КАЛЛЕ КАСПЕР ⟩ Наше правительство постоянно обостряет ситуацию, визовый запрет не изменит Россию

Калле Каспер. Фото: Николай Шарубин.

Во время войны на первый план выходят люди, которые всегда правы: они хорошо знают, кто друг, кто враг, что хорошо, а что плохо. В мирное время их называют «примитивным типом», пишет писатель Калле Каспер.

Осенью мне нужно было поехать в Россию на литературный фестиваль. Меня пригласили, когда уже шла война, но я не отказался, просто решил, что когда придет официальное письменное приглашение, предупрежу организаторов: подумайте хорошо, как бы не вышло беды – они никогда бы от меня не услышали, что я поддерживаю войну, наоборот.

Но проблема решилась сама собой: официальное приглашение так и не пришло. Вероятно, организаторы сами поняли, что гость из «недружественной страны» в этой ситуации опасен.

Я почувствовал облегчение. К тому времени наша страна успела ввести визовый запрет для граждан России, и в такой ситуации я бы все равно отказался от участия: они сюда не могут попасть, а я туда поеду? Куда это годится?

Одной рукой раздаем визы, собираем за них деньги, другой объявляем их недействительными – хороший бизнес.

Я считаю это решение не только гнусным, но и глупым. Только человек, ничего не знающий о России, может подумать, что запрет на выдачу виз подтолкнет тамошних людей к свержению власти.

Я тоже всего не знаю, но у меня пока еще немало друзей и знакомых в России, в том числе и через Facebook. Раньше я ругал эту придумку, но теперь вижу, что она может быть полезна: помогает поддерживать связи между людьми в критической ситуации. Если в советское время общение за «железным занавесом» было затруднено, то теперь никакие границы не препятствуют контактам; если и можно на что-то рассчитывать в текущей ситуации, так на это.

Одна моя знакомая в Москве вскоре после начала войны начала вытворять в Facebook что-то совсем странное: цитирует всякие омерзительные патриотические интернет-издания, не говоря уже о людоедских, добавляя ироничные строчки со своей стороны. У нее тьма читателей и комментаторов: все эти люди благодаря ей получают прививку иммунитета от подобных мыслей.

Следует отметить, что это занятие совсем не безопасное. В России за тексты с критикой войны теперь могут оштрафовать или даже посадить в тюрьму. Семь лет тюрьмы только за призывы к миру, как дали депутату одного из московских райсоветов Алексею Горинову... После такого приговора все думают: а зачем мне рисковать?

Поэт Пеэп (Пеэп Ильмет – настоящее имя Пеэп Горинов – ред.) может гордиться своим тезкой.

Я не знаю, какое наказание получил человек, который безмолвно стоял на Красной площади с толстовской «Войной и миром» в руке, но в милицию его доставили. Я даже читал о паре таких случаев, когда людей привлекали к ответственности за лайки антивоенных текстов в соцсетях.

В остальном свобода слова в России пока действует. В июльской статье, опубликованной в «Новом мире», я пишу об одном из первых русских «диссидентов» Владимире Печерине, жившем во Франции и Англии во второй половине XIX века, которому принадлежат слова: «Я бежал из России, как бегут из зачумленного города... Я бежал, не оглядываясь, для того, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство».

Пока цензура не коснулась и издательств: я сам жду две книги, одна в типографии, а другая сверстана – жду с нетерпением, кто знает, что может случиться.

Я читал, что несколько популярных зарубежных авторов разорвали контракты с российскими издательствами; может быть, для них это просто вопрос денег. У меня другая точка зрения: общение с русскими нам сейчас нужно. Вернее, мы нужны им. Раньше мы были получающей стороной, наша культура моложе и беднее, другой взгляд на мир, взгляд русских классиков, нас обогатил. Сейчас ситуация изменилась, и именно россиянам нужны произведения, основанные на европейском мышлении.

Я думаю, мы должны ценить их сопротивление, даже если это только молчание. Мы сами не храбрее. Сколько было эстонцев в 1970-80-х годах, которые осмеливались публично критиковать советское правительство? Я могу пересчитать их по пальцам двух рук. Остальные приспособились, кто-то лучше, кто-то хуже. Так почему же мы ожидаем, что россияне теперь будут вести себя по-другому?

Если мы говорим, что все россияне несут ответственность за решения своего президента, не означает ли это также, что все, кто жил в СССР, несут ответственность за войну в Афганистане? Или, быть может, кто-то сомневается в том, что последние российские выборы были такими же «свободными», как наши выборы во времена СССР?

Одно из неприятных, сопутствующих свойств войны заключается в том, что на первый план выступают люди, которые всегда правы: они хорошо знают, кто друг, кто враг, что хорошо, а что плохо. В мирное время мы говорим, что это «примитивный тип», и война будто бы показывает, что правы они. Но это не так.

На самом деле именно из-за таких «примитивов» и начинаются войны. Такие люди все видят только со своей колокольни, они не способны поставить себя на место другого человека, другого народа. Такого рода национальный эгоизм хорошо иллюстрирует историческая наука, о которой один из персонажей моего романа «Буриданы» говорит, что это не наука, а «орудие пропаганды и политическое оружие».

Каждая страна пишет свою собственную историю, оценивая события прошлого в зависимости от того, были они ей полезны или вредны. Объективными в этой истории могут быть только даты.

Мы говорим о том, как нас депортировали и казнили, «забыв», что евреев казнили и на эстонской земле во время Второй мировой войны. Конечно, это делало не эстонское государство, которого в то время не существовало, а гитлеровская Германия, но среди палачей были эстонцы. И если, как я надеюсь, такое поведение гитлеровской Германии мы считаем преступлением, то почему мы положительно оцениваем вступление эстонцев в гитлеровскую армию, может, мы, наоборот, должны этого стыдиться?

Мы сочувствуем даже немецким женщинам, варварски изнасилованным русскими солдатами в конце войны, но не сочувствуем русским женщинам, изнасилованным немецкими солдатами. Мы совсем забыли, что Германия вторглась в СССР, что немецкие войска вышли к Волге и по пути убили миллионы людей, не только солдат – полагая, что этого не было, вернее, думая: так и надо этим русским, жаль, что они так легко отделались.

Мы думаем, что всегда правы, но это не так. Что должны были подумать о нас русские, увидев, что бывшие коммунисты из партийной верхушки ЭССР, с чьего ведома протекала миграция в Эстонию, потом становились руководителями нового эстонского государства, а они, «субъекты» этой миграции, были лишены не только гражданства, но зачастую еще места работы?

Можно ответить, что это было неизбежно, таков закон. Но законы не падают с неба, их создают люди.

Путин как-то сказал, что русские живут не по законам, а «по понятиям». Нравится нам это или нет, но это так, и тот факт, что миллионы россиян после развала СССР вдруг оказались «за границей», где к ним относятся совсем не благосклонно, является одним из главных аргументов русских, которые поддерживают продолжающуюся войну.

По личному опыту знаю, что слова Путина взяты не с потолка. Последние пять лет я переписывался с мариупольским писателем Анатолием Николиным. Анатолий был старше меня, но свои лучшие произведения написал в последние десятка два лет, дважды получил премию Марка Алданова, которую присуждает русский эмигрантский «Новый журнал». Общались мы, в основном, на темы литературы и искусства, Анатолий, как и я, любил итальянское Возрождение. Мы мало говорили о политике.

Однажды в начале нашей переписки, когда я спросил, что у вас там случилось в 2014 году, он ответил: «Касаться в письмах темы войны мне бы не хотелось, дорогой Калле. Живем мы во фронтовой зоне, где все прослушивается и прочитывается, а Закон о правах человека отменен. Эвфемизмами тоже не отделаешься, так что подождем до лучших времен, главные события впереди…».

Когда рассказ Анатолия был опубликован в петербургском журнале «Нева», он попросил редакцию прислать ему авторский экземпляр через меня, потому что напрямую опасно, так как в Украине запрещено иметь какие-либо отношения с «государством-агрессором». К сожалению, у редакции не было денег на отправку журнала за границу, и Анатолий так и не увидел свою публикацию.

Когда я сообщил ему, что московское издательство «ЛитРес» выпустило электронный сборник моих произведений, Анатолий сначала обрадовался, но вскоре выяснилось, что сайт этого издательства заблокирован в Украине…

Как вы понимаете, жизнь русскоязычного автора в Украине была совсем не сладкой.

24 февраля я ему написал, спросил, все ли в порядке, жив-здоров ли он. Анатолий ответил через семь минут: «Немного болею, но жив. Две недели мы слушали украинские пушки, потом два дня была тишина, и вот сегодня по-настоящему началось. С утра город сотрясает от взрывов, к магазину попасть невозможно, час назад объявили, что российские танки движутся в сторону Мариуполя. Мы ждем решения».

Это было последнее письмо, которое я получил от Анатолия. В середине мая до меня дошло известие, что Анатолий погиб вместе с дочерью и внуком, ходили слухи, что в их квартиру попал снаряд. Решение, которого он ждал, пришло – Анатолия «освободили» раз и навсегда.

Эта смерть хорошо иллюстрирует абсурдность продолжающейся войны.

Мир разбалансирован, Украина в руинах, Европе грозит обнищание, Россия отстала в технологическом развитии на несколько десятилетий. Не исключена Третья мировая война и гибель земной цивилизации. И ради чего?

Ради того, чтобы определить, на каком языке можно говорить в том или ином городе? Какой из всех перечисленных вариантов истории наиболее правильный? Кто является аборигеном той или иной местности, а кто нет? Что лучше, империализм или национализм? Кому принадлежит полуостров, коренные жители которого, древние греки, давно сошли с арены Истории?

Прошли времена, когда об Эстонии говорили как о возможном мосте между Западом и Россией – теперь мы почти прифронтовая страна. Мы уже совсем не далеко от войны. Если Путин позовет наших русских домой, или мы вышлем российских граждан, боюсь, может произойти то, что произошло, когда Гитлер в 1939 году позвал «домой» эстонских немцев (Umsiedlung). То, что последовало за этим, известно.

Вот почему я каждый раз вздрагиваю, когда наше правительство делает очередной шаг к обострению ситуации, будь то принудительная школа с эстонским языком обучения, кампания по конфискации оружия или ограничение свободы передвижения.

Те, кто выдвигает такие предложения, принадлежат к категории людей, которые всегда правы. Таких людей и в России немало. Сейчас их звездный час, война, которую они приветствуют, – это их война. Тому, кто думает иначе, кто стыдится этой войны, вставили кляп в рот.

Наш долг помогать этим другим, а не усложнять их жизнь.

Перевод на русский язык Эллы Аграновской.

Статья была впервые опубликована на эстонском языке в издании Sirp.