/nginx/o/2023/01/17/15083685t1h8e65.jpg)
Назначение на пост главы Департамента охраны памятников старины чиновника-налогивика заставило предположить, что государство проявляет тенденцию поручать управление госучреждениями людям, не имеющим профильной компетенции, но зато удобным для политиков, пишет журналист Павел Соболев.
На этой неделе стало известно об очередном назначении в Эстонии на пост руководителя крупного госучреждения человека, не имеющего никакого опыта трудовой деятельности во вверяемой ему сфере. При этом профильный контраст с предыдущим местом работы получившей высокий пост чиновницы прямо-таки бросился в глаза.
Министр культуры Пирет Хартман объявила, что с 1 марта гендиректором Департамента охраны памятников старины станет Марилин Михкельсон, которая до сих пор руководила юридическим отделом Налогово-таможенного департамента.
Задачи ведомства, которое возглавит выигравшая открытый конкурс Михкельсон, определяются как реализация госполитики в области культурного наследия, обеспечение сохранения и развития наиболее ценной части эстонского наследия. В общем, можно сказать, что перед этим учреждением в самую первую очередь стоят задачи не материального, а, скорее, духовного характера, связанные с ответственностью нынешнего поколения эстонцев перед будущими, но Хартман дала к сделанному в пользу Михкельсон выбору такие пояснения, которые вызвали ощущение, что в ходе конкурса искали лучшего кандидата для управления каким-то бизнес-активом.
Хартман сказала, что у Михкельсон есть все качества, которые позволят ей переориентировать Департамент охраны памятников старины на клиента, сделав его организацией, предлагающей лучший клиентский опыт. Нет причин сомневаться, что Михкельсон умеет ладить с клиентами, поскольку у нее есть обширный опыт работы юрисконсультом не только в госучреждениях, но и в юридических бюро и банках, однако вызывает вопросы ее предполагаемое неофитство как историка или искусствоведа, - по крайней мере, ее опубликованное CV не дает оснований подозревать в ней сертифицированного специалиста в соответствующих сферах.
Михкельсон, однако, сертифицирована как топ-менеджер, так как прошла программу преемственности для старших руководителей госслужбы Newton V. Нет причин не верить в то, что участники этой программы получают обширные и полезные знания, касающиеся управленчества, однако это все-таки не объясняет до конца той странности, что самым подходящим человеком на роль руководителя Департамента охраны памятников старины признается человек, чьим делом жизни пока что была в чистом виде юриспруденция.
Можно, конечно, предположить, что в Марилин Михкельсон конкурсная комиссия различила такие исключительные организаторские способности, что это позволило счесть не критичным дефицит у нее специальных знаний. Но обращает на себя внимание то, что это далеко не первый за последнее время случай, когда ответственность за управление крупным госучреждением возлагается на человека, который прежде не имел к профильной сфере никакого отношения. Такие формально независимые друг от друга случаи при их комплексном рассмотрении наводят на мысль о наличии у государства «системного подхода» при принятии подобных решений.
В мае 2022 года в должность главы Департамента здоровья по итогам конкурса вступила Биргит Лао. У нее тоже был накоплен к тому моменту немалый управленческий опыт, но он был связан со сферой отнюдь не медицины, а образования.
Она руководила проектами и фондами в Минобразования и науки и Департаменте по образованию и молодежи, является бакалавром права, приобретающим магистерскую степень в области образовательного предпринимательства. Вероятно, в этой ситуации также было сочтено, что отсутствие каких-либо соприкосновений в карьере Лао с системой здравоохранения не является противопоказанием к тому, чтобы быть востребованной в этой системе сразу на очень высоком посту.
Однако, пожалуй, самый заметный общественный резонанс в ряду таких кейсов вызвало назначение на пост председателя правления RMK (Центра управления государственными лесами) Микка Маррана, занимавшего прежде должность гендиректора Департамента внешней разведки. Марран был объявлен победителем конкурса в конце лета 2022 года, причем сообщалось, что его выбрали из восемнадцати кандидатов.
Может быть, сам факт превращения главного разведчика в главного лесничего страны и не привлек бы к себе очень уж широкого внимания общественности, но некоторые обстоятельства этой метаморфозы вызвали в обществе нечто вроде «эффекта задетого чувства справедливости». Многим людям показалось, что провалившего свою работу в разведке Маррана «утешили» назначением на другой руководящий пост, причем с очень высокой зарплатой.
Причины досрочной отставки Маррана с поста руководителя разведывательного ведомства связывались некоторыми экспертами с не самыми адекватными оценками эстонской разведки вероятности российского нападения на Украину, а также с не самой верной оценкой рисков, сделанной во время гибридных атак с использованием беженцев в 2021 году с территории Беларуси.
Также говорилось о возможном неэффективном использовании разведкой щедрого бюджетного финансирования и об авторитарном стиле управления Маррана. На фоне этих предположений общественность оказалась сильно раздражена тем, что на «лесном хозяйстве» Маррану «положили» зарплату в 11 500 евро.
У Маррана находились, правда, защитники, которые делали вовсе не лишенные логики догадки, что он мог на самом деле не потерпеть крах как главный разведчик, а, напротив, добиться в этом качестве больших успехов, о которых в силу секретности работы разведки нельзя открыто рассказать. Однако даже при принятии всерьез таких доводов, все равно было трудно понять, чем же провинился эстонский лес, заниматься которым было поручено человеку, не имевшему никаких специальных знаний ни в лесоводстве, ни в природоохранной сфере.
Совокупность этих случаев дает основания думать, что государство не только не видит никакой проблемы в назначении главами подведомственных министерствам департаментов людей, далеких от содержания их деятельности, но и едва ли не испытывает пристрастие к такой практике. В связи с этим возникает ощущение, что министры осознанно предпочитают делать такой выбор, поскольку хотят сохранять через «своего человека» личный контроль над деятельностью этих департаментов и возможность оказывать на нее в нужные моменты политическое влияние.
Уже само по себе такое положение не выглядит слишком красивым, но, ко всему прочему, дефицит «профильной» компетенции у руководителя какого-то ведомства может оказываться фактором, способствующим возникновению или усилению в деятельности этого ведомства некоторых неприятных тенденций. Если выразиться упрощенно, в случаях, когда у подчиненных возникает подозрение, что их начальник «не шарит» в каких-то процессах, все это может вызывать у них соблазны или отлынивать от работы, или даже, возможно, пытаться прокручивать какие-то коррупционные схемы.
Пожалуй, с каждым новым таким случаем ропот недовольства в эстонском обществе становится все скромнее, что объясняется «эффектом привыкания». В то же время, хочется надеяться, что новое эстонское правительство найдет в себе силы вернуться к тому хорошему правилу эстонской политической культуры, согласно которому только лишь министры среди госчиновников являются носителями политической ответственности, распределяемой на основании коалиционного договора. И что в будущем при назначении руководителей госучреждений в Эстонии будут предпочитаться специалисты, а не просто лояльные партиям люди, пусть и имеющие богатый управленческий опыт.