– А с какими регионами России вы работали?
Е.Н.: Смоленск, Краснодар, Астрахань, Волгоград, Казань, Вологда, Пермь, Красноярск, Барнаул, Иркутск, Хабаровск…
– Интересно, что вы называете в основном те регионы, которые не лишены субъектности из-за чрезмерной близости к Москве. То есть это как бы не Московское царство, не Москва и окрестности…
О.С.: Конечно! И они там как раз более открытые, самостоятельные и продвинутые, чем в областях вокруг Москвы. Многие организаторы протестных акций – например, в Хабаровске – это выпускники наших программ.
Е.Н.: Люди, которых мы выпускали, что в лучшие годы, что сейчас, когда все, казалось бы, сократилось донельзя, всегда занимают активную общественную позицию. Неважно, за кого они – за Навального или за Ходорковского. Они просто активнее других. Поэтому многие из них за границей. Чем дальше от столиц, тем люди более искренние, по нашим наблюдениям. Неиспорченные.
– Вы писали не раз, что человека нельзя научить, он должен научиться сам. Тогда зачем школа?
Ю.С.: Она для того, чтобы пробудить. Не научить, люди сами научатся. Или люди уже могут бодрствовать, но им нужен какой-то импульс. Чтобы они поняли, что они к чему-то призваны. Можно создать атмосферу, как в театре, где люди замирают от концовки, проникаются чем-то. У нас так тоже бывает – хотя бы один раз на семинаре, когда люди вдруг понимают, что молчание, которое вдруг повисло – оно не от напряжения, а наоборот. От переживания чего-то такого, чему нельзя научить.