже если выйдет очень много людей, это маловероятно поменяет систему. Как вы себе это представляете – Путин просто возьмет и уйдет?.

Наталья Ковыляева рассказывает об особенностях активизма в РФ: «Нужно изощряться каждый раз, когда ты выходишь на улицу или пытаешься выразить протест. В России с этим становится все сложнее. С одной стороны, мы видим большое количество каких-то ну просто невообразимых европейцам форм протеста. С другой стороны, мы видим беспрецедентное количество насилия со стороны власти к протестующим».

По мнению Тамояна, в Европе это совсем не так. «В Эстонии есть обратная связь. Протесты в Эстонии это не выжить любой ценой, как в России. Не нужно думать, как бегать от полиции, пытаться не сесть, бороться до конца, какие-то голодовки устраивать. Здесь протест абсолютно мирный и доступный, можно выразить любое мнение. Скорее всего, к акции присоединятся и представители действующей власти. Вообще, если в Эстонии есть какая-то большая группа людей, которая протестует, то у этой группы людей с вероятностью 99,9 процента есть представитель во власти», – говорит он.

Ковыляева добавляет: «Интересный пример: Когда проходили выборы в парламент, одна из глав партии «Ээсти 200» стояла здесь на улице в центре города Тарту и раздавала листовки. То есть глава партии стоит на улице в выходной день и просто общается с прохожими. В России такое представить просто невозможно. Эстонскую политическую арену отличает то, что её представители действительно абсолютно приземленные и доступные».

«Сейчас для меня и других активистов, с которыми я общаюсь, глобальная цель — построить хоть какое-то русскоязычное активистское сообщество. Должна быть оппозиционная РФ структура и просто место или сообщество, где люди знают инициативы друг друга, могут координироваться и быть более эффективными», — говорит Тамоян. По его словам, приехав в Эстонию, он надеялся встретить какую-то русскую оппозиционную общину, но, к сожалению, этого не произошло. Вокруг многих известных деятелей российской оппозиции здесь образовались маленькие сообщества, но сотрудничества между ними не так много. Объединение было бы важно для массового наблюдения за выборами, демонстраций или требования перемен от местных политиков.

Нужно расстроиться, осознать и продолжить работать, чтобы остановить войну хоть сейчас.

Большинство россиян, покинувших Россию по политическим причинам, чувствуют вину за происходящее. Что им с этим делать?

Ковыляева считает так: «Чувство вины – это нормальная реакция человека, который думает и умеет критически мыслить. Когда я занималась активизмом в РФ, я постоянно чувствовала, что всегда недостаточно того, что делаешь. Да, возможно, можно было сделать больше, но при тех ресурсах, времени и условиях это было невозможно. С чувством вины однозначно сложно жить и сложно перестать посыпать голову пеплом. Однако, я считаю, что как бы сложно нам ни было, надо стараться делать все возможное, чтобы помочь украинцам и украинским беженцам. Потому что сейчас мы всё равно не в такой тяжелой ситуации, как они».

«Мне кажется, если я не сделал всё, что мог, чтобы остановить это, то виноват тогда в том числе и я сам», – говорит Тамоян. По его мнению, сложно не винить себя, если когда-то поленился выйти на митинг или выразить протест, а сейчас в Украине убивают людей. «Я часто вижу в твиттере, “не чувствуйте коллективную вину, это все чушь”. Но на самом деле мы в той или иной степени все ответственны. Это наша страна, у нас есть паспорт этой страны, мы граждане этой страны. Мы как граждане понесем ответственность в виде контрибуций Украине, и уже в виде того, что сейчас, при каждом знакомстве и упоминании, откуда мы, приходится объясняться, что мы против войны… Но это все не так страшно, как умирать под завалами в Мариуполе или от расстрела российскими военными. Просто не нужно чувство вины возводить в культ и убиваться из-за него. Нужно расстроиться, осознать и продолжить работать, чтобы остановить войну хоть сейчас».