/nginx/o/2019/12/11/12803962t1h2111.jpg)
/nginx/o/2016/05/31/5455615t1h3bcf.jpg)
Нижняя палата российского парламента совсем недавно приняла абсурдный закон о защите русского языка от влияния других языков. Кремль стремится оставаться моноцентричным регулятором норм русского языка, но он не может контролировать развитие этого языка за пределами России. В той же Эстонии русский язык разивается по естественным, а не надуманным законам, и направления этого развития мешают эксплуатации языка в качстве инструмента имперской пропаганды, пишет публицист Вадим Штепа.
На прошлой неделе Госдума РФ приняла закон «о защите русского языка от чрезмерного употребления иностранных слов». Этот закон не вызывает особого удивления, поскольку он вполне вписывается в общий изоляционистский тренд российской политики последних лет.
Однако этот закон противоречит самой природе русского языка, который, в отличие от, например, эстонского, исторически складывался как имперский, и потому содержит в себе огромное множество заимствований. Ирония в том, что последовательно исполняя свой собственный закон, думцам придется отменить и название своего учреждения - «парламент», как Госдума пока еще продолжает определяться в российской конституции.
Впрочем, и само слово «конституция» выглядит подозрительно, его наверняка тоже заменят на какое-нибудь «соборное уложение». А любимый президентом Путиным «суверенитет» попросту переименуют в «самодержавие», а его самого - в «самодержца», что звучало бы достаточно честно. Не зря же все его сроки обнулили…
Парадокс состоит в том, что Путин, обвиняющий НАТО в желании «превратить Россию в Московию», фактически сам и ведет к такой ситуации. Все-таки империя с Петербургом в качестве столицы в свое время не изолировалась от окружающего мира, а, напротив, охотно впитывала европейские достижения, вместе с «прилагавшимися» к ним лексикой и терминологией. Сегодняшняя же Россия, противопоставляя себя Европе, фактически обрушивается в эпоху Московского царства.
Но этот исторический провал чреват результатом, ровно обратным тому, на который рассчитывают его инициаторы. Они хотели бы «укрепить» русский язык, но в реальности приведут к его географическому расслоению. В эпоху «собирания земель вокруг Москвы» кремлевские цари подавляли множество региональных русских диалектов, из которых со временем могли бы вырасти самостоятельные языки.
Но теперь может пойти обратный процесс, когда русскоязычные жители различных стран, не согласные с изоляционистскими и архаичными «московскими нормами», предпочтут развивать свои, локальные версии русского языка.
Нечто подобное исторически уже произошло с английским и испанским языками. Они также долгое время были имперскими, основанными на единых правилах, но затем, когда на них заговорили десятки независимых стран, в каждой из них возникла своя языковая специфика. Отличаются даже аргентинский испанский и перуанский; на второй существенное влияние оказали автохтонные индейские языки. Однако ни Лондону, ни Мадриду сегодня не приходит в голову требовать глобального соблюдения каких-то «единых языковых норм».
Русский язык до сих пор принято воспринимать как «моноцентричный», его правила разрабатывает и устанавливает единственный в мире академический Институт русского языка им. Виноградова в Москве. И даже некоторые эстонские русскоязычные медиа до недавнего времени подчинялись его требованиям - например, вместо «в Украине» целенаправленно используя «на Украине». Таким образом, лингвистика ставилась на службу имперской пропаганде, стремящейся подчеркнуть «ненастоящесть» независимости этой страны.
Выход из этого языкового «моноцентризма», и соответственно - из имперской ментальности, возможен лишь на основе развития множества «русских языков», построенных не на указаниях московского института, но на местных диалектах. Эту проблему становления «полицентричных» языков давно уже исследует польский лингвист Томаш Камуселла, преподающий в шотландском St.Andrews University.
В своей статье «Русские языки» он сопоставляет невероятное многообразие вариантов английского в разных странах с навязываемым Москвой «моноцентризмом» русского и утверждает, что именно множество глобальных вариантов русского языка способно разрушить московскую имперскую стратегию единого «русского мира».
Камуселла уверен, что именно в таком случае «язык больше не будет обрекать русскоязычных, живущих во всем мире, на обязательное членство в «единой русской нации», привязанной к «своему национальному государству», воплощенному в Российской Федерации. Наконец-то русскоязычные, живущие за пределами России, смогут рассматривать государства своего проживания как свои собственные».
В другой статье, «Эстонский русский: если или когда?», опубликованной в журнале New Eastern Europe, лингвист сосредотачивается на конкретной стране и предлагает задуматься над созданием и продвижением «регионального варианта русского языка на основе местных диалектов и фраз».
Конечно, некоторые его предложения могут выглядеть слишком радикально и даже фантастически - например, называть эстонский русский язык «венейским», а Госдуму определять как «российский Рийгикогу». Тем не менее, существенное влияние эстонского языка на местный русский подтверждается исследованиями языковеда Таллиннского университета Полины Оскольской, которая приводит множество примеров эстонских заимствований в речи «эстоноземельцев».
Мне, например, нравится слово «кандидировать», часто употребляемое в Эстонии. Пусть с позиций «российского русского» оно выглядит «неправильным», но эта калька с эстонского глагола kandideerima совершенно понятна и звучит короче, чем нормативное «выдвигать кандидатуру». Или распространенное прощание «Хорошего дня!», явно восходящее к фразе Head aega!, звучит приятнее, чем сухое «До свидания!»
Эта локальная транскультурация естественным образом становится инструментом межнационального сближения в Эстонии и выглядит наиболее адекватным, асимметричным ответом на новейший российский языковой закон. В этом законе отражается лишь нелепая претензия Кремля на то, что будто бы русский язык является его «собственностью». Тогда как ни один язык не принадлежит ни одному государству, но только тем, кто на нем говорит.
И развитие «местных русских языков» в разных странах совершенно не зависит от того, обладают они там каким-то официальным статусом или нет. Например, в США вообще официально не существует государственного языка, но это ничуть не мешает американцам выпускать учебники American English, существенно отличающегося от «классического» British. Беда лишь в том, что Россия до сих пор зависает в имперской эпохе, при этом даже очень многие противники кремлевской политики продолжают ассоциировать русский язык с империей и считать его «моноцентричным».