/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
Народ не ошибается, а он единодушен. Заброшенные дома - это «ужасно» и «позор». Людей можно понять. Такие места вызывают безотчетное чувство опасности и не радуют глаз. Но мало кто из нас задумывается, что они естественные спутники постоянно растущего города и ресурс его развития. Да-да, это не только балласт, и его стоит ценить!
В течение XX века Таллинн знавал периоды упадка. Это если мягко. Вторая мировая война и долгая, хотя в итоге почти ликвидированная разруха. Краткий период относительной зажиточности на фоне общей скромности советской жизни. Фасады - годные, дворы - смотря чьи. Тот же расклад, если что, сохранился до наших дней.
Потом - восстановление независимости и неминуемый кризис. Город облетал, как октябрьский лес. Но наступали интересные времена. Сначала европейские нормы строительства маячили, а вскоре пришли. Таллинн нового века - зажиточный, упругий, особенно на фоне других городов на Балтийском море. На него равняются, ему завидуют.
Таллинн - туристический город, это общее место. В последние десятилетия топография туризма расширилась. К Старому городу прибавились современная архитектура и реновированное наследие «таллиннских домов» - соразмерная человеку деревянная застройка. Которой когда-то стеснялись, не догадываясь, как это аутентично и ценно.
Все более взыскательный туристический спрос в конце концов захватил и самые затрапезные места. В Европе уже более двухсот лет существует эстетика руин. Мода на них появилась в Англии в эпоху романтизма и затем распространилась на континент. В периоды обнищания тела и духа эти поветрия слабеют. Их вытесняет примитивный голод и стремление к достатку, затем к роскоши. По мере того, как люди обрастают жирком, их вкус вновь утончается. Появляется потребность в том, что в бедные времена сочтут «извращением». Например, в созерцании руин.
В 2014 году, например, в Таллинне появилась книжка финской панк-писательницы и путешественницы об «экстремальной» Эстонии. С точки зрения какого-нибудь одесского, парижского или московского диггера или просто бродяги - специалиста по катакомбам и развалюхам - это была очень наивная книга.
Например, там всерьез утверждалось, что экстремальный объект - это советский мемориал на Маарьямяги. Но сам факт появления такой книги был важен для города и страны в целом. Она ведь все никак не могла оставить себе право быть местами «некрасивой»!
В самом деле, город жив и силен не только тем, что гордо стоит к паромному туристу передом. Паромный турист не задумывается, к кому повернут зад, да и вообще - каков этот зад. О таких «странностях» думает турист медленный, вдумчивый. Причем не обязательно приезжий. Местному жителю иногда надо лепить из себя туриста, чтобы сменить линзы и увидеть, в каком разнообразии довелось жить. И как важно замечать, куда еще можно развиваться.
Именно конструирование различных оптик восприятия позволяет урбанистам видеть, в чем состоит ресурс той или иной территории. Где можно просто убрать и оставить якорные объекты, а где придется все зачистить и сделать пространство под ключ. Второе нежелательно. Беспардонное отношение к памяти и прямолинейное понимание красоты - это не таллиннский стиль.
Европейский урбанизм, чувствительный к истории и уважающий руины, нашел в Таллинне богатую и благодарную натуру. Здесь есть с чем работать - не «приводя в порядок, чтобы ничего не осталось», а собирая пазл из фрагментов истории. Большинство этих фрагментов когда-то были уродливыми развалинами, остовами, гнилыми клыками.
Город живет, поэтому какие-то объекты приходят в упадок. Об этом стоит иногда вспоминать, прежде чем возмущаться позорными пятнами на теле открыточного города. Эти струпья говорят о том, что жизнь не стоит на месте. А некоторые развалюхи превращаются в места силы и не пускают к себе девелоперов. Хотя, конечно, если дома на Юхкентали напротив автовокзала окажутся таким местом, это будет слишком. Этот угол, конечно, стоит подлатать!