/nginx/o/2022/05/10/14541050t1h8f2e.jpg)
/nginx/o/2022/10/08/14886357t1h1963.jpg)
Судьба этого человека, на первый взгляд, прозаична. С начала девяностых мой собеседник Григорий работал терапевтом в 18 городской больнице Донецка. Вместе с семьей – женой и сыном – мужчина прожил в оккупации последние восемь лет. После войны, объявленной Россией Украине в феврале 2022 года, он решил прокладывать путь себе и семье за границу.
Больницу и квартиру Григория, расположенную неподалеку от Донецкого аэропорта, разбомбили еще в 2015 году. С тех пор Григорий неоднократно менял места жительства в оккупированном Донецке и присматривал за пожилыми родственниками, которые умерли прошлой зимой. Работал, где придется.
После начала полномасштабной войны России против Украины в феврале 2022 года семья Григория решила эвакуироваться. Иностранный паспорт был просрочен, но решение уехать куда подальше от войны было окончательным и бесповоротным, так как оставаться в Донецке было уже небезопасно, даже в отдаленных от фронта районах города. Оставив жену с сыном у родственников в одном из регионов России, на свой страх и риск Григорий решил прокладывать путь за границу.
/nginx/o/2022/10/08/14886355t1h0ab0.jpg)
Сейчас мужчина работает массажистом на Сааремаа. Работу по профессии он пока не нашел, мешает языковой барьер. В Курессааре мы поговорили с Григорием о том, как он попал на остров, о его прошлом и настоящем, о планах на будущее. В частности, о том, как ему удалось избежать мобилизации на оккупированных территориях и вырваться в свободный мир.
– Григорий, как вы выехали из Донецкой области?
– В феврале начались сильные бои, прилетало во все районы города. Мы переезжали из одной квартиры в другую, но взрывы были везде очень близко. В апреле пропала питьевая вода, совсем. Сейчас там воду можно купить по 120 рублей за 5 литровую бутыль. Поэтому мы выехали. Жена с сыном осталась пока у родственников в России, а я поехал на автобусе через Ростов-на-Дону, а оттуда на Питер и в Нарву.
/nginx/o/2022/10/08/14886223t1h0175.jpg)
– Как вас выпустили из ДНР?
– Наши вопросов не задавали, днровцы, в смысле. На въезде в Россию уже русские весь автобус пропустили, а меня поставили отдельно. По телефону выясняли, минут 15 совещались, что со мной делать. И, как я понял, уточняли мой возраст. Пару раз повторили – 59 лет. А здесь, в Ивангороде, тех, которые были из Херсона, Харькова из Запорожья, их долго опрашивали. У меня только посмотрели прописку.
Скорее всего, в Ивангороде основная проблема была лишь в том, что воевал или не воевал. Российские пограничники пытались еще раз проверить людей, ну и заодно выслужиться перед начальством.
– Вас распределили сразу на Сааремаа?
– Нет, меня распределили сначала в Йыхви. Там я попал во временный центр, где делают регистрацию, какие-то документы. Потом попал в какой-то пансионат под Раквере. Там мне сказали, что есть работа на Сааремаа массажистом. Я поехал, даже не раздумывая.
– Почему вы остались в Донецке после 2014 года?
– Мы давно планировали, но у нас были две бабушки: мать жены и сестра матери, которая мою жену воспитала, и нашего сына тоже. Они уже были нетранспортабельны и наотрез отказывались выезжать.
– Но все же люди выезжали, многие были в разном физическом состоянии.
– Все, у кого были деньги – выехали. Многие вернулись, потому что были проблемы с жильем в Украине. Кто-то жил в вагончиках, за которые платили аренду, как за трехкомнатную квартиру.
Ну а потом, когда всех бабушек похоронили, уже все перекрыто было. Железный занавес закрылся с 2019 года.
– Как ваш сын не попал под мобилизацию?
– Он нигде особо не светился, лишний раз на улицу не выходил. Когда началась эта мобилизация перед войной, мы его из квартиры не выпускали три месяца, пока не собрали все справки, что он не годен. В Донецке же военкоматы не смотрят, гребут всех подряд. Призывают мужчин без пальцев, одноглазых, собрали в военкомат и все – на следующий день на передок. Ко мне с ранениями попадали даже 69 летние.
– Эти люди попадают на передовую без полигонов и учений?
– Это массовка, чтобы вызвать огонь на себя. Их отправляли вперед, а кадровые российские военные засекали, откуда украинцы ведут огонь, и уже потом подавляли те огневые точки. Таким людям выдавали автомат и три рожка, больше ничего. Военные даже не скрывают, что эти мобилизованные рассчитаны на неделю максимум.
/nginx/o/2022/10/08/14886235t1h3771.jpg)
Например, в той больнице, где я работал в Донецке, из мужчин остались только административные работники. Из медперсонала мужчин не осталось вообще. Женщин тоже призывают. Те из них, кто по возрасту до 50 лет и не имеет детей, были призваны на фронт. Всех призывают служить в медроты, в полевые госпитали.
– После всего, что там сейчас происходит, отношение донецких к Украине изменилось?
– Там население на 70 процентов и так лояльно к Украине. После восьми лет этой жизни лучше не стало никому. Кроме силовиков, разве что, которые все годы оккупации чувствовали себя там хорошо, больше никто. Все предприятия разворованы, все распилено на металл и вывезено в Россию. В городе до войны жило около миллиона населения, а сейчас осталось от силы тысяч триста людей. Поэтому, если Украина придет – никто из тех, кто там остался, в Россию не уедет.
Вот, например, мой племянник Александр Арапов был женат на дочке бывшего начальника городского МВД Константина Пожидаева. У него был свой бизнес – пассажирские перевозки, 12 микроавтобусов. Жена Арапова с дочкой уехала в Москву, а он остался в Донецке.
В 2014 году в Донецке боевики начали дележ сфер влияния, до 2017 года поделили и отжали весь крупный бизнес. После этого обратили внимание на перевозки. Силовики оккупационных властей Донецка открывают против Арапова дело по статье терроризм. На два года он попадает в «Изоляцию» (так называется тюрьма, где репрессивные органы ДНР пытали и выбивали нужные показания из местных жителей).
В конце концов Александра Арапова осудили на 5 лет. Освободился он в апреле 2022 года, мы пришли его встречать и только успели поздороваться. Он был без зубов, руки в синяках и ожогах. Тут же приехал микроавтобус, вышли люди в масках, и его увезли. На следующий день звонили из военкомата, просили для него вещи и предметы личной гигиены. Сутки его продержали в военкомате. Сначала его в пехоту забрали, а потом артиллеристы приехали и увезли всех, кто поздоровее, он как раз был физически хорошо развит.
/nginx/o/2022/10/08/14886236t1hebeb.jpg)
Вообщем, был он под Авдеевкой, под Славянском, а под Попасной его разорвало снарядом. Он провоевал всего три недели. Он мне говорил, что хотел перебраться на ту сторону, сдаться в плен к ВСУ. В пехоте-то было бы проще, но артиллерия стоит в 30 километрах от передовой.
И даже если бы он дезертировал, то сидеть в колониях тоже небезопасно. Весной прилетало в макеевскую колонию, так там больше 20 человек погибло от такого случайного прилета.