Скоропостижность «референдумов» на оккупированных территориях, отсутствие даже попытки изобразить их легитимность и, конечно, шантаж ядерным ударом в случае продолжения украинского контрнаступления – все это говорит о том, что в Кремле поняли: «вторая в мире армия» не способна остановить ВСУ.
Путин пошел на авантюру с так называемыми референдумами и мобилизацией, поскольку увидел реальную угрозу потерять все, что он оккупировал в Украине, начиная с 2014 года. А вместе с этим – утратить власть и уважение в мире.
Пятого сентября, накануне украинского контрнаступления в Харьковской области, глава оккупационной администрации Херсонской области Кирилл Стремоусов заявил, что «из-за ситуации с безопасностью» референдумы о присоединении к России, проведение которых предполагалось в сентябре, поставлены на паузу.
Седьмого сентября (во второй день контрнаступления) секретарь Генсовета путинской «Единой России» Андрей Турчак написал в своем канале в Telegram: «Референдумы обязательно состоятся. И правильно провести их четвертого ноября, в День народного единства».
Затем, 19 сентября, «общественные палаты» ДНР и ЛНР вдруг потребовали проведения референдумов. О том, что они возбудились не спонтанно, говорит синхронность их действий и формулировок.
Уже 20 сентября в Донецке единогласно принимается «закон» «О референдуме Донецкой Народной Республики по вопросу о вхождении в состав Российской Федерации на правах субъекта РФ». Сразу в двух чтениях! При этом глава самопровозглашенной ДНР Денис Пушилин заявляет «депутатам», что «решение организовать подготовку проведения референдума» было принято им еще «вчера». Датами «волеизъявления» назывались 23–27 сентября. В тот же день Пушилин обратился к Путину. Практически то же самое повторилось в Луганске и на оккупированных частях Запорожской и Херсонской областей.
Форму «волеизъявления» назвали смешанной. На деле «смешанность» выразилась в том, что четыре из пяти дней, отведенных для «голосования», бюллетень можно было бросить в урну в любом месте: на улице, по дороге за пивом, в холле офиса или учреждения, где человек работает, дома, куда «члены комиссий» стучались вместе с вооруженными людьми, даже в обычных автобусах, которые вдруг стали «избирательными участками»… И только в последний день желающие могли прийти на избирательные участки…
Говорить о легитимности и юридической чистоте «референдумов», проходящих в таких условиях, не приходится. Уже через день после объявления «плебисцитов» в оккупационном «избиркоме» Запорожской области сообщили российским СМИ, что «участниками референдума в Запорожской области станут более 500 тысяч избирателей. На территории области созданы 394 избирательных участка и 85 за ее пределами». На минуточку: почти 500 участков созданы за один день? А почему только 500 тысяч избирателей? Ничего, что количество избирателей на местных выборах 2020 года в Запорожской области было 1 334 000.
В Донецкой «республике» точно так же за сутки материализовались более 450 участков и было напечатано свыше 1,5 миллиона бюллетеней. Это при том, что в самой ДНР декларируют, что ее население составляет четыре миллиона. Так кто же это меньшинство, которое будет решать судьбу большинства?
Но и это еще не все. Главный вопрос: как можно проводить «референдумы» о присоединении территории к другому государству, если вы эту территорию не контролируете? А на сегодняшний день ни одна из областей, где проводятся «плебисциты», не контролируется РФ полностью, даже Луганская. В Донецкой области под оккупацией находится только 55 процентов территории, и каждый день процент уменьшается. Так кто же голосует?
Непонятно, зачем «голосование» растянули на пять дней. Поскольку в первый день оккупанты объявили о явке в 22-23 процента, во второй – 55 процентов, в третий, соответственно, – 77 процентов. При такой динамике хватило бы и четырех дней…
Если говорить о людях, то главная эмоция, которую сегодня испытывают на оккупированных территориях – страх. Он руководит пенсионерами, которые боятся «бандеровцев» и войны. Он заставляет голосовать бюджетников и родственников «мобилизованных», боящихся ответственности за сотрудничество с оккупантом. Боятся и те, кто не хочет и не идет голосовать. И потому, что власти могут внести их в списки неблагонадежных, и потому, что не ждут от результатов «референдумов» ничего хорошего.
Это не 2014 год, когда люди, пусть наивно, но ждали от «референдумов» улучшения своей жизни. Сейчас Путин разрушил главный мотиватор желающих присоединения к России, который двигал ими и в 2014 году, и все последующие восемь лет, – уверенность в том, что Россия избавит их от войны. Их сначала пугали Правым сектором, затем ВСУ, потом «нацистами»… А сегодня им предлагают стать частью страны, где объявлена мобилизация.
