Рыцарское достоинство Сааремаа

Мыза Пилгузе (Гогенэйхен), где родился знаменитый Беллинсгаузен, первооткрыватель Антарктики. Фото: Atonen Gala/Shutterstock

В Таллинне только что вышла книга под названием «Эзельское имматрикулированное дворянство». Абсолютному большинству читателей понятно только последнее слово. Но связано это с тем, что по разным идеологическим причинам балтийское дворянство не попадало в поле зрения ни советского, ни затем эстонского образования.

Не все сегодня вспомнят, что Эзель – это шведско-немецкое название Сааремаа, а матрикул – по-латыни «список». Кто учился в Тартуском университете, еще могут знать, что зачисление – это «имматрикуляция», а исключение, стало быть, – «эксматрикуляция». Но и это довольно специальное знание. Автор книги Игорь Коробов и ее научный редактор Артур Модебадзе детально доказывают, что занесенные в XVIII–XIX веках в матрикулы Российской империи дворянские роды острова Сааремаа – это семь столетий непрерывной автономии и договорных отношений с часто менявшейся государственной властью.

Они были сами по себе

«История Эстонии, – напоминает Артур Модебадзе, – часто описывается как история завоеваний, то есть как история тех стран, которые сюда приходили и провозглашали свои порядки. При этом упускается из виду, что реально этой землей зачастую владели совсем другие люди. Некоторые местные землевладельцы пришли сюда еще с датчанами и остались. Позднее они роднились со шведами, немцами, русскими, при любом правлении оставаясь по сути независимыми хозяевами этой земли».

Мы неважно знаем историю людей, которые осуществляли местное управление Эстонией на протяжении столетий. Эстонская историография исходит из приоритета нации. Это заставляет во всем, что не является прямым проявлением эстонской этничности, видеть колониальное присутствие. Попросту говоря, «немецкие бароны» – пришлые угнетатели, на которых веками гнул спину эстонский народ. И это правда. Но такая конструкция, недалеко ушедшая от советской трактовки любого «досоветского» прошлого, является таким же упрощением, что и высокомерное отрицание субъектности тех или иных народов.

Когда в начале XVIII века шведская корона на Северной Балтике сменилась российской, остзейские рыцари сохранили все привилегии. Это был политически верный ход на фоне возмущения, которое вызвала так называемая «большая редукция», проведенная в 1680 году королем Карлом XI. Так называлось принудительное изъятие земель в пользу государства, превращавшее помещика в арендатора, чего многие не могли стерпеть. Остзейцы имели особый статус и были преданы русскому императору, служили честно и выдвигались высоко. Сановник Петер Людвиг (Петр Алексеевич) фон дер Пален, близкий Павлу I и возглавивший заговор против него в пользу Александра I, или адмирал Фабиан Готтлиб Беньямин (Фаддей Фаддевич) фон Беллинсгаузен, открывший Антарктиду – это остзейские рыцари. Второй из них родился на острове в Моонзундском проливе, который с Британией или даже Исландией не сравнить, но его культурный слой – ничуть не меньше.

Историки Игорь Коробов и Артур Модебадзе с книгой об эзельском рыцарстве в фойе дома Postimees. Фото: Tairo Lutter/Postimees/Scanpix Baltics

Балтийский акцент

Исторически сложные, открытые к смешению сообщества, такие как эзельское рыцарство, отличаются гибкостью и устойчивостью. Символическое для них важнее материального. «Может показаться странным, что остров Рухну (по-шведски Рунё), где шведы жили с X века, принадлежит Эстонии, – говорит Игорь Коробов. – Ведь он гораздо ближе к Латвии. И кстати, в XIII–XVI веках Рунё относился к Курляндскому епископству на том берегу. Затем в петровские времена остров был вместе с Эзелем приписан Лифляндской губернии, куда входили Северная Латвия и Южная Эстония. Так острова «сблизились» и церковная мыза Рунё попала в книгу». Эстонская Республика не просто сориентировалась быстрее Латвии в 1919 году. Основания были в первую очередь исторические и культурные: в Эстонии были свои береговые шведы (rannarootslased), а в Латвии – нет.

В 1741 году на Эзеле был составлен первый матрикул. К этому времени многие датс к о - ш в е д с к и е роды пресеклись. Языком рыцарства был немецкий, аналог английского в Центральной Европе вплоть до начала XX века. «Хотя в Германии остзейцев тут же опознавали по выговору. Это был, если говорить в терминах Льва Гумилева, субэтнос, – уточняет Модебадзе. – И его больше нет. Сначала их начали русифицировать в 1870-е годы при Александре III. Потом в 1918 году они потеряли свои права на землю, хотя и продолжали играть ведущую роль в экономике Эстонской Республики, вспомним заводы Роттерманна и Розена. И наконец, в 1939 году Гитлер сказал, что немцам надо возвращаться. Разумеется, они не хотели никуда ехать. К Пятсу ходила делегация немецкого дворянства – они клялись сражаться вместе с народом Эстонии. Но Пятс сказал, что если до этого дойдет, то народ Эстонии просто исчезнет. Поэтому остзейцы уехали – в немецкой культуре это так и называется – «возвращение» (Umsiedlung). И растворились в Германии».

Остались отдельные потомки, хранители реликвий, носители памяти. «Только что Николай фон Кубе представил нашу книгу в Аугсбурге на съезде ассоциации балтийского рыцарства, – делится новостями Коробов. – Традиция не прерывалась. Даже Веймарская республика, упразднившая титулы, не отменила фамилии. Потом в жаждавшем выглядеть солидно Третьем рейхе все возродилось». В современной официальной переписке представители древних родов обычно опускают дворянские предикаты, но есть и противоположные примеры – тот же Николай фон Кубе или, например, Урсула фон дер Ляйен. Сегодня разбираться в этих деталях – все равно что играть в настольную игру. На нее и похожа красочная книга об эзельских рыцарях. Которая многолетними усилиями авторов теперь может обогатить нашу картину строительства эстонского государства.