/nginx/o/2023/03/07/15186104t1h4598.jpg)
Президент Алар Карис, основываясь на мнении своих советников по правовым вопросам, решил не провозглашать принятый в феврале Рийгикогу так называемый Закон о красных памятниках, поскольку из-за нечеткой формулировки он противоречит Конституции.
Представители двух юридических фирм, проводивших отдельный анализ закона, разошлись во мнениях с президентом. Партнер юридической фирмы Sorainen Норман Аас, проанализировавший закон вместе с командой, рассказал Postimees, что наиболее расплывчатой формулировкой в законе является оправдание и поддержка оккупационного режима.
«Мы не увидели особой проблемы в свете правовой ясности остальной части закона, но и при нынешнем, суженном определении он позволяет решить проблему оправдания и поддержки оккупационного режима», - сказал он.
Аас признал, что закон не без проблемных мест. «Конечно, были расплывчатые формулировки, на которые мы обратили внимание [при анализе]. В то же время в рамках существующей судебной практики и при рассмотрении других законов в правовой системе Эстонии фактически используются значительно более абстрактные понятия. В этом смысле, если в целом абстрактно сравнивать его с другими правовыми актами, [этот закон] определенно не является юридически двусмысленным», - прокомментировал он.
/nginx/o/2023/03/07/15186107t1hebdf.jpg)
По словам Ааса, единственное, что можно отдельно отметить в отношении рассматриваемого закона и в чем он с коллегами согласен с президентом, так это то, что, поскольку законопроект может вызвать определенную общественную дискуссию и довольно эмоциональные споры в отношении определенных объектов, большая юридическая ясность может быть необходима и для других норм. «По крайней мере, если рассуждать абстрактно, я все еще придерживаюсь мнения, что по сравнению с другими законами, - которые касаются, например, оправдания разжигания ненависти или какой-либо агрессии - этот закон не лучше и не хуже», - сказал Аас.
Президент Алар Карис пояснил, что часть 1 статьи 1 принятого 15 февраля в Рийгикогу закона с правовой точки зрения неясна и, следовательно, противоречит второй части 13 статьи Конституции.
В части 1 статьи 1 принятого Рийгикогу закона говорится: «Общедоступная часть здания, а также публично выставленные памятники, скульптуры, мемориалы и другие подобные объекты не должны возбуждать ненависть, поддерживать или оправдывать оккупационный режим или акт агрессии, геноцид, преступление против человечности или военное преступление».
По словам президента, цель закона - запрет и удаление из публичного пространства таких объектов, которые нарушают чувство справедливости общества или представляют угрозу безопасности Эстонии, - является легитимной, но запрещенные объекты определены в законе выражением, которому нельзя придать однозначный смысл даже при обычных способах толкования.
«Из пояснительной записки следует, что запрещенными объектами являются в первую очередь те, которые связаны с деятельностью советской власти. Однако сам запрет формулируется гораздо шире. В такой ситуации исполнитель закона из-за неточной формулировки должен делать предположения о том, что на самом деле имелось в виду», - прокомментировал Карис.
Карис подчеркнул, что принцип правовой ясности требует, чтобы закон был достаточно четким и понятным, чтобы каждый мог предвидеть действия государства и соответствующим образом корректировать свои действия.
«Кроме того, нечетко сформулированный закон во избежание рисков побуждает к сносу объектов или отказу от благоустройства объектов, удаление которых из публичного пространства не входит в цели законодателя», - подытожил президент.
Партнер юридической фирмы Levin Пауль Керес тоже лишь частично согласился с точкой зрения президента. Вместе с командой он также провел собственный анализ рассматриваемого закона.
По словам Кереса, при ознакомлении с пояснениями к решению президента стало понятно, что, по мнению последнего, достаточно ясно, как понимать неопределенные юридические термины «общедоступная часть здания», «скульптура», «памятник», «мемориал» или «иное подобное сооружение», и в этом отношении Керес согласен с президентом.
«Однако вызывает удивление мнение президента о том, что юридическая ясность отсутствует в отношении того, какие объекты, кроме советской оккупационной символики, могут рассматриваться как разжигающие ненависть или оправдывающие оккупационный режим или геноцид, - написал Керес в комментарии на запрос Postimees. - Проще говоря, это объекты, которые используются и воспринимаются для обоснования упомянутых категорий, и при применении закона это каждый раз надо определять. Как было отмечено в нашем анализе, законодатель намеренно предусмотрел здесь широкую свободу усмотрения, чтобы избежать чрезмерного регулирования и обеспечить соответствие закона реальным обстоятельствам и потребностям».
По мнению Кереса, несмотря на то, что в пояснительной записке акцент сделан прежде всего на символах советской оккупации, нельзя сделать вывод о том, что текст закона с более широким значением, чем примеры в пояснительной записке, не может быть понят при помощи методов общепринятого толкования, такими как грамматическое (исходя из текста), телеологическое (исходя из цели законодателя), системное (взаимодействие правовых актов) и историческое толкование (исходя из сложившихся обстоятельств).
«Если бы запрещенные объекты были описаны слишком подробно, то вместо целенаправленной реализации закона пришлось бы бесконечно вносить изменения, что не соответствовало бы надлежащей правотворческой практике или принципу разделения властей», - сказал адвокат.
Керес предположил, что в свете решения президента можно было бы поднять более широкую дискуссию об использовании неопределенных правовых понятий в законодательстве Эстонии.
«Например, в Строительном кодексе в настоящее время также используются общие и неопределенные правовые понятия, - продолжил адвокат. - Исходя из действующего законодательства нельзя выдавать разрешение на строительство здания, если оно представляет угрозу национальной безопасности (СК, ст. 44 п. 10[1]), но если эта угроза будет заключаться в том, что оно может "поддерживать или оправдывать совершение оккупационного режима или акта агрессии, геноцида, преступления против человечности или военного преступления", то, по мнению президента, это будет слишком расплывчато».
Бывший член парламента и его юридического комитета Тоомас Ярвеоя (Партия реформ) не смог дать никаких прогнозов относительно судьбы Закона о красных памятниках и того, как будет действовать новый состав парламента. Он сказал, что не исключено, что текст закона будет скорректирован.
«У президента есть свои юридические советники, которые придерживаются иного мнения, но когда к управлению придет новый состав парламента, этот вопрос в любом случае нужно будет поднять, - сказал Ярвеоя. - Я думаю, что этот законопроект сам по себе не так уж жизненно необходим. Ничего не рухнет, даже если его не примут, но понятно, что в отношении красных памятников надо что-то предпринимать».
Анти Пооламетс (EKRE), который в прошлом составе парламента также был членом комитета по юридическим вопросам, сказал: «Я убежден, что закон примут, но, возможно, будут внесены некоторые корректировки. В данном случае это не вопрос эстетики, а вопрос сути, потому что есть некоторые разногласия по поводу определений. Определения действительно могли бы быть яснее, возможно, формулировки могли бы быть более точными».
По его словам, по сравнению со зданиями вопрос со скульптурами и памятниками несколько проще - они более компактны и обычно содержат некоторую идеологическую информацию. Однако в случае со зданиями все обстоит иначе.
«К зданиям времен оккупации символика прикреплялась по-разному, - пояснил он. - В то же время, если вы посмотрите на определение, Ревельская крепость также является символом немецкой и датской оккупации. Хотя да, официально мы определили советскую власть как оккупацию, а если быть точным, то у остальных термин другой - в их случае это были завоевания. Но в обыденном сознании человека все же возникают вопросы».
/nginx/o/2020/11/11/13469793t1hff6b.jpg)