Интервью ⟩ И все-таки говорим о любви! Большие гастроли Тбилисского русского театра в Эстонии

Флаги Эстонии и Грузии. Фото: Peeter Kümmel

С 25 февраля по 3 марта в Эстонии будет гастролировать Тбилисский государственный академический русский драматический театр имени А.С. Грибоедова. Художественный руководитель театра Автандил Варсимашвили широко известен в Европе. В январе в Национальном Венгерском театре с успехом прошла премьера его спектакля «Кавказский меловой круг», его постановки шли в Украине, Германии, Финляндии. Перед гастролями в Эстонии литератор Елена Скульская попросила режиссера ответить на несколько вопросов, касающихся не только театральных проблем, но и ситуации в мире, которая волнует всех.

В Грузии Автандил Варсимашвили руководит еще одним коллективом – основанным им самим тбилисским «Свободным театром», который весной будет участвовать в Международной театральной олимпиаде в Будапеште.

Елена Скульская: Театр имени Грибоедова – театр с огромными творческими традициями и художественными достижениями. Искусство далеко не всегда может талантливо реагировать на события в мире, на происходящее вокруг, даже если эти события ранят душу. Ждать, что в вашем репертуаре за последние месяцы появились спектакли, прямо откликающиеся на войну в Украине, было бы несколько наивно. Однако, может быть, вы все-таки, ставя или не ставя, перед собой такой прямой цели, выразили свою позицию в одной из премьер?

Автандил Варсимашвили: Прежде всего, скажу, что год назад, сразу же после начала военных действий, театр четко обозначил свою позицию – мы публично осудили войну и объявили о нашей солидарности с Украиной. Излишне уточнять, что грибоедовцы принимали участие во всех антивоенных митингах, в акциях поддержки беженцев, которые проходили и проходят в Тбилиси. Разумеется, Грибоедовский регулярно принимает у себя зрителей из Украины, приглашает украинских детей на благотворительные показы детских спектаклей. Что касается постановок на тему войны в Украине…

Вообще я считаю, что немедленно откликаться на какие-то явления – неправильно. Театру всегда нужна временная дистанция. Конечно, мы что-то поставим на эту тему… Но подход «вчера началась война, а сегодня мы уже ставим» – это просто несерьезно. Но все-таки так совпало, что за неделю до начала войны мы сыграли премьеру – драму Ингмара Вилквиста «Ночь Гельвера». Никто и представить не мог, что этот спектакль, который критики тут же назвали провидческим, в считанные дни обретет новое звучание – поразительно актуальное и злободневное.

Е.С.: Вот недавний наш, эстонский, пример: знаменитый и успешный режиссерский дуэт вроде бы собирался ставить «Бурю» Шекспира, но все-таки предпочел «Макбета», поскольку трудно было предсказать, как будут звучать стихи «Бури» через несколько месяцев... Их «Макбет» уже поставлен и стал событием в эстонском театральном пространстве, думаю, это сейчас вообще самая актуальная трагедия. Есть ли у вас подобного рода колебания и сомнения?

А.В.: «Нам не дано предугадать…» Колебания и сомнения – такого рода или какого-то иного – есть всегда. Думаю, что режиссер в принципе не может существовать без сомнений. Он должен четко понимать, чего ожидает зритель сегодня. Одно из проявлений режиссерского таланта как раз и заключается в умении держать руку на пульсе зрителя. Ты пытаешься угадать, что хочет публика – не от тебя, а от театра. И колебания неизбежны. Разумеется, классические произведения в контексте событий могут восприниматься иначе, и никто не знает наверняка, как они прозвучат завтра. Но это не значит, что надо высказываться прямолинейно. Самые великие праздничные, радостные, счастливые спектакли создавались именно в трагические, кризисные времена. И это тоже ответ театра кризису!

Е.С.: Поддерживает ли театр сейчас какие-то творческие связи с Украиной?

А.В.: Конечно. Мы давно дружим с театральными деятелями Украины и продолжаем наше сотрудничество. К примеру, известный режиссер Стас Моисеев несколько лет назад поставил в Грибоедовском очень интересный спектакль «Васса». Сейчас мы снова его пригласили, и в этом году он сделает у нас новую постановку. Я и сам не раз ставил в различных киевских театрах. До войны мы ездили в Украину каждый год. Играли в Киеве, Львове, Херсоне, Николаеве, Полтаве, Харькове – боюсь забыть какой-то город, так их было много в нашей украинской гастрольной жизни. Участвовали в фестивалях «Золотой Лев» Ярослава Федоришина, светлая ему память, «Мельпомена Таврии» Александра Книги, «В гостях у Гоголя» в Полтаве… В эти дни в Киеве Богдан Бенюк ставит мою пьесу «Комедианты». Премьера уже скоро.

Е.С.: Недавно в Грузии выступали русские протестующие поэты Татьяна Вольтская и Вадим Жук. Встречались ли с ними представители театра?

А.В.: Нам не надо было ждать их выступлений для того, чтобы проявить наше внимание и доброе расположение. Вадим Жук – театральный человек, многие из нас с ним давно знакомы и дружны. За последний год поэзия Вадима словно получила второе дыхание и превратилась, я бы сказал, в поэтическую летопись наших дней, и все мы, его читатели и почитатели, с огромным интересом следим за его творчеством. Как и за творчеством Татьяны Вольтской, которая, кстати, сейчас проживает в Тбилиси и открыта для общения со своими поклонниками и друзьями.

Е.С.: В театр имени Грибоедова приходила не только русская, но, прежде всего, грузинская публика. Как изменилось ее отношение к русскому языку, русской культуре, русской классике, всему русскому, как чувствует себя сам театр в ситуации, когда все русское в сознании людей рифмуется с войной?

А.В.: Грузинский народ хорошо понимает разницу между Путиным и Пушкиным, между правительством и культурой. В Грузии проблем с этим никогда не было и нет. Подобных проблем не возникло даже в 2008 году, когда наша страна сама подверглась российской агрессии.

Е.С.: Театр имени Грибоедова никогда не был отдельным островком, но был частью большой грузинской культуры. На сцене театра играли и играют не только русские, но и грузинские артисты. Как сегодня театр подчеркивает свою общность с грузинским культурным пространством?

А.В.: Ответ заключается в самом вопросе. Нам нечего подчеркивать. Мы – часть грузинской культуры, грузинского театра. Были и будем всегда. Это очевидно.

Е.С.: Несколько лет назад в театре Ванемуйне вы ставили спектакль «Люблю! Люблю! Люблю!» – о войне и о любви. Спектакль получился очень поэтичным, в нем любовь перечеркивала все трагедии, возвышалась над ними, любовь побеждала войну. Возможен ли сегодня, когда идет война, такой же взгляд на любовь, на ее всесильность?

А.В.: По-моему, только такой взгляд и возможен, потому что сильнее любви нет ничего. Любовь – выше всего. Только она и спасает. И помогает выживать.

Е.С.: Вы привозите в Эстонию три спектакля. В какой мере и почему отражают они сегодняшнее лицо театра?

А.В.: «А.Л.Ж.И.Р.» – документальная драма о женщинах, отбывавших срок в Акмолинском лагере жен изменников Родины. Идея спектакля родилась, когда мы были на гастролях в Казахстане и посетили «АЛЖИР» – музей жертв политических репрессий в Акмоле. На мемориальной «стене плача», где выбиты сотни фамилий заключенных, в том числе, и женщин из Грузии, я нашел Нину Лаперашвили-Орджоникидзе – так звали бабушку моей жены. Она была заключенной АЛЖИРа, но никогда ничего не рассказывала – говорила, что не хочет вспоминать… Как, кстати, и другие бывшие заключенные – все они молчали... Там, в АЛЖИРе, я понял, что не могу не поставить этот спектакль.

В процессе работы перечитал документальные и художественные произведения, исторические исследования, изучил документы, которые мне предоставил Фонд Генриха Белля, общался с потомками репрессированных… И появился «А.Л.Ж.И.Р.». Строго говоря, это не драматическая постановка в привычном значении, а скорее спектакль-документ, некое художественное обобщение, история Женщины, побывавшей в аду. Прежде, рассказывая о спектакле, я говорил так: об этом должны знать все, чтобы подобный ад никогда не повторился в будущем. А теперь мы видим, что он, к нашему ужасу, уже повторяется. И может повториться вновь.

«Шинель» – мой третий спектакль по Гоголю в Грибоедовском, после «Женитьбы» и «Ревизора». Вообще я стараюсь, чтобы в репертуаре непременно были спектакли о любви, и наша «Шинель» именно такова. Я уже привык, что подобный «анонс» вызывает удивление у публики, привыкшей к хрестоматийному пониманию «Шинели» как повести о «маленьком человеке». И все-таки, посмотрев спектакль (а я не изменил ни одного слова в тексте Гоголя), вы убедитесь, что эта история – и в самом деле о любви.

Третий спектакль – «Приключения Карлсона» – веселое музыкальное представление в постановке Левона Узуняна, режиссера Тбилисского государственного армянского театра имени Петроса Адамяна.

Е.С.: Грузия славится своим гостеприимством. Форумы, фестивали, летние театральные школы оставляют незабываемые впечатления. Но сегодня в Грузии много беженцев, а не просто веселых гостей. Учат ли они грузинский язык? Хотят остаться навсегда в Грузии или мечтают вернуться домой? Отдают ли детей в грузинские школы? Легко ли им привыкнуть к традициям и принципам быта, каждодневного существования в Грузии?

А.В.: Ну, что тут сказать? Все люди разные. Кто-то хочет остаться, кто-то – нет, кто-то учит грузинский язык, кто-то нет…

Е.С.: Пропагандирует ли ваш театр грузинскую драматургию, есть ли в репертуаре и возможны ли двуязычные спектакли, где звучала бы и русская, и грузинская речь?

А.В.: А зачем? Театр имени Грибоедова – для тех зрителей, которые хотят слышать русскую речь – будь то местные русскоязычные или грузины. Экспериментировать с постановками на двух или трех языках – значит, отходить от предназначения нашего театра. Что касается пропаганды грузинской драматургии, мой ответ – нет. Мы не ставим свои спектакли для россиян. Наша публика – это граждане Грузии. И если они хотят смотреть национальную драматургию, то могут пойти в грузинские театры. Я хотел бы подчеркнуть, что возможность ставить в Грибоедовском связана с талантом режиссера, а не с его национальностью или гражданством. Поэтому у нас ставили спектакли интересные режиссеры не только из Грузии, но и из Украины, Литвы, России, Финляндии…

Е.С.: Настроен ли ваш зритель на русскую классику, на золотой фонд русской драматургии, на то, что не подлежит сомнению, или ждет каких-то прорывов, открытий, новых форм -- ведь единственный русский театр в стране (как и у нас) должен отвечать самым разнообразным запросам?

А.В.: Нет, русский театр не должен отвечать самым разнообразным запросам. Он должен показывать все самое хорошее, что есть в русской драматургии, литературе. И нам совсем необязательно ставить современные экспериментальные пьесы, которые похожи на телепередачи канала НТВ. Зачем Грибоедовскому такое показывать? Русский театр в Грузии должен служить русскому языку, русской культуре. Таково его предназначение. В его обязанности не входит отражать какие-то современные театральные тенденции.

Известное исключение мы сделали для Резо Габриадзе – потому что обратились к его произведениям, написанным по-русски. Я говорю о недавней премьере – спектакле Андро Енукидзе «Какая грусть! Конец аллеи…». Это первая постановка одноименной пьесы Габриадзе в Грузии и третья в мире, после Санкт-Петербурга и Лозанны. А сейчас я репетирую «Не горюй!» – по мотивам литературного сценария Габриадзе и Данелия, написанному ими в свое время на основе романа Клода Тилье «Мой дядя Бенжамен».

Е.С.: Вы работаете одновременно и в русском, и в грузинском театрах. В чем принципиальная разница?

А.В.: В целях. Русский театр в Грузии, помимо всего прочего, выполняет еще и просветительскую функцию. А художественных различий никаких нет.

Е.С.: С каким чувством вы едете в Эстонию, что вы ждете от этих гастролей, от зрительного зала?

А.В.: Еду с огромным удовольствием. Я люблю Эстонию – с тех самых пор, как ставил у вас… Обожаю эстонцев – замечательных людей, потрясающую публику, которая слышит не только каждое слово, но каждую букву спектакля. Это только кажется, что эстонцы холодноваты. Они очень горячие люди – отзывчивые, чуткие и темпераментные. Я это знаю точно.