Мнение ⟩ Страх разнообразия, или почему учитель из Тарту так обиделся за русскую букву «г»

Фото: Konstantin Sednev

Фантомные обиды за родной язык – это след империи, о котором его носитель может и не подозревать. Об этом, по мнению Яна Левченко, говорит возмущение новым графическим стилем Тарту, которое публично выразил учитель Андрей Панкратов.

Вчера тартуский Postimees опубликовал мнение учителя истории и обществоведения Андрея Панкратова, встревоженного новым шрифтом из дизайнерского пакета, который по заказу тартуской мэрии в прошлом году разработали бюро AKU и Tüpokompanii. Основная претензия сводится к тому, что шрифт вызывает диссонанс у носителя русского языка. Якобы написание буквы r в слове Tartu читается как русское «г», и это смешно, а в итоге неприятно. Картавость, видимо, присутствует.

На мнение русскоязычного учителя вскоре отозвался эстоноязычный журналист Райму Хансон, который взял комментарий у менеджера по маркетингу тартуской мэрии Марлеэн Отсус. Она уточнила, что новое написание проходило тестирование в различных группах пользователей, и нареканий до мнения господина Панкратова не поступало.

По ее словам, тип шрифта, получивший название «семиотик», действительно наиболее игровой. Он предполагает, что буквы можно ставить под разными углами, создавать отсылки к другим буквам, создавая новые подвижные контексты. Отсус также добавила, что написание буквы, которое так смутило уважаемого учителя, нередко используется в латинских шрифтах. Другими словами, это общепринятое и узнаваемое написание.

Тартуские городские шрифты, получившие названия Гражданин, Семиотик и Генетик. Фото: AKU Collective OÜ 

Может показаться, что это ничем не примечательная история. Однако попробуем все же проследить, как разворачивает свою аргументацию автор мнения о латинском r, притворившемся русским «г». По его мнению, шрифт Tartu Semiootik отсылает к наследию Юрия Лотмана – крупнейшего имени, ассоциирующегося с тартуской гуманитарной традицией во всем мире. Но шрифт, который носитель русского языка непременно прочитает как «Тагту», заставляет, по мнению Панкратова, задуматься о том, что было и есть в голове бренд-специалистов. После чего напоминает, что в Тарту живет примерно 15 000 носителей русского языка, которые в этом тексте сами собой превращаются в группу поддержки обеспокоенного автора.

Историк Панкратов признается, что не изучал семиотику в университете. Но ее изучал там я, поступив в Тарту в 1991 году и защитив там бакалаврскую степень по семиотике в 1996 году. Поэтому мне хорошо известно, что семиотика – это наука о знаковых системах и сдвигах значений. Это поиск соответствий между словами, понятиями и предметами. Игра, которую совершенно справедливо вспоминает в своем ответе Марлеэн Отсус, определяет семиотическое мышление. Именно поэтому шрифт Tartu Semiootik строится на динамизме букв, начинающих в несвойственной им позиции транслировать новые значения.

Этот шрифт придумали люди с пластичным лингвистическим воображением. Оно развивается именно в многоязычной среде, примером которой является Эстония. И сам учитель Панкратов, чья профессия исключает невладение эстонским языком, наделен таким воображением, это несомненно. Но его раскрытию мешают опасения за контролируемую территорию языка национального меньшинства.

Мешают также рубцы имперских травм, то есть представление о том, что ценен в глазах мирового сообщества один Лотман, живший в советские годы, поэтому кириллицу надо уважать. Носитель русского языка требует здесь уважения, потому что ему кажется, что над ним и над его культурой «издеваются». В статье используется это слово. Оно обнаруживает, что человеку уже известны мотивы разработчиков. Сидят они себе в бюро и думают: как бы нам посмеяться над русскими, поддеть их хорошенько? Придумали и пошли домой довольные – не зря рабочий день прошел.

Представление о том, что шрифт – это «хранилище высокой культуры», было по понятным причинам распространено среди переписчиков средневековых манускриптов. Тогда не было всеобщей грамотности, которой способствовало появление книгопечатания. В классической для своей области работе «Семиотика книги» (1978) польские преподаватели книжной графики Марцын Червиньский и Теодор Зберский писали, что шрифт – это основа коммуникации читателя и книги. Даже разбирая, что написано на странице вверх ногами, мы получаем добавочную информацию, и привычные слова приобретают новые контексты. 

В средней колонке хорошо видно, какие возможности работы со значением слова дает семиотический шрифт. Фото: AKU Collective OÜ

Дизайнеры нового тартуского стиля ставили цель не «посмеяться» над русскими. Их цель была двоякой. Во-первых, вызвать у жителей ассоциации со знакомыми шрифтами тартуских уличных табличек, где, по словам самих представителей бюро AKU, используется шрифт DIM. Во-вторых, предложить потребителю поманипулировать буквами. Чтобы, например, латинская М легла на бок и стала похожа на греческую «сигму» - Ʃ, с которой начинается слово «семиотика». На обложке знаменитых на весь мир «Трудов по знаковым системам», выходивших в серии ученых записок Тартуского университета, это слово писалось так и продолжает писаться в наши дни. Ведь превращать слова в ребусы с отсылками к разным языкам – это интересно. А защищать их от богатства ассоциаций – нет.