Принудительный запрет на деятельность Эстонской церкви Московского патриархата может принести непоправимый вред. Ни переход на нелегальное положение, ни утопическое в настоящих условиях вхождение в Эстонскую Апостольскую Православную Церковь, ни принудительная, идущая от государства независимость не решат сложившуюся проблему. На фоне полной самодискредитации Московского патриархата наилучшим выходом будет добровольная автокефалия.
В Эстонии продолжается дискуссия о том, как быть с Эстонской православной церковью Московского патриархата. Являясь, согласно Уставу, самоуправляемой частью Русской православной церкви, она несет на себе ярлык церкви-агрессора, плотно приклеившийся к ней благодаря позиции патриарха Московского и всея Руси Кирилла, открыто и недвусмысленно поддерживающего войну России против суверенной Украины.
И несмотря на то, что некоторые священнослужители и прихожане ЭПЦ МП публично выступают против войны и помогают украинским беженцам, все чаще слышны призывы запретить деятельность этой церкви на территории Эстонии. Сама ЭПЦ МП неумело пытается защититься, чем еще больше раздражает критиков. Но в пылу полемики мало кто говорит о том, каковы будут последствия такого запрета и какие риски он содержит для эстонского общества. И хотя я согласен, что разрыв с Московским патриархатом – это необходимое условие для дальнейшего развития эстонского православия, решение этого вопроса путем запрета деятельности ЭПЦ МП мне представляется неэффективным и даже опасным.
В этой статье я хотел бы рассмотреть три возможных сценария последствий запрета на деятельность ЭПЦ МП, а также предложить четвертый как альтернативу.
Итак, предположим, что эстонское правительство запретило деятельность Эстонской православной церкви Московского патриархата.
Сценарий 1. Уход в катакомбы
Один из наиболее вероятных сценариев развития ситуации – это переход части верующих на подпольное существование. Сложно предположить, насколько большой будет эта часть, но можно с уверенностью сказать, что на такой шаг отважатся наиболее активные прихожане. В Православной церкви существует многовековая традиция считать гонения на церковь особым благословением Божьим. Здесь можно вспомнить и старообрядцев, которые уходили в леса, скрываясь от гонящей их царской власти, и прихожан катакомбной церкви в советский период, когда церковная жизнь простых верующих носила полу- или полностью подпольный характер.
Именно к последнему периоду гонений на церковь будут апеллировать члены ЭПЦ, отождествляя эстонское правительство с безбожной советской властью. Обычно присущий православной иерархии конформизм в отношении государственной власти в ситуации полного запрета оборачивается радикальным нонконформизмом. Священники будут служить литургию по частным домам и квартирам, как это бывало в советское время среди нелояльных режиму православных, ведь храмы государству придется закрыть.
Смена храма на частный дом или квартиру означает уход из публичного, а значит прозрачного для государства и общества, пространства в приватное – непрозрачное. Станет сложнее следить за настроениями верующих. А главное, уход в катакомбы всегда сопровождается радикализацией религиозного сознания, которое перестает видеть полутона и делит весь мир на черное и белое.
Православный христианин находит в гонениях подтверждение своей правоты. И если раньше такому христианину идеи «русского мира», и прочих идеологических концептов, созданных в недрах центрального аппарата управления Московским патриархатом, могли казаться чем-то сомнительным или неправильным, то гонения убедят его в том, что в этих идеях содержится истина, поскольку за них страдает он сам и его соратники по вере. Это парадокс православного мышления: нападки на церковную организацию порождают поддержку всего, что эта организация предлагает. В результате такого сценария в Эстонии появится неподконтрольное государству и обществу религиозное подполье, которое со временем будет все больше радикализироваться.
Стоит отметить, что для части верующих их принадлежность к Московскому патриархату – это еще и вопрос из области мистического: страх потерять благодать в разрыве с церковью-матерью. Даже в Украине, где до 27 мая 2022 года существовала юрисдикция Московского патриархата, остается значительное число верующих, которые выступают против разрыва с РПЦ, а в некоторых храмах на территории контролируемой Украиной продолжают поминать патриарха Кирилла как главу церкви. Многие из них открыто проклинают патриарха Кирилла и епископат РПЦ, поддерживающий войну, но считают, что должны сохранять связь с церковью-матерью. Эту логику можно описать формулой «политика временна, а церковь вечна».
Сценарий 2. Переход в ЭАПЦ
Второй сценарий – переход части верующих в Эстонскую апостольскую православную церковь – неизбежно повлечет за собой значительную русификацию последней. С точки зрения государства, такой сценарий более благоприятен, чем уход в подполье: верующие останутся в публичном пространстве и их можно будет контролировать. Но вместе с тем, его реализация будет означать серьезную нагрузку на ЭАПЦ, причем не только инфраструктурную, но и идеологическую.
Соотношение числа верующих ЭАПЦ к ЭПЦ МП – по разным оценкам примерно 1 к 10 или 1 к 7. В случае массового перехода верующих из ликвидированной юрисдикции Московского патриархата Эстонская апостольская церковь рискует потерять свою идентичность и полностью раствориться в православии русской традиции. При этом надо понимать, что верующие будут переходить в новую юрисдикцию с убежденностью, что с ними поступили несправедливо, а это опять чревато радикализацией, но уже в составе ЭАПЦ. Отдельные приходы могут превратиться в секты.
Правда, в настоящий момент массовый переход из ЭПЦ МП в ЭАПЦ выглядит мало реалистичным, поскольку между церквами с 2018 года отсутствует евхаристическое общение. Это создает серьезный психологический барьер, который усиливается русской церковной пропагандой, пытающейся убедить своих верующих, что Константинопольский патриархат, в юрисдикцию которого входит ЭАПЦ, находится в расколе с РПЦ.
Некоторые влиятельные церковные деятели утверждают, что в Константинополе уже нет благодати, а это – серьезный аргумент для того, чтобы не переходить туда. Чтобы дезавуировать эту пропаганду, нужно провести большую теологическую работу: показать ложность богословских предпосылок пропагандистов и предложить альтернативное объяснение, которое убедит верующих, что никакого раскола на самом деле нет (что правда!). Но до сих пор такая работа не проведена.
Сценарий 3. Принудительная автокефалия
Запретить деятельность Московского патриархата можно и через принудительное разделение ЭПЦ и МП. Этот сценарий недавно был реализован в Латвии, где парламент по инициативе президента Эгилса Левитса утвердил поправки к Закону о Латвийской православной церкви, которые предполагают провозглашение независимости ЛПЦ от Московского патриархата. Проблема здесь в том, что независимость с точки зрения светского и церковного законодательства – это две разные вещи.
Государство не может провозгласить церковную независимость – автокефалию, это может сделать только церковный собор. При этом автокефалия должна быть признана другими автокефальными православными церквами. Собор для провозглашения автокефалии в Латвии не собирался. Для церковного правопорядка решения латвийского Сейма ничего не значат. Латвийская церковь может спокойно признать решение государства, а в Москву сообщить, что это признание сделано «для внешних», а во внутренней жизни связь с Московским патриархатом сохранится, хотя и не будет демонстрироваться до наступления более благоприятных времен.
На практике инициатива Латвийского государства означает лишь смену вывески, ведь без реальной автокефалии связь с РПЦ никуда не денется. А любое принуждение к ней со стороны государства моментально будет воспринято верующими как гонение на церковь, и мы возвращаемся к первому сценарию. К тому же, если же власти заставят церковь провозгласить автокефалию по всем правилам, – это будет грубым нарушением свободы вероисповедания.
В отличие от Латвии, где только одна признанная мировым православием юрисдикция, в Эстонии их – две. В православной традиции на территории автокефальной церкви может быть только одна юрисдикция. И церковная независимость Эстонской церкви невозможна без объединения ЭПЦ и ЭАПЦ (см. сценарий 2). Автокефалию может провозгласить только общий собор, состоящий из представителей этих церквей, а он может принять любое решение, в том числе такое, которое не устроит государство.
Сценарий 4. Вывод ЭПЦ МП из изоляции и добровольная автокефалия
На мой взгляд, наилучший сценарий – это провозглашение независимости (автокефалии) от Москвы, но не принудительное, а добровольное. Именно сейчас, когда РПЦ загнала себя в глубочайшую самоизоляцию, открывается окно возможностей, позволяющее отделиться от нее и одновременно получить признание других православных церквей. Раньше это было сложнее сделать из-за поддержки РПЦ со стороны традиционных союзников, в первую очередь славянских церквей – Болгарской, Сербской, Польской и т.д.
В советское время «союзники» или лучше сказать «вассалы» РПЦ составляли т.н. «московский лагерь» в мировом православии, противостоящий «греческому лагерю» во главе с Константинопольским патриархатом. Но с концом холодной войны и распадом Советского Союза «московский лагерь» прекратил свое существование, в то время как «греческий лагерь» продолжил существовать. У Грузинской, Болгарской, Сербской, Румынской и других церквей бывшего советского блока появилась своя собственная политика, лишь ситуативно совпадающая с Москвой. Но определенное влияние РПЦ в них все же оставалось, достаточное для того, чтобы саботировать общеправославные решения.
В 2016 году Русская церковь выбрала путь последовательной изоляции от остального православного мира, проигнорировав Всеправославный собор на Крите (правда, вместе с тремя другими церквами – Болгарской, Грузинской и Антиохийской). В 2018–2019 году она разорвала евхаристическое общение с греческими церквами из-за их признания автокефальной Православной церкви Украины. На данный момент нет общения не только с Константинополем, но и с древним Александрийским патриархатом, а также с Элладской (Греческой) и Кипрской церквами.
Отношения с бывшими «союзниками» тоже стали более прохладными. Например, в вопросе разрешения Македонского раскола в 2021–2022 годах Сербская церковь обошлась без посредничества РПЦ, что еще несколько лет назад было бы немыслимо. Посредником же стал ранее критиковавшийся Белградом Константинополь. Наконец, поддержка высшим руководством РПЦ военной кампании в Украине окончательно превратила Русскую церковь в изгоя. Войну в Украине осудили все (!) автокефальные православные церкви.
Но пока православные христиане ЭПЦ МП чувствуют себя как в осажденной крепости вряд ли можно ждать от них каких-то инициатив по отделению. Для этого необходимо понизить градус напряжения. Даже Украинская православная церковь, непосредственно страдающая от военной агрессии России, приняла решение о полной независимости от РПЦ лишь спустя три месяца войны (собор в Киеве от 27 мая 2022). И этому предшествовала работа государственного комитета по делам религий Украины, который, фактически, встал на защиту УПЦ от нападок и гарантировал ей, что запрета на деятельность не последует.
Автокефалия должна стать привлекательной как для верующих, так и для иерархии ЭПЦ МП, и здесь не обойтись без поддержки государства, которое должно предложить программу развития эстонского православия (причем обеих юрисдикций) в случае избрания курса на автокефалию. Но, как я уже отмечал выше, ЭПЦ МП не сможет провозгласить полноценную автокефалию без альянса с ЭАПЦ. А учитывая достаточно холодные отношения между церквами, на такой альянс пока рассчитывать не приходится.
Но выходом из ситуации может стать более широкий альянс церквей, в котором ЭПЦ и ЭАПЦ не будут противопоставлены друг другу, а объединятся с другими. Наиболее подходящий кандидат для такого союза – Финляндская православная церковь, также как и ЭАПЦ, имеющая статус автономной в составе Константинопольского патриархата. ФПЦ имеет тесные связи с ЭАПЦ, также эту церковь уважают русские православные. Финская и эстонская традиции смогут уравновесить русскую. Как вариант можно рассмотреть присоединение к такому альянсу и Латвийской православной церкви. Такой альянс уже обсуждался в 1920-30-е годы, но так и не был реализован. Вряд ли к этому альянсу присоединится Литовская православная церковь, чья церковная традиция ближе к белорусскому православию.
Автокефальная православная церковь в Балтийском регионе может стать реальной альтернативой тем трем сценариям, которые я описал выше, но для этого потребуется политическая воля и усилия как со стороны церквей, так и со стороны государств. В первую очередь необходимо запустить соборный процесс обсуждения этой идеи и разработать дорожную карту достижения автокефалии, которая должна начинаться с восстановления евхаристического общения между церквами. У балтийского православия есть славные демократические традиции церковной соборности, отличающей его от имперского монархизма бывшей метрополии, и нужно не упустить благоприятный момент.