ИНТЕРВЬЮ ⟩ Однополые браки, урезание госаппарата и изменения в реформе русских школ: Кристина Каллас из «Ээсти 200» о позициях партии

«Ээсти 200» вслед за реформистами может называть себя победительницей парламентских выборов – они впервые попали в Рийгикогу и получили сразу 14 мандатов. В каком направлении партия хочет повернуть экономику страны, собирается ли она отстаивать идею легализации однополых браков и что с демократией внутри партии? На вопросы Rus.Postimees ответила заместитель председателя «Ээсти 200» Кристина Каллас, которая входит в делегацию своей партии на переговорах с реформистами и социал-демократами. 

- «Ээсти 200» превзошла ожидания многих наблюдателей: 14 мандатов. Получается, прыжок с 0 на 14. Как вы думаете, что вам удалось сделать правильно, чтобы избиратели вам поверили?

- Думаю, во-первых, что желание увидеть в парламенте новые лица, новых политиков было большим. Во-вторых, все-таки желание видеть более прогрессивную коалицию. Мы - прогрессивная либеральная партия, поэтому за нас тоже голосовали. Как мы видим, на выборах все либеральные прогрессивные партии получили больше голосов, чем ожидалось. Так что новые люди, новая энергия и либерально-прогрессивная коалиция.

- Председатель партии «Ээсти 200» Лаури Хуссар сказал, что красных линий в контексте переговоров у вас нет, но он все-таки отдельно отметил, что партия «Ээсти 200» хочет легализации однополых браков. То есть, это то, от чего вы не откажетесь?

- Это не красная линия. Есть еще три варианта, как эту проблему можно юридически в Эстонии решить. Но для нас это одна из важных проблем. Я думаю, что избиратель, дав такое количество голосов либеральной коалиции, то есть Партии реформ, «Ээсти 200» и социал-демократам, продемонстрировал, что это исторический момент, когда в области прав человека надо принять кардинальные решения.

- Вы сказали, что есть три потенциальных варианта. Какой из них наиболее вероятен?

- Первый вариант - это принять прикладные акты к Закону о сожительстве. Второй вариант - узаконить однополые браки. Третий вариант - это вписать в Закон о семье дополнительно другой вариант сожительства, который будет юридически сопоставим с браком.

- То есть прикладные акты к Закону о сожительстве, которые сейчас существуют в половинчатом, непонятном состоянии, - это реалистичный выход?

- Это тот выход, которого на данный момент, видимо, желает Партия реформ. Это то, что у них записано в избирательной программе. Для нас это, конечно, слишком мало.

- Что вы хотите фундаментально изменить в экономической и финансовой политике Эстонии?

- То, где мы согласны с реформистами, - изменить налоговую систему, подоходный налог, чтобы избавить учителей, спасателей и полицейских от налогового процента, который мы считаем несправедливым для них. Либо сдвинуть этот процент на тех, кто получает три тысячи в месяц и больше, а остальные пусть платят одинаково: двадцать процентов либо семьсот евро необлагаемого налогом минимума для всех.

- Еще какие-нибудь идеи в экономической сфере?

- Для нас очень важна проблема, связанная с энергетикой. В том числе и для Партии реформ, как мы вчера поняли. Думаю, будут приняты прогрессивные решения в сфере энергетики. Мы пойдем намного более быстрым темпом, чем сейчас. А энергетика - это экономика, поэтому, я думаю, это будет самый главный пункт в экономической договоренности. Плюс для нас важно, чтобы мы дошли до государственной реформы, которая освободит много денежных ресурсов, чтобы инвестировать в образование. Для нас тема образования будет одной из самых важных тем за столом переговоров.

- Урезание государственного аппарата, о котором вы много раз говорили, не совсем понятно. Если посмотреть на то, как много людей работает в эстонских министерствах, то там уже много раз проводились сокращения, они укомплектованы часто небольшим количеством сотрудников. В полиции работает мало людей, в департаментах работает мало людей. Откуда их тогда увольнять?

- Мы не говорим об увольнении, мы говорим о бюрократическом процессе. Есть очень много регуляций бюрократического процесса, которые надо аннулировать. Потому что это дополнительная работа для людей, которая абсолютно никому не нужна, и экономике ничего не дает. Например, Министерство культуры сделало анализ, почему бизнесы очень мало спонсируют культурные или спортивные мероприятия. Какое было принято решение? Надо принять на работу еще одного чиновника, который будет консультировать бизнесы, как спонсировать культурные общества. Это абсолютная бюрократия, такое рабочее место не нужно. Когда мы сделаем нулевой вариант бюджета, мы найдем в этом процессе очень много расходов, о которых мы даже не помним, что они там существуют. Начиная с 1992 года мы инвентаризацию бюджета корректно не проводили. Нужно заняться этой реформой. Это не значит, что завтра мы найдем 600 миллионов. Это как уборка дома, которую никто не хочет делать, потому что никто потом спасибо не скажет. И избиратель за это спасибо не скажет, потому что для него это невидимая вещь.

- Если рассматривать в целом публичный сектор, - со всеми его функциями и различными рабочими местами - то некоторые работники должны, по вашему мнению, потерять рабочее место?

- Те люди, которые делают работу, которая на нынешний день никакой пользы не дает. И мы знаем, что в государственном секторе такого много.

- Нынешнее правительство под руководством Каи Каллас протолкнуло закон, который ставит целью привнести эстонский язык в действующие русские школы, перевести их изнутри на эстонский язык. Речь не идет об образовании новых единых школ, где дети из русскоязычных и эстоноязычных семей учились бы вместе. Это та самая идея, за которую «Ээсти 200» выступала и которая не предусмотрена в этой реформе. Вы будете требовать изменения закона?

- В законе этого нет, в законе и не надо это в закон записывать. Это должно быть зафиксировано в плане действий. План действий, как вы знаете, можно переделать. Для нас, конечно, важно не только, чтобы русские школы начали с завтрашнего дня обучаться на эстонском языке. Для нас важно направить план действий в ту сторону, чтобы русские и эстонские дети учились вместе. В законе просто написано, что обучение должно проходить на эстонском языке. А план действий предписывает, как это будет делаться. И у нас с предыдущим правительством, с партией «Отечество» расходятся мнения о том, как должен выглядеть план действия. Поэтому думаю, что план действий мы в какой-то мере будем переделывать.

- Поясните, как именно переделывать.

- Надо смотреть на каждый муниципалитет, на каждую школу индивидуально. Каждая школа и каждая ситуация - разные. Нельзя написать один и тот же план действий для 56 школ, потому что ситуация в Ласнамяэ и ситуация в Тарту или в Пярну - очень разные ситуации. В том же Кивиыли можно эти (русскоязычные и эстоноязычные - прим.ред.) школы соединить. Я не знаю, почему этого не делают. Вместо этого закрывают эстонские школы. Соединение школ можно зафиксировать в плане действий - что мы делаем в Тапа, что мы делаем в Маарду? Нужен индивидуальный подход к каждой школе, к каждому местному самоуправлению. В Нарве - понятно, школы соединять не с кем. Или в Силламяэ, или в Кохтла-Ярве. Но в Кивиыли, в Тапа, в Тарту, в Пярну, в Валга, в Муствеэ - там абсолютно другие варианты. А в Таллинне надо развивать еще третий тип модели.

- Что вы собираетесь предпринять в случае, если некоторые местные самоуправления, используя то, что муниципальные школы все-таки подчиняются им, начнут скрытно или явно торпедировать реформу, объясняя это тем, что «у нас нет учителей, нет ресурсов, оставьте нас в покое»? Мэр Таллинна уже несколько раз высказывался, что учителей нет, намекая, что в Таллинне будут осложнения.

- Я верю больше в сотрудничество, чем в карательные меры. Я знаю, что нынешний министр образования хочет применить карательные меры в отношении тех местных самоуправлений, школы которых не будут осуществлять. Я в это не верю, потому что те карательные меры, которые были приняты в плен обучения эстонскому языку, не сработали. Поэтому следующий министр образования должен иметь терпение и уметь вести переговоры. В системе образования результата карательными мерами мы не достигнем.

- Ставит ли «Ээсти 200» целью получить портфель министра образования?

- Да. Это мое желание.

- Ваше личное или партийное?

- Партийное. Это для нас очень важный вопрос, тема номер один нашей программы. У нас есть экспертиза, знания. Не только мои: у нас в партии очень много директоров, учителей, педагогов. Это наше желание, и в данный момент я буду кандидатом на пост министра образования.

- Не боитесь ли вы сейчас, на первичном этапе, когда коалиционные переговоры еще не начались, высказывать такое жесткое пожелание? И что это вызовет негативную реакцию Партии реформ?

- Я думаю, что это не жесткое пожелание. Это не условие, что мы без этого не согласны. Я просто сказала, что реформа системы образования для нас очень важная тема, и за это мы будем бороться за столом коалиционных переговоров.

- Реформистская партия, разумеется, имеет огромный опыт всяческих коалиционных переговоров. Они имеют как опыт принятия в свое лоно разных партий, так и удаление их из правительства. Учитывая, что «Ээсти 200» - это очень молодая в смысле опыта команда, не боитесь ли вы, что реформисты вас просто затмят и обыграют?

- Если бояться всего, что может случиться, то, действительно, наверное, в коалицию идти никто не будет. Поэтому давайте не будем об этом. Надо верить в себя, потому что избиратель дал нам мандат, чтобы идти в коалицию, и мы будем это делать.

- Как у вас в правлении относятся к персоне Каи Каллас? Какова ваша оценка деятельности Каи Каллас на посту премьер-министра?

- Положительно относятся. Да, она очень ориентирована на внешнюю политику, и проблемы внутри государства не в таком фокусе ее внимания. Но для этого мы и будем в коалиции, чтобы обращать внимание на внутреннюю политику, проблемы, которые существую у нас в Эстонии.

- Мы не знаем, как именно кто голосовал, поэтому точное распределение голосов русскоязычной части населения неизвестно. Если говорить о русскоязычном избирателе, как вы думаете, какая его доля доверила свой голос вам?

- По рейтингам, около десяти процентов.

- И о чем это свидетельствует? Ведь раньше русскоязычный избиратель голосовал в унисон: за Центристскую партию.

- Вырастает новое поколение русских избирателей, более либеральное в своем мировоззрении, более ориентированное на Европу. Поэтому они голосуют по-другому.

- В Ида-Вирумаа, как уже много писалось, произошла в некотором смысле катастрофа, потому что больше восьми тысяч голосов получили те силы, которые могут смело называться пророссийскими и даже радикальными. Это одиночный кандидат Михаил Стальнухин и представитель движения Koos Айво Петерсон в рядах Объединенной левой партии Эстонии. Треть граждан на Северо-Востоке страны доверили голоса этим людям. О чем это свидетельствует?

- Я думаю, это свидетельствует о протесте. Я думаю, вопрос не в том, что они пророссийские. Они чувствуют себя отторгнутыми, а в ситуации войны - только сильнее. То же самое произошло в Латвии на выборах в октябре, когда более открытая в сторону сотрудничества партия Saskana даже не набрала пяти процентов, а вошла в парламент более радикальная партия, где избиратели перешли от умеренных русских к русским радикалам. У нас это только в Ида-Вирумаа, в какой-то мере, наверное, в Таллинне… Это говорит о том, что небольшая часть, но часть русскоязычного населения разочарована и чувствует, что их не хотят выслушать, с ними не хотят считаться.

- Учитывая, что более радикальный и национально ориентированный список Левой партии получил больше двух процентов - кстати, это означает, что они получат государственное финансирование в размере 30 тысяч евро в год - этот результат можно назвать солидным. Значит ли это то, что постепенно у нас назревает создание полноценной этнической партии?

- Как политолог я этого не вижу. Во-первых, организаторская способность людей, которые сегодня состоят в списках Левой партии, не очень, скажем так, на уровне. Можно выставить провокационные видео в соцсети и дополучить эмоцию избирателя в тот момент – но сделать это можно один раз. Второй раз, через четыре года, надо все-таки показать свою способность дойти до власти. Иначе зачем голосовать за партию, которая никогда не дойдет до власти? Я думаю, там этой способности нет. Во-вторых, я все-таки очень надеюсь, что Центристская партия поймет, что то, что произошло в Ида-Вирумаа, это и их ошибка. Не только их, но и других партий. 

- Значит ли успех радикалов в Ида-Вирумаа, что новое правительство, в котором, вероятно, примете участие и вы, должно серьезно озаботиться какой-то специальной программой, чтобы ментально вернуть Ида-Вирумаа в Эстонию, или это чересчур и такой проблемы нет?

- Нет, я абсолютно уверена, что надо уделять особое внимание востоку Эстонии. Просто сказать «нам не нравится, как жители там думают, и мы это будем игнорировать» - это неправильный курс. Этот протестный голос не был связан с Россией, этот голос был связан с общей ситуацией, сложившейся с войной. Плюс, конечно, экономические проблемы. Когда начинает падать экономика, а у нас она уже падает, первые, кто страдает от этого - русскоязычное население, потому что оно работает в той сфере экономики, которая всегда в первую очередь при экономическом кризисе падает. Поэтому нам надо заняться социально-экономическими вопросами Ида-Вирумаа, переходом русских школ на эстонский язык обучения. От того, как мы будем проводить эту реформу в Ида-Вирумаа, зависит настрой этого населения. Те голоса, которые сегодня ушли Михаилу Стальнухину, они были как протест против этого решения. Хотя перехода пока нет. У людей страх «что будет с моим ребенком?». И с этим страхом надо работать.

- «Ээсти 200» еще предстоит пройти проверку на прочность. В новые партии, которые очень быстро взлетают, перед выборами часто приходит много новых людей: новые кандидаты, некоторые из них попадают в парламент, другие составляют актив партии. Когда партия уже начинает активно действовать, проявляются внутренние мировоззренческие конфликты. За это в свое время очень сильно поплатилась Свободная партия, которая погрязла во внутренних склоках. Не боитесь ли вы того же?

- Мы не настолько новая партия, четыре года мы эту организацию строили. У людей, которые у нас во фракции, мировоззренческого конфликта нет. Мы выучили уроки Свободной партии и всё понимаем. Мы можем не договориться, какой точно процент ВВП должен идти на образование, а какой - на здравоохранение, но если мы будем спорить о ценностных позициях – поддерживаем ли мы однополые браки, зеленый переход, переход на эстоноязычное образование… Если мы будем по этим пунктам спорить, то, конечно, будущее партии трудное.

- Когда я читал устав «Ээсти 200», я заметил, что существуют два больших органа и нет промежуточного: представительского собрания, или собрания уполномоченных, которое есть у многих других партий. А у вас нет. У вас только общее собрание и избранное им правление. Система довольно-таки централизованная. Это говорит о том, что внутренней демократии у вас мало или много?

- Например, по вопросу коалиционного договора мы должны проголосовать на общем собрании. У нас больше прямой демократии, когда члены партии могут высказать свое мнение. Это было сознательное решение. Мы маленькая партия, мы не собираемся вести большую партию, и со всеми этими тысячами членов партии, которые у нас сегодня есть, мы стараемся общаться напрямую и решать наши дела.

- Вы не собираетесь активно наращивать численность партии?

- Это не цель.

- То есть вы готовы людей принимать или устанавливаете потолок?

- Мы готовы принимать, и мы все время принимаем, но такой кампании, как делают другие партии, когда они стоят с палатками на улице и выдают заявления о присоединении к партии, мы проводить, конечно, не будем.

- В эстонских партиях существует так называемая задняя комната, - по-эстонски tagatuba - где принимаются оперативные и стратегические решения. Особенно, если партия в правительстве. У вас уже есть такая задняя комната?

- Нет, наша задняя комната - это наше правление. Мы специально сделали правление маленьким по численности: у нас только восемь членов плюс председатель. Это и есть так называемая задняя комната, которая все оперативно решает и подготавливает для членов партии пункты на голосование. Мы специально построили простую систему организации, чтобы она была динамичной и мы могли быстро реагировать.

- Когда эффект новизны пройдет и начнется реальная жесткая жизнь, вы наверняка обнаружите, что для удержания своего результата вам нужны люди по всей Эстонии, то есть крепкие партийные организации. По крайней мере, так до сих пор это у больших партий работало. Вы говорите, что не стремитесь к большому числу членов и структуру очень сложной не делаете, но у вас местные ячейки растут? Или что там происходит?

- Растут. Мы начали активно строить местные ячейки к местным выборам 2021 года. И сегодня у нас практически во всех регионах Эстонии они существуют. Региональную структуру партии мы, конечно, строим. Но мы не создаем высоких постов слишком много. Потому что мы знаем, что это может повлиять на внутреннюю сплоченность партии.

- Учитывая, что у вас лично очень высокий результат в Тарту, вы сами войдете в правительство?

- На переговорах я буду членом делегации.

- А как вы будете успокаивать тех членов партии, которые очень рассчитывали на место в парламенте, но не прошли? Например, известная многим бывшая лидер «зеленых» Зузу Измайлова на данный момент не попадает в состав парламента.

- Она в правлении партии, она участвует в принятии всех решений партии. Она активный член партии.

- Но как вы будете успокаивать недовольных, которые надеялись, но не прошли?

- Я на сегодняшний день таких не вижу. Я вижу очень много довольных результатами партии.