:format(webp)/nginx/o/2023/01/17/15083927t1h952e.jpg)
Отставка Арестовича последовала за его высказываниями о том, что разрушение жилого дома в Днепре стало результатом работы украинской ПВО. Хотя, как пишет корреспондент Би-би-си Святослав Хоменко, претензии к Арестовичу накапливались уже несколько месяцев.
Советник офиса президента Украины Алексей Арестович сообщил, что написал заявление об уходе с должности.
«Хочу показать пример цивилизованного поведения: принципиальная ошибка - значит, в отставку», – пояснил Арестович свое решение.
«В прошлый раз, когда я уходил, через полтора месяца началась война. Посмотрим, что будет на этот раз», – добавил он в комментариях к посту.
Источники Би-би-си в офисе президента подтверждают, что заявление должны удовлетворить.
Отставка связана с непроверенным заявлением Арестовича об обстоятельствах поражения российской ракетой жилого дома в Днепре.
Вечером 14 января Алексей Арестович в в эфире YouTube-канала «Фейгин Live» рассказал, что ракета, уничтожившая часть дома в Днепре, была сбита силами ПВО Украины, упала на высотное здание и взорвалась.
Эту информацию тут же подхватили российские СМИ. Как считают многие в Украине, это поспешное заявление подыграло российской пропаганде. Даже пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков сослался на слова Арестовича, комментируя ситуацию в Днепре.
Командование ВВС Вооруженных сил Украины быстро опровергло слова Арестовича, заявив, что украинские военные не располагают средствами, способными сбивать ракеты Х-22. Это подтвердили и военные эксперты.
Поэтому заявление Арестовича вызвало осуждение в социальных сетях и призывы к офису президента официально освободить его от занимаемой должности.
Уже во второй половине дня 15 января Арестович объяснил свои слова недосыпанием и нехваткой времени на проверку информации. Об этом он написал в своем телеграм-канале. Сначала Арестович извинился, но позже отозвал свои извинения.
«Ребята, я просто устал. 320 дней прямых вечерних трансляций, помимо остальной работы, постоянного недосыпания, постоянной информационной нагрузки, командировок. Миллионы контактов в день и все с ... «сверхсрочной и сверхважной» информацией», – объяснял он условия своей работы во время войны.
По словам Арестовича, ему постоянно приходится анализировать получаемую информацию, для этого у него нет сотрудников, и он взял на себя кучу «информационных и практических» процессов.
«Я закончил сложное информационное мероприятие перед Фейгиным. Я уже был в состоянии перед трансляцией, когда засыпал на ходу и едва ворочал языком», – пояснил Арестович.
/nginx/o/2023/01/17/15083889t1h7fb8.jpg)
Уже 16 января в эфире «Фейгин Live» он выдвинул дополнительную версию того, что произошло. По его словам, его слова использовала «бот-ферма Медведчука», а также украинская оппозиция, чтобы навредить Украине.
Арестович настаивал, что его должность слишком скромная и незначительная, чтобы придавать его словам такой большой вес, и в очередной раз извинился перед родными и близкими жертв трагедии в Днепре за свои слова.
В результате российского ракетного удара по Днепру по состоянию на утро 17 января погибли 44 человека, а поиски еще более 20 человек продолжаются.
Святослав Хоменко, Би-би-си
Феномен Алексея Арестовича в ходе этой войны еще ждет своего исследователя.
Сложно найти по обе стороны фронта человека, который вызывал бы такую гамму столь сильных и совершенно противоположных эмоций. Его считают пророком и шарлатаном одновременно, его обожают и ненавидят, к нему почтительно прислушиваются, и его фамилию употребляют в качестве имени нарицательного в совсем неприглядных контекстах.
А может, правда в том, что Арестович и является всем этим одновременно?
Он пришел в офис президента Зеленского в первый день после полномасштабного вторжения России в Украину. От своих источников я знаю, что настроение в офисе было, мягко говоря, нервозное. Вне пределов офиса – близкое к паническому. Сирены на улицах, пробки на выездах из крупных городов, огромные очереди в супермаркетах. Но, с другой стороны, уже в первые часы войны стало понятно, что украинцы не встречают российскую армию с цветами, а очереди выстроились не только к банкоматам, но и к военкоматам.
В этой ситуации президентская команда нуждалась в голосе, который от имени власти, из помещения офиса президента доносил бы миллионам украинцев простые месседжи. Не паникуем. Власть на месте. Россияне врут насчет своих феноменальных успехов. На самом деле мы сопротивляемся. Все будет хорошо. Мы победим. Возможно, даже очень скоро. Поэтому не опускаем руки. И не паникуем.
В одном из интервью Арестович признавался, что в первые дни большой войны сам не до конца верил в установки, которые озвучивал с телеэкранов. Но украинскому обществу, не готовому к войне такого масштаба, нужно было успокоительное. И Арестович умело выполнял эту функцию, благодаря чему застолбил за собой место в украинской околовоенной мифологии: в первые месяцы большой войны его портрет появился на пивных банках, его фамилия звучала в военных песнях, его образ был обыгран в десятках, если не сотнях мемов. Соцопросы показывали, что Арестович стал одним из лидеров общественного доверия в Украине. Он купался в славе.
Но со временем успокоительное требовалось все меньшему количеству украинцев – война слишком плотно вошла в их жизнь. Да и коммуникационные потребности власти изменились – систему информирования о происходящем на фронте официальными спикерами, хоть и не такими милыми, как Арестович, выстроили Вооруженные силы Украины.
И даже после этого Арестович не пропал из виду – скорее, ушел в относительно свободное плавание. Его ежевечерние эфиры на канале Марка Фейгина до сих пор набирают по полтора миллиона просмотров.
Для определенной части общества, готовой потреблять только хорошие новости с фронтов, он стал чем-то сродни наркотику.
Вероятно, определенную роль Арестович играл и в качестве информационного оружия Киева, направленного на противника: большую часть своих эфиров он проводил по-русски, и вряд ли можно найти контент, который демотивировал бы потенциальных российских солдат идти на войну больше, чем фронтовые сводки в его исполнении.
Но постепенно к эфирам Арестовича накапливались претензии в содержательном плане. Его обвиняли в том, что никакого эксклюзивного доступа к информации с фронтов у него нет, он просто творчески переосмысливает данные открытых источников. Символом некомпетентности Арестовича для недоброжелателей стала фраза «Две недели, максимум три» – его ответ на вопрос, сколько еще продлится война, датированный весной прошлого года.
Ему предъявляли претензии в недостаточном патриотизме – он высказался в защиту «хороших русских» и выступал в защиту русского языка в Украине будущего. Обвиняли в хайпе ради монетизации эфиров со своим участием и в неуместных политических амбициях: в интервью Дмитрию Гордону он не исключил, что при определенных обстоятельствах может принять участие в президентских выборах.
А потом случился Днепр. Фраза о том, что на многоэтажку на Набережной Победы могла упасть ракета, сбитая украинскими силами ПВО, оброненная Арестовичем и подхваченная российской пропагандой, – в то время как из-под завалов продолжали извлекать тела жертв трагедии, – вызвала бурю негодования даже среди его вчерашних почитателей.
Несуразная попытка Арестовича извиниться: мол, устал я от эфиров, вот и ошибся – тоже «не зашла». Украинские солдаты в Бахмуте – вот кто устал, а ты за языком бы следил, упрекали его.
Крови Арестовича требовали настолько громко, что для команды Зеленского ущерб от его сохранения в обойме (причем относительной обойме, в ближайший круг соратников Зеленского он и так не входил) явно перевешивал гипотетическую пользу от обладания таким активом, явно ставшим токсичным. Этим, скорее всего, и можно объяснить появление сегодняшнего заявления Арестовича об отставке.
С другой стороны, для самого экс-советника офиса президента его подписание не изменит практически ничего. Он продолжит участвовать в эфирах и раскручивать собственные сторонние проекты. Быть кумиром для одних и авантюристом для других – в этом можно убедиться хотя бы по комментариям под его постом об отставке.
Показательна в этом отношении реплика самого Арестовича, в которой он вспомнил о своем прошлогоднем уходе с поста спикера украинской делегации в минской переговорной группе, тоже после череды скандалов: «В прошлый раз, когда я ушел, через полтора месяца началась война. Посмотрим, что будет в этот раз».
/nginx/o/2019/10/16/12659746t1hee98.png)
