Меэлис Ойдсалу ⟩ Пацифизм из соцсетей и справедливая война

Меэлис Ойдсалу. Фото: Mihkel Maripuu

• Слабость пацифизма в том, что он не нуждается в оправданиях
• Тот, кто ведет справедливую войну, имеет право на насилие с опорой на разумные предпосылки
• Капитуляция, порождающая насилие, не служит миру

Мир любой ценой еще не является идеальной целью, убежден эксперт по безопасности Меэлис Ойдсалу.

За время войны в Украине на передний план выдвинулись многочисленные вульгарные пацифисты, например, некоторые немецкие интеллектуалы, Папа римский Франциск или Илон Маск – культовая фигура в мире технологий. Но пацифизм заслуживает куда более тщательного рассмотрения, и это необходимо по меньшей мере в общественных дебатах Эстонии.

Профессор Луизианского университета Дастин Эллз Хауз пишет в статье Toward a Credible Pacifism («К реалистичному пацифизму» – прим. ред.), что за последние сто лет насилие ни разу не принесло устойчивого успеха. Либо все агрессоры рано или поздно были убиты, либо практически все, чего они достигали, вскоре разваливалось. Это одинаково касается Адольфа Гитлера, Иосифа Сталина, Бенито Муссолини, а еще раньше – тех, кто развязал Первую мировую войну.

Хауз приводит в качестве примера как советский «эксперимент» в Афганистане, так и войны Соединенных Штатов во Вьетнаме и Ираке. Насилие не приносит результатов. И сказанного будто бы достаточно для безоговорочного оправдания пацифизма.

Слабость пацифизма как раз в том, что он действительно не нуждается в оправданиях, ведь мир – это хорошо. Но прямолинейное понимание тоже вредит пацифизму – он может стать невольным инструментом агрессии. Для фундаментального пацифиста любой мир лучше любой войны, поэтому он может парадоксально дойти до оправдания войны, призывая капитулировать перед агрессором и не сознавая последствий этого шага.

Между тем, об одном из самых известных мировых пацифистов Махатма Ганди говорят, что его пацифизм стал возможным лишь благодаря сотням миллионов индусов, которые стояли у него за спиной и по его призыву каждый день выбирали мир, хотя могли победить колонизаторов одной своей массой, бросив реальный вызов британским правителям.

Пацифизм – это действенный способ только в том случае, когда это сознательный выбор и проявление силы, а не бессилия.

Война – это болезнь?

В своей книге Man, the State, and War («Человек, государство и война» – прим.ред.) Кеннет Уолтц утверждает, что пацифистская мысль Запада во многом основывается на идее перевоспитания человека и на идее войны как болезни, которую нужно искоренять любыми средствами. Война как метафора болезни лежит в основе отношения и к русским, и к украинцам – якобы они больны в равной степени.

Когда группа немецких интеллектуалов в мае этого года подала федеральному канцлеру Олафу Шольцу петицию против поставок Украине оружия, они не встретили в Германии решительной поддержки. Как писала по этому поводу The Guardian, министр экономики ФРГ Роберт Хабек (Партия зеленых) назвал это вульгарным пацифизмом и оправданием насилия.

Сегодняшние вульгарные пацифисты, такие как немецкие интеллектуалы с их декларацией обманчивого миролюбия, папа римский, призвавший Украину 2 октября в Twitter прекратить войну; Илон Маск, днем позже предложивший там же «план по урегулированию конфликта», а также главный редактор газеты Sirp Каарел Таранд, призывающий к разоружению Эстонии, – все они игнорируют факт, что «пацифизм» давно означает не только безоговорочное отрицание войны.

Идея справедливой войны

В международном праве уже по крайней мере полтора столетия используется понятие «справедливая война». Сегодня под этим понимается в основном оборонительная война, когда государство или народ на справедливых основаниях борется за сохранение своего суверенитета и государственности. Помощь государству или части нации (в том числе оружием) в ситуации оборонительной войны – это с точки зрения международного права также справедливая война, если подвергаемое агрессии государство нуждается в помощи. Во время балканских войн в список оправданий военных действий добавилась поддержка прав человека – пресечение геноцида и любая защита людей, находящихся в опасности.

Война в Украине учит нас, что государство с ядерным арсеналом позволяет себе в этом плане больше, чем безъядерная Югославия (Сербия) в 1990-е годы. А тот, кто ведет «справедливую войну», может применять насилие как вынужденную меру, опираясь на разумные предпосылки. В реалистичной перспективе такие военные действия должны привести к справедливому миру.

Больше реализма!

Упомянутый в начале статьи Дастин Эллз Хауз также признает, что реалистичный пацифизм остерегается слишком жесткого насаждения моральных шаблонов. Учитывая начало и ход российско-украинской войны, аргумент реалистичного пацифизма должен звучать так: война, начатая Россией, – ошибка. Стороне, развязавшей войну, следует при первой же возможности признать это и прекратить военные действия. Так как Украина ведет справедливую оборонительную войну, продолжение которой напрямую зависит от выбора России, то прекращения войны следует требовать от стороны, ее начавшей, то есть от России.

Если ведение военных действий не приносит ожидаемых политических результатов, то и оборонительная война в какой-то момент может перестать быть разумной и оправданной. Но за последнее время Украина отвоевала много своих земель, и это значит, что политический результат есть. Пока Украина надеется на успех (и пока поддержка Запада создает необходимые для этого условия), эта страна ведет справедливую войну.

Даже самый фундаментальный пацифист не может требовать от Украины односторонне признать свое поражение, поскольку мир от этого не наступит. Логика такая же, как в примерах семейного насилия или педофилии. Мы не требуем от жертвы подчиниться и сдаться, потому что это привело бы к распространению и разрастанию насилия, к увеличению количества жертв.

Капитуляция, порождающая насилие, не служит миру. Если насильственные действия, ограничивающие насилие, соответствуют критерию справедливой войны, они могут быть признаны даже большим проявлением пацифизма, чем собственно капитуляция.

(Не)насильственный мир

Точно так же, как в ходе военных действий, призывы сложить оружие следует применять в переговорном процессе при наличии реалистичной надежды на мир. Факты капитуляции перед советскими или нацистскими войсками во Второй мировой войне схожи в одном. Эти капитуляции не прекратили насилия, оно лишь щедро и безнаказанно сеяло свои семена. Подчинение агрессору продолжает цепочку насильственных действий. Хотя, вероятно, в сегодняшнем конфликте это происходит в более изощренной форме, отчего это не так заметно Папе римскому Франциску, Илону Маску и Каарелу Таранду.

Но в одном я согласен с Тарандом, когда он в статье Liiga palju sõjaraha («Слишком много денег на войну», Sirp 30.09.2022) утверждает, что риторика, основанная на идее неизбежного проигрыша России, слабо сочетается с призывами к увеличению расходов на оборону. Действительно, слабо сочетается. Сиюминутное упоение победой может оказаться настолько же слепым и неосторожным, что и наставления вульгарных пацифистов, пропагандирующих мир ценой подчинения насилию.