/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
Законы о языке, как правило, одинаковы по форме и различны по содержанию. Вернее, по контексту применения. Очередной этап языковой политики в Эстонии в свете исторических событий вызывает много недовольства у русскоязычной части общества. Но достаточно взглянуть на сходные действия восточных соседей, чтобы увидеть разницу.
16 февраля нижняя палата парламента России, более известная как Государственная Дума, приняла очередную поправку к Закону о русском языке. Началась борьба с иностранными словами, не имеющими аналогов в «языке государствообразующего народа». В свою очередь, это понятие всерьез существует в России после внесения поправок в Закон о языке 2020 года. Тогда была пандемия, и этого никто особо не заметил. А теперь уже не до того – война все спишет.
В эволюции официальных представлений о языке отражается суть нынешнего имперского реваншизма. От провозглашения равноправия народов, проживающих в границах Российской Федерации, через фактическое и повсеместное главенство русского языка Россия за четверть века пришла к его «чистке», предварительно закрепив его юридический статус как основополагающего.
Мне довелось отчасти самому наблюдать упомянутую эволюцию. Много лет назад я уехал из Эстонии, не столько сбегая из нее, сколько стремясь к чему-то новому для себя. Я отправился в Россию, где в конце 1990-х было интересно, несмотря на финансовые кризисы и бытовые неурядицы. Была и чеченская кампания, которая вызывала большую тревогу. Тогда хотелось думать, что это последние приветы империи. Сейчас понятно, чего стоили эти обольщения.
Большие города России так и кишели иностранцами. Большинство из них говорило по-русски. Считалось, что они делают это по умолчанию, так как другого выхода у них не было. Никто не говорил на их языках и не собирался их учить. Незнание русского языка иностранцами вызывало искреннюю жалость. Иногда к такому человеку обращались громко и отчетливо, чтобы он все-таки понял. Не знаю, сработало ли это хоть раз.
Русский язык был явлением природы, а не культуры. Не был он, в отличие от природных ресурсов, и объектом государственного регулирования. Если в Эстонии, недавно избавившейся от советского ярма, активно выстраивали языковую политику, Россия больших городов европейской части о ней не задумывалась. Тогда как активисты в так называемых автономных республиках и краях страны, напротив, последовательно проектировали свою языковую идентичность.
Еще в 1991 году, то есть до официальной отмены СССР, был принят закон «О языках народов Российской Федерации». Это было следствием децентрализации, нарастание которой и привело к исчезновению советской империи. За год до того, в 1990 году, произошел так называемый «парад суверенитетов». Его афористическим выражением стала фраза, брошенная Борисом Ельциным в Казани: «Возьмите столько суверенитета, сколько сможете проглотить».
Не стоит, вероятно, вменять в вину на тот момент будущему президенту независимой России отчетливый налет колонизаторского высокомерия. Дескать, вам бросают кость – глотайте же ее! Важнее, что на основании деклараций о суверенитете национальных автономий и была принята в 1993 году Конституция Российской Федерации. Русский язык определялся как государственный. В автономиях к нему добавлялись равноправные национальные языки. Государственность языка означала лишь то, что на нем ведется делопроизводство, а в нем соблюдаются литературные нормы.
В Эстонии ситуация на тот момент уже успела измениться. Напомню, что еще до всех «парадов» на территории России Верховный Совет Эстонской ССР аж в январе 1989 года принял Закон о государственном языке республики, гарантировавший также языковые права меньшинств на уровне местного самоуправления. Кстати, именно эти инициативы логично спровоцировали рост напряженности во взаимоотношениях с Москвой, которая остолбенела от такой наглости и далее принялась усмирять и подавлять. Чем это кончилось – известно.
Далее в том же самом 1993 году уже независимая Эстония приняла Закон об основной школе, а в 1995 – ту редакцию Закона о языке, которая модифицировалась до 2003 года и затем приняла окончательный вид в 2011. Динамика вносившихся изменений показывает, что националистский и эмоционально заряженный курс на вытеснение русского языка, ассоциировавшегося с периодом оккупации, постепенно заменялся либеральными мерами, приходившими во все большее соответствие с общими европейскими нормами. Это было особенно мотивировано вступлением стран Балтии в Европейский союз весной 2004 года.
Россия же в 2005 году приняла окончательную версию своего закона о языке, который тоже с тех пор постоянно совершенствуется. Вопрос – в какую сторону. Достаточно сказать, что к 2018 году было законодательно закреплено право жителей национальных автономий не изучать местные языки. И действительно – зачем? Все ведь и так говорят по-русски. Государство с невозмутимым видом заняло сторону «глубинного народа», который в 1990-е пытался громко разговаривать с бестолковыми иностранцами. Мы тут говорим по-человечески, а вы – немцы. Немые ведь. Как-то так.
Живя в России, я дважды сдавал экзамен на владение русским языком - сначала для получения вида на жительство, потом для его продления. От экзамена освобождались только те бывшие граждане СССР, которые могли документально подтвердить свое утраченное гражданство. То есть Россия исходила из того, что она правопреемница СССР, пусть это нигде внятно и не закреплено. А также из того, что граждане новоиспеченных постсоветских стран должны были нарушить законы этих стран, скрыв при получении новых документов наличие паспорта исчезнувшей страны. А я законопослушно сдал его, когда получал эстонский.
Насколько мне известно, эстонскому языку снова только собираются придать статус не просто государственного, но единственного для всех общественных сфер. То есть в этом вопросе Эстония не опережает, а скорее как бы догоняет нынешнюю Россию с ее торжеством национального государства на масштабах империи. Но есть надежда, что не догонит.
Во-первых, чистка эстонского языка – дело безнадежное, в нем и так очень мало заимствованных слов, уж так он устроен. Во-вторых, эмоциональные всплески, приводящие к закручиванию языковых гаек, прямо зависят от поведения восточного соседа, а не от тех русскоязычных сограждан, на которых направлена языковая политика. И опыт показывает, что здравый смысл и правовое сознание в Эстонии рано или поздно побеждает. Победит и сейчас.