/nginx/o/2022/10/24/14919037t1h4501.jpg)
Двадцать лет назад произошел один из самых страшных терактов в истории России – захват театрального центра на Дубровке в Москве. 23 октября группа вооруженных террористов взяла в заложники более 900 зрителей и участников мюзикла «Норд-Ост». Би-би-си напоминает главные вопросы к тому, что произошло во время теракта и последующего штурма, по итогам которого погибли 130 человек.
20 лет назад произошел один из самых страшных терактов в истории России – захват театрального центра на Дубровке в Москве. 23 октября группа вооруженных террористов взяла в заложники более 900 зрителей и участников мюзикла «Норд-Ост». Через три дня силовики устроили спецоперацию по освобождению заложников, применив секретный «усыпляющий» газ. В ходе теракта и последующего штурма погибли 130 заложников, а все боевики до единого были убиты.
За эти 20 лет о произошедшем в центре на Дубровке выпустили бесчисленное число текстов и документальных фильмов; обстоятельства теракта неоднократно разбирались в судах, в том числе в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ), где с российскими властями судились пострадавшие и семьи погибших. Несмотря на это, к тому, что случилось на Дубровке в октябре 2002 года, по-прежнему остается много вопросов. Би-би-си напоминает главные из них.
По официальной версии российских властей, организатором теракта в Театральном центре на Дубровке был чеченский полевой командир Шамиль Басаев. Как полагает следствие, он спланировал атаку летом 2002 года. В планах боевиков был не только захват заложников, но и организация нескольких взрывов в Москве.
Организовывать захват поручили полевому командиру Мовсару Бараеву – всего за две недели до теракта в Центре на Дубровке силовики сообщали о том, что он якобы был убит. Вместе с Бараевым группой руководил Руслан Эльмурзаев, известный как Абубакр. Всего в нее входили более 50 человек, половина из которых – женщины –смертницы. За подготовку взрывов отвечал еще один уроженец Чечни, Асланбек Хасханов – его группа занималась, в том числе, доставкой оружия и размещением боевиков в Москве.
Взрывчатку и оружие привезли в Москву из Чечни на обычном «КамАЗе» – ее спрятали в баллонах для сжатого воздуха и прикрыли картошкой (в других источниках утверждается, что это были яблоки). Автоматы, пистолеты, гранаты и пояса шахидов хранили в гаражном кооперативе на Ленинском проспекте, а боевиков из группы Бараева разместили по съемным квартирам. Сами террористы добрались до Москвы по-разному – большинство на автобусе Хасавюрт-Москва.
Группа Хасханова собиралась устроить в Москве два взрыва – у «Макдональдса» на улице Покрышкина и у Концертного зала Чайковского. В разных источниках встречаются разные даты планируемой атаки. Одни утверждают, что взрывы должны были произойти 19 октября, до захвата заложников; другие, что 24 октября, уже после захвата; третьи, что это и вовсе должно было произойти 7 ноября - в те годы в этот день в России отмечался День согласия и примирения.
Чтобы устроить взрывы, террористы купили две машины – ВАЗ-2108 и «Таврию». Последняя в итоге взорвалась возле «Макдональдса» днем 19 октября, убив 17-летнего подростка. В милиции тогда посчитали приоритетной версией случившегося «криминальные разборки».
Бомба, заложенная в автомобиле у Концертного зала Чайковского, так и не взорвалась. Баллон со взрывчаткой в итоге передали группе Бараева – его потом принесут в зрительный зал на Дубровке. Позже выяснилось, что, помимо взрывов машин, группа боевиков могла планировать подрывы смертниц в центре Москве, но этого так и не произошло.
Вечером 23 октября, перед захватом «Норд-Оста», группа боевиков встретилась на стоянке международных автобусов у «Лужников». Там их ждали три микроавтобуса. Погрузившись в них, боевики отправились в сторону Центра на Дубровке. Добрались до него они вскоре после 21:00, когда уже начался мюзикл «Норд-Ост».
Захватчики легко обезвредили охранников шокерами и ворвались в концертный зал – на сохранившихся кадрах видно, как люди в камуфляже и в масках выбегают на сцену прямо посреди спектакля. В проходах между креслами зрителей появились смертницы. В заложниках оказались более 900 человек.
Каким образом три микроавтобуса с вооруженными до зубов людьми смогли доехать до центра Москвы незамеченными – особенно с учетом взрыва, устроенного боевиками у «Макдоналдьса» за несколько дней до этого – и почему никто не понес за это ответственность, неизвестно. Меньше чем через два года после захвата «Норд-Оста» похожие вопросы будут задавать семьи жертв и пострадавших во время теракта в Беслане.
После захвата к Центру на Дубровке начинаются стекаться силовики, родственники заложников, журналисты. Террористы выдвинули требование – немедленно вывести российские войска из Чечни. У места теракта вскоре появляется оперативный штаб, уполномоченный вести переговоры с захватчиками и, при необходимости, готовить штурм здания.
Полный состав членов оперативного штаба по проведению контртеррористической операции «Новая газета» в материале о 10-й годовщине теракта называла «большой тайной» дела «Норд-Оста». Официального документа со списком людей, руководивших штабом или даже входивших в него, не существует – российские власти утверждают, что все бумаги были уничтожены.
По неофициальным данным, штаб возглавлял заместитель начальника ФСБ России Владимир Проничев. Как писала «Новая газета», именно он фактически поделил штаб на «гражданских», которые должны были заниматься помощью заложникам (это направление возглавлял мэр Москвы Юрий Лужков), и «военных», которые, собственно, готовили штурм. Впоследствии «Новая газета» писала, что за операцию по освобождению заложников, во время которой погибли десятки людей, Проничеву закрытым указом присвоили звание Героя России.
Хроники происходящего в дни теракта у Центра на Дубровке и 20 лет спустя производят впечатление хаоса. Например, журналистка Анна Политковская, участвовавшая в переговорах с террористами, вспоминала, как смогла договориться о покупке воды и соков для заложников, но «сбрасываться» на их покупку пришлось журналистам и пожарным – за напитками бегали в ближайший магазин.
Через установленное оцепление к зданию театрального центра прорывались случайные люди – как минимум двое из них вступили в перепалку с террористами и были убиты.
В ходе переговоров удалось добиться того, чтобы некоторых заложников отпустили, но сами переговорщики все время менялись – в разные дни в здание, помимо Политковской, заходили депутаты Госдумы Иосиф Кобзон, Асламбек Аслаханов и Евгений Примаков, сын режиссера Станислава Говорухина Сергей, врач Леонид Рошаль, президент Ингушетии Руслан Аушев, сотрудники «Красного креста», журналисты НТВ, британский репортер Марк Франкетти и другие.
Вот как происходившее описывает журналистка Катерина Гордеева (недавно власти России внесли ее в реестр физлиц-«иноагентов»), снявшая большой документальный фильм к 17-й годовщине теракта: «Складывается картина абсолютного хаоса. Что переговорами не занимался никто, вообще. Туда ходили те, кто пошел».
Вечером 25 октября – то есть через двое суток после захвата – Бараеву якобы пообещали встречу с полпредом президента в Южном федеральном округе Виктором Казанцевым. Но состояться ей было не суждено – рано утром 26 октября силовики начали штурм, пустив усыпляющий газ в здание театрального центра.
Судя по тому, что рассказывают члены оперативного штаба, имена которых известны, его «гражданская часть», в задачи которой входило спасение заложников, ничего не знала о том, как именно будет проходить штурм и что будут применять токсичное вещество.
Почему все эти детали так важны? В первую очередь потому, что родственники погибших и пострадавших во время теракта считают именно тех, кто руководил штабом, виновными в том, как была спланирована и проходила спасательная операция.
В 2011 году в решении ЕСПЧ по жалобе 64 потерпевших по делу о теракте особо отмечалось, что органы следствия «не установили личность всех должностных лиц, координировавших действия врачей, спасателей и военнослужащих, а также какого рода инструктаж был с ними проведен», а большинство участников оперативной группы не были допрошены.
Еще после теракта потерпевшие требовали завести дело на сотрудников спецслужб, которые осуществляли освобождение заложников. Московская прокуратура отказала, посчитав, что они действовали «в состоянии крайней необходимости».
Состав газа, который силовики использовали при штурме, остается тайной до сегодняшнего дня. Решение провести саму спецоперацию следствие впоследствии будет объяснять угрозой «жизни и здоровью» заложников – террористы якобы собирались начать расстреливать зрителей и сотрудников театра, если их основное требование, вывод войск из Чечни, не будет выполнено в ближайшее время (уцелевшие заложники впоследствии будут ставить это под сомнение).
Московская прокуратура отдельно отмечала, что массовая гибель людей в случае подрыва или расстрела привели бы «к подрыву авторитета России на международной арене». Только в 2018 году Владимир Путин рассказал, что лично отдал приказ о штурме – в том числе, с применением газа. В том интервью он утверждал, что террористы якобы собирались расстреливать заложников прямо на Красной площади.
Имя разработчика газа тоже никто не знает – при этом «Новая газета» писала, что неизвестный химик, как и Проничев, получил звезду Героя России.
Все дни после захвата центра на Дубровке сотрудники элитных подразделений «Альфа» и «Выпмел» отрабатывали штурм в доме культуры «Меридиан» на Калужской – он был построен по такому же проекту. Примерно в половине шестого утра в захваченное здание по вентиляции пустили газ. Позже свидетели вспоминали, что смертницы с поясами шахидок в этот момент не привели в действие взрывные устройства, а просто ложились на пол с заложницами – почему, неясно до сих пор.
Часть людей в результате действия газа действительно уснули, но как минимум некоторые террористы были в сознании и вступили в перестрелку с силовиками. Все до единого в итоге были убиты (несмотря на это, личности некоторых из них не установлены до сих пор).
Через несколько дней после штурма министр здравоохранения Юрий Шевченко заявил, что для нейтрализации террористов «был применен состав на производных фентанила», который не мог привести к летальному исходу. Об этом же говорилось в официальном ответе московского управления ФСБ правозащитнику Льву Пономареву (внесен властями России в реестр СМИ-«иноагентов»). В решении ЕСПЧ от 2011 года отмечалась, что рецептуру газа силовики не раскрыли даже органам следствия.
Специалисты из британской лаборатории научных и технологических основ безопасности в Солсбери в 2012 году опубликовали исследование, согласно которому в состав аэрозоля входило два мощных опиодных анестетика – карфентанил и ремифентанил (но точные пропорции этих веществ ученые установить не смогли).
/nginx/o/2022/10/24/14919031t1hc89b.jpg)
Как неоднократно объясняли пострадавшие и родственники погибших, знание точного состава газа помогло бы эффективнее спасать заложников непосредственно после штурма.
Кроме того, и 20 лет спустя после захвата «Норд-Оста» бывшие заложники продолжают страдать от последствий применения токсичного вещества – проблем с памятью, зрением, головных болей. Оказать им эффективную помощь было бы легче, если бы врачи знали, что с ними случилось.
По официальным данным, в результате теракта в театральном центре на Дубровке погибли 130 человек – большая часть из них как раз после начала штурма. Споры о том, что именно стало причиной их гибели – применение газа, неквалифицированная помощь или же стечение обстоятельств, продолжаются до сих пор.
Сохранились видеозаписи спасения заложников после штурма. На них видно, как бойцы спецподразделений на руках выносят людей – многие из них без сознания – из театрального центра. Некоторых клали прямо на ступени у входа в здание, кого-то относили в автобусы, других – в машины скорой помощи.
«Если бы не было той неразберихи, которая образовалась после окончания штурма, когда офицеры доложили что все боевики и женщины-шахидки уничтожены, я думаю, что очень много людей можно было бы спасти, – говорил Сергей Гончаров, президент ассоциации ветеранов »Альфы«, участвовавший в штурме. – Людей, которые задыхаются, грузить в автобусы, чуть ли не одного на одного? Это совершенно не соответствует медицинским нормативам. Но в том ажиотаже это происходило». Некоторым заложникам на месте вкалывали антидот сами спецназовцы, но как объяснял Гончаров, силовики просто не могли учесть физические особенности каждого из 900 заложников.
В 2011 году Европейский суд по правам человека удовлетворил жалобу 64 потерпевших, которые обвиняли власти РФ в «необоснованном применении силы, неоказании заложникам своевременной медицинской помощи и недостаточно эффективном расследовании теракта». Эвакуация из центра, по их мнению, была не подготовленной, а хаотичной: живых и мертвых заложников никто не фильтровал, а медпомощь в итоге получили далеко не все.
При этом ЕСПЧ счел законным решение начать штурм, но саму спасательную операцию посчитал неадекватной и установил «причинную связь между использованием смертоносной силы со стороны спецслужб и смертью заложников, основной причиной которой было действие газа». Россия, согласно постановлению Страсбургского суда, нарушила статью 2 («Право на жизнь») Европейской конвенции по защите прав человека.
Кроме присужденной заявителям компенсации на общую сумму около 1,3 млн евро, ЕСПЧ обязал РФ провести расследование действий должностных лиц, виновных в неэффективности спасательной операции (последнего в итоге так и не произошло).
В постановлении ЕСПЧ сказано, что для помощи пострадавшим не хватало токсикологов, а спасатели и врачи не получили никакой информации и инструкций об использовании газа, его свойствах и возможном лечении. Суд также указал на отсутствие централизованной координации между различными службами, участвующими в спасательной операции: у них не было ни четкого плана по распределению пострадавших, ни достаточного количества персонала.
Например, врио председателя общественной организации «Норд-Ост» Дмитрий Миловидов неоднократно рассказывал, что согласно посмертным экспертизам, как минимум у 68 погибших вообще не было никаких никаких следов оказания медицинской помощи.
Российские власти с такой трактовкой событий никогда не соглашались. Вот что ФСБ заявляла в 2003 году в ответ на запрос правозащитника Пономарева: «Основными причинами, которые могли привести к потере здоровья заложниками, явились не последствия применения спецрецептуры, а совокупность воздействия »крайне опасных факторов«, таких, как стресс, гипотония, вынужденное позиционное положение, длительное обезвоживание организма и голодание».
/nginx/o/2022/10/24/14919032t1hfc99.jpg)
Похожим образом произошедшее комментировал и Владимир Путин, который в 2003 говорил в интервью «Вашингтон пост», что «люди погибли не в результате газа»: «Газ не был вредным, он был безвредным. И он не мог причинить какого-либо вреда людям. Люди стали жертвами ряда обстоятельств – обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании. Легко критиковать службы безопасности, которые штурмовали здание, или медицинских работников, докторов, которые оказывали медицинскую помощь».
Правда, 15 лет спустя российский президент поменял свое мнение. Вот как он описывал те события для фильма «Путин», снятого для его предвыборной кампании 2018 года: «К сожалению, там погибло немало людей – погибли не из-за перестрелок и не из-за газа, а из-за неумения действовать. Было достаточно антидота, надо было просто делать укол и всё. Кому-то сделали три раза, кому-то ни одного раза. Мы провели расследование, очень тщательное, но в этих условиях трудно кого-то наказывать: люди сами шли на смерть».
«Опять видна попытка прикрыться за спинами бойцов, которые действительно шли на смерть, сами отравились. Нет, господин Путин, мы обвиняем лично вас, а к мужикам, которые выполняли приказы и спасали заложников, у нас вопросов нет», – заочно возражал ему Дмитрий Миловидов, потерявший во время теракта 14-летнюю дочь.
А из доклада всероссийского центра медицины катастроф «Защита», который делался по запросу прокуратуры, и вовсе следует, что к газу, примененному во время штурма, нет специфического антидота. В заключении специалистов утверждается, что некоторые заложники получили «летальные дозировки вещества, приводившие к мгновенной смерти».
Родственники погибших во время захвата «Норд-Оста» годами пытались добиться правды о том, что случилось с их близкими. Еще в 2002 году Борис Немцов, убитый тринадцатью годами позже, требовал проверить действия должностных лиц во время штурма – но получил отказ.
Непосредственно после освобождения заложников судить оказалось некого – все террористы были убиты во время спецоперации. Сам этот факт тоже вызывал вопросы – почему никого из боевиков не взяли живым, если как минимум некоторые из них должны были «уснуть» при использовании газа?
«Если мы говорим о том, что некоторые в зале после введения газа могли самостоятельно выйти из зала и передвигаться, кто мог бы дать гарантию, что из 20 женщин-смертниц, которые имели взрывные устройства, не мог бы нажать эту кнопку? – объяснял в документальном фильме Гордеевой участник операции Сергей Гончаров. – Никто из офицеров спецподразделения не будет разбираться, получив приказ на уничтожение, убивать смертницу или оставить в живых».
Через полтора года после теракта силовики смогли поймать Асланбека Хасханова, который помогал доставлять в Москву оружие и отвечал за теракт у «Макдональдса» на улице Покрышкина, и его сообщников. Хасханова в итоге осудили на 22 года.
Еще одним осужденным по делу стал чеченец Заурбек Талхигов – его обвиняли в пособничестве терроризму. Сам Талхигов настаивает, что приехал на Дубровку после того как, узнал о захвате заложников, а силовики использовали его как посредника для общения с захватчиками.
/nginx/o/2022/10/24/14919033t1h51cc.jpg)
В 2003 заочные обвинения в организации теракта были предъявлены Шамилю Басаеву, Герихану Дудаеву и Хасану Закаеву, помогавшему организовать доставку оружия и размещение боевиков в Москве. Басаева убили в Ингушетии в 2006 году, Дудаев до сих пор в розыске, а Закаева задержали только в 2014 году. В 2017 году его приговорили к 19 годам колонии строгого режима, но потерпевшие этим остались недовольны – после приговора они говорили, что во время процесса суд вновь отказался разбираться в действиях должностных лиц.
Постановление ЕСПЧ по жалобам родственников погибших вступило в силу в 2012 году. Но российские власти до сих пор его не исполнили – дело «Финогенов и другие против РФ» по-прежнему находится на усиленном контроле Комитета министров Совета Европы. Этот комитет осуществляет надзор за исполнением государствами решений ЕСПЧ. На сайте комитета говорится, что власти России последний раз информировали его об исполнении решения по делу «Норд-Оста» в августе 2016 года.
Тогда они отчитались, что все заявители получили присужденные ЕСПЧ компенсации. Однако представители заявителей пожаловались в Страсбург, что российские власти вопреки решению Европейского суда не возбудили уголовное расследование в отношении спасательной операции В сентябре 2016 года комитет рассмотрел отчет России и признал решение ЕСПЧ неисполненным. С тех пор Москва не уведомляла Страсбург о попытках его исполнить.
/nginx/o/2019/10/16/12659746t1hee98.png)
