Котюх: отрицающие войну подобны отрицающим зависимость алкоголикам

• Военные беженцы оказались в новой для себя стране, Эстония оказалась в новой для себя ситуации
• Лозунг «Нет войне!» стал слишком нейтральным, чтобы годиться для выражения подержки Украине
• Сворачивание западными странами деятельности своих посольств в Киеве указывало на неизбежность войны

В очередной передаче портала Rus.Postimees, посвященной военной обстановке в Украине и международной политической ситуации, поэт, переводчик, филолог, организатор литературных мероприятий Игорь Котюх, среди прочего, ответил на вопросы, касающиеся уроков эстонского языка, которые он проводит для украинских беженцев в Пайде, а также причин, по которым уже в первой половине февраля скорое начало войны выглядело неизбежным.

– Игорь, совсем недавно уроки эстонского языка и культуры для украинцев, которые ты проводишь еженедельно с марта в городе Пайде, были удостоены титула «Педагогический поступок года» в Ярваском уезде. Как возникла идея организовать такие уроки, как она оформлялась в деталях, были ли при ее реализации технические трудности, кто помог ее осуществить, и до каких масштабов этот проект разросся к настоящему моменту?

– Начало войны стало для всех нас шоком. Для всей страны. Я очень хорошо помню первые дни войны, когда было очень трудно находить слова, чтобы описать чувства, которые вызывало происходящее. Когда было очень тяжело вести свою жизнь в привычном режиме. Когда в Пайде стали приезжать первые военные беженцы, у меня появилось совершенно понятное в такой ситуации желание хоть как-то помочь этим людям.

Как раз в начале марта Городским музеем Пайде был организована литературная встреча с писателем и поэтом П. И. Филимоновым, в ходе которой я должен был выступить в роли его интервьюера. Война шла уже больше недели. Происходили ужасные события, вызывавшие всеобщее негодование, и вот на таком фоне в Пайде должна была состояться давно запланированная встреча двух русскоязычных писателей.

Наш диалог велся на эстонском языке, поскольку в городе Пайде совсем немного русскоязычных жителей. В зале было довольно много людей. Я очень хорошо помню, с какими трудом мне давались вопросы, и с каким трудом давались ответы П. И. Филимонову, который вообще-то никогда не лезет за словом в карман. Но мы еще до мероприятия, уже в анонсах, объявили, что весь доход от продажи книг на этом вечере будет передан в пользу первых в Пайде военных беженцев из Украины.

Мы выручили за книги тогда примерно 150 евро. Во время вечера было сказано, что у этих книг нет цены, и что каждый человек может заплатить за книгу столько, сколько захочет. Люди просто клали деньги в коробку.

Спустя несколько дней, взяв с собой эти 150 евро, я еще с одним писателем, Яаном Малином, который в тот момент жил в Пайде, отправился в художественную школу, где были размещены первые беженцы из Украины. Им выделили какие-то помещения, дали матрасы. Это были три мамы и шестеро детей.

Мы предупредили директора школы, что придем к этим людям. Мамы что-то готовили на кухне в столовой школы, дети носились в спортзале. Мы сказали, что мы живем в Пайде и что хотим посмотреть, как они тут устроились. Начали вежливо знакомиться. Они тут же нам предложили кофе. Нам стало неловко, но мы согласились выпить кофе, чтобы поговорить и в ходе беседы узнать, что им в первую очередь нужно. Не успели мы начать пить кофе, как они уже нам предложили супу.

В конце концов мы разговорились, и вскоре выяснилось, что им надо отправлять детей в школу. Что нужно покупать какие-то тетрадки, ручки, школьные рюкзаки. Тогда мы предложили им пойти с нами в магазин и купить все это.

В общем, мы помогли собрать этих конкретных детей в школу. Потом я сообщил властям города, что готов быть волонтером, готов помогать украинцам и информацией, и какими-то вещами. Что они могут всегда обращаться ко мне. Всем давали мой телефонный номер.

Со временем в Viber образовалась группа украинских беженцев, в которой к настоящему моменту состоит уже примерно двести человек. Всего в Пайде сейчас живет около трехсот военных беженцев из Украины. Подавляющее большинство – это женщины и дети.

Уже при самом первом общении с теми треми украинскими мамами стало ясно, что речь идет о людях, которые пережили очень сильный стресс из-за того, что им пришлось бежать от войны. Ничуть не улучшало их моральное состояние то обстоятельство, что они оказались в абсолютно незнакомом для себя месте. Они никогда прежде не были в Эстонии, и знакомство с Эстонией началось для них с города Пайде.

Для этих людей даже поход в магазин стал проблемой. Все надписи – на незнакомом языке, как найти, к примеру, ту же сметану? Я сразу стал говорить городским властям, что срочно нужно запускать курсы эстонского для беженцев.

Ситуация была новой не только для беженцев, но и для местных жителей, для горуправы Пайде, которая никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Эстонии же никогда прежде не приходилось принимать беженцев в таких количествах. Конечно, какие-то планы действий на случай кризисной ситуации присутствовали, но все равно, действовать пришлось в очень быстром темпе и в совершенно незнакомых обстоятельствах.

В необходимую работу очень быстро включился Центр профессионального образования Ярвамаа. Очень быстро мы запустили еженедельные уроки эстонского, которые стали проводиться по четвергам. Сначала уроки проходили непосредственно в этом Центре профессионального образования, позднее они были перенесены в помещения Основной школы Хиллара Хайнсоо. Эти уроки проходят там до сих пор.

– В прошлом и позапрошлом годах из-за пандемии коронавируса было отменено огромное количество международных культурных мероприятий, включая, например, и крупные ежегодные литературные фестивали. Война не влечет за собой отмену таких мероприятий, но накладывает на них очень сильный отпечаток, становясь на них если не единственной, то ключевой темой. Бывают ли на таких мероприятиях теперь хотя бы редкие минуты, когда в главном фокусе обсуждений оказывается не война?

– Наверное, тут нет каких-то четких и универсальных алгоритмов. Каждый спикер говорит то, что велит ему сердце. Кто-то упоминает Украину в большей степени, кто-то – в меньшей. Кто-то не упоминает вообще, но всем своим обликом, всем своим поведением показывает, что он абсолютно солидарен с Украиной.

Практически никто не занимается декларированием лозунга «Нет войне!» Сейчас этот лозунг стал уж слишком нейтральным. Поэтому люди стараются четко высказать свою позицию и подчеркивают, что они именно поддерживают Украину в этой войне.

Если же, например, говорить конкретно о фестивале Head Read, который прошел в Таллинне в мае этого года, то нужно понимать, что такие мероприятия начинают готовиться за многие-многие месяцы до их проведения. То есть работа над приглашением гостей началась уже осенью 2021 года. Всем хорошо известно, что на этот фестиваль традиционно приглашается и несколько писателей и поэтов, пишущих по-русски. И осенью прошлого года уже были достигнуты договоренности с некоторыми такими литераторами, которые должны были приехать в 2022 году в Таллинн.

Однако наступило 24 февраля 2022 года, и последовали все эти ужасные события, которые оказали на всех нас очень сильное влияние. Министерство культуры Эстонии выпустило документ, которым культурное сотрудничество с Российской Федерацией было приостановлено на три года. В нем особо было прописано, что те организации, которые будут пытаться обходить этот запрет, могут не рассчитывать на участие государства в финансировании их проектов, например, фестивалей.

Этот шаг был совершенно ясным с технической точки зрения, и тоже совершенно понятным – с человеческой. Конечно, когда вскоре после начала войны мы собрались на очередное заседание оргкомитета фестиваля, мы как следует проговорили все эти вещи. Совершенно понятно, что нужно было вступать в переписку с теми писателями, с которыми уже была достигнута договоренность об их приезде на фестиваль.

И получилось так, что некоторые писатели написали мне раньше, чем я собрался написать им. Они сами поняли, что их участие в этом фестивале будет неуместным. Какой-то человек написал, что он просит понять, что в нынешней ситуации он просто не может говорить что-то на таком мероприятии. Кто-то написал, что ему будет просто неудобно быть на этом фестивале. Кто-то написал, что чувствует себя обанкротившимся в символическом смысле.

Получилось так, что мои письма этим людям стали формальным жестом. Потому что не только нам тут, в Эстонии, стало понятно, как правильно действовать в этой ситуации. Эти люди сами пришли к точно таким же выводам. Я бы сказал, что возникло полное взаимопонимание.

– Что изменилось с началом войны для переводчиков прозы и поэзии с украинского на другие языки? Не стало для них главной мотивацией в работе нечто вроде ощущения долга, состоящего в том, чтобы помогать голосу Украины звучать в мире как можно шире и громче на всех возможных платформах, включая и территорию искусства? В мае я побывал на творческом вечере украинской поэтессы Ии Кивы, как раз в рамках Head Read, который ты вел, и на котором звучали твои переводы ее произведений на эстонский, и у меня возникло ощущение, что прямо на моих глазах осуществляется какая-то очень важная миссия...

– Как говорится, красота в глазах смотрящего, но я хотел бы вспомнить в связи с этим вопросом своего наставника, поэта и переводчика Бориса Балясного, преподавателя Таллиннского университета. Он еще в самом начале этого века сформулировал главный критерий, на основании которого переводчику стоит решать, браться за какой-то текст или нет. Максима Бориса Балясного звучит очень просто: переводите то, что нравится. Или даже так: переводите то, что любите.

Я читал произведения Ии Кивы уже как минимум десять лет. Наверное, даже больше. Мы встречались с ней лично на разных мероприятиях в самых разных городах и странах. То есть Ия мне была уже хорошо знакома в тот момент, когда я начал переводить ее поэзию. У меня уже давно возникла очень большая симпатия к ее поэзии.

Однако такая симпатия у меня возникает отнюдь не только к творчеству украинских поэтов. Я могу вспомнить, например, московского поэта Кирилла Медведева. Я перевел на эстонский язык целую книгу его стихотворений. Если говорить лично о моем случае, то мне нужно, чтобы у меня возникла симпатия к чьим-то текстам, а вместе с ней – и своего рода контакт с ними, который позволяет с ними работать.

Однако совершенно естественно, что украинская поэзия сейчас вызывает очень большой интерес. Это просто отражение хода истории.

История пошла таким образом, что Украина, что называется, оказалась в фокусе. Не замечать той роли, которую сейчас стала играть в мире Украина, это все равно, что закрывать глаза на историю, которая творится прямо на наших глазах.

– Еще в первой половине февраля этого года среди даже тех людей, у которых не было никаких иллюзий насчет преступной сущности Владимира Путина, было очень популярно придерживаться мнения, что Путин только пугает войной, но ее не начнет, а если уж и начнет, то не полномасштабное вторжение, а новые локальные боевые действия на востоке Украины. А вот ты уже в первой половине февраля писал в фейсбуке о скором начале крупной войны как о неизбежности. Хочу спросить сейчас, на чем базировалось тогда твое твердое ощущение, что идет отсчет последних недель и дней до начала войны?

– Действительно, за десять дней до начала войны я опубликовал пост в Facebook, состовший из трех слов: «Последнее мирное воскресенье». Этот пост вызвал довольно сильную реакцию. Люди реагировали по-разному, но подавляющее большинство, что называется, просило «не нагнетать». Однако в итоге произошло то, что произошло. Война началась.

Для того, чтобы понять, что война неибежна, нужно было просто знать из истории, как войны начинались раньше. Что обычно предшествует войнам. Даже в истории Эстонии можно найти полезные свидетельства. В подшивках газет за один и тот же период можно найти репортажи с выставок, спектаклей, происходивших в Эстонии, новости о путешествиях Игоря Северянина внутри Эстонии и за ее пределами, но также и призывы властей Германии к своим гражданам покинуть территорию Эстонии.

Как можно было думать, что война не начнется, если власти США призвали американцев покинуть Украину? Когда западные страны стали сворачивать деятельность своих посольств в Киеве? Эти шаги говорили только об одном возможном варианте развития событий.

И, мало того, что все это было, что называется, на поверхности, так некоторые страны, например, США, сделали совершенно прямые заявления о том, что война неизбежна. Мне трудно даже вообразить, в каких условиях неизбежность войны могла бы выглядеть еще более убедительной.

Люди, которые за неделю до войны говорили, что войны не будет, немного напоминают людей с алкогольной зависимостью, которые отказываются ее признавать. Человеку говорят, что он, в общем, спивается, а он отвечает, что ничего подобного, что он просто переработал, что ему надо иногда снимать стресс, поэтому он иногда выпивает. Однако если кого-то почти все люди вокруг считают алкоголиком, ему стоило бы все-таки посмотреть в зеркало.

Перед началом войны наблюдалась очень похожая ситуация. Было довольно нелепо не верить в скорое начало войны, когда все возможные признаки указывали на то, что война непременно начнется.

Смотрите передачу целиком в повторе!