/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
/nginx/o/2023/03/22/15214284t1hc1e0.png)
Во вторник 21 марта министр культуры Пирет Хартман подписала заявку на включение каши мульги (mulgipuder) в список мирового нематериального наследия. Еще лет двадцать назад это могло быть воспринято как проявление неадекватности. Из серии «где волость Мульги, а где ЮНЕСКО, не смешите их ботинки». Почему сейчас такая реакция будет не просто невежливой, но отчетливо провинциальной?
Когда в январе НКО «Институт культуры мульги» начал работу над заявкой, региональная газета писала, что основная цель этой затеи – показать, что каша «действительно активно употребляется в пищу» (буквально – elavas kasutuses: «в живом использовании»). Обращение к эстонскому оригиналу проясняет, что ЮНЕСКО рассматривает исключительно живые традиции. Исторические, но утраченные без толку охранять, их остается только изучать. Главное, что каша мульги – яркий признак локальной идентичности одной из самых узнаваемых, но все еще мало освоенных международным туризмом областей юга Эстонии.
Долгое время считалось, что мульги происходит от латышского mulkis, что, к сожалению, означает «дурак». Нельзя сказать, что «нежные» отношения между ближайшими соседями – это большая редкость. Однако исследования балтийских филологов говорят о происхождении этого названия от диалектного слова «хозяин». Отсюда понятно, почему слово «мульги» означает также «куркули», то есть зажиточные сельские жители, способные вызвать зависть тех, кто победнее. В этом историческом крае сохранилась наиболее характерная кулинарная культура – тушеная капуста с мясом и перловкой, а также картофельное пюре с той же крупой, иногда со шкварками.
Живая и наполненная смыслом традиция приготовления – это и делает пищу духовным наследием. Казалось бы, сплошной материализм: сварил – съел – сбросил, и по новой. Но мы не только класс млекопитающих. Все, что есть в нас человеческого, называется культурой, а значит – прощай, естественность! Самый низменный интерес к копченой колбасе обусловлен культурой. Традициями, правилами, верованиями, нормами. Которые меняются, когда люди узнают что-то новое и усваивают его, делают своим.
Я прекрасно помню, как мы, русскоязычные студенты Тартуского университета первых лет восстановленной независимости, высмеивали эстонскую кухню. Мы кривлялись и делали вид, что нас тошнит, когда речь заходила о капусте и каше мульги, хлебном супе и кровяной котлетке с забавным названием «верикякк». Вот итальянская и французская кухня – это другое дело! Там же настоящая Европа, там изысканная кулинарная культура, не чета местной деревенской простоте! Кстати, кавказская и украинская кухни, встречавшиеся повсеместно на территории СССР, были хоть и привычны, но вызывали безотчетное уважение. Видимо, Сталин и лобио – два сапога пара!
Мне, конечно, сейчас неловко вспоминать об этом, но из песни слов не выкинешь. Тут сказывался и классический советский колониализм, и высокомерие горожанина в адрес крестьянской пищи. Хорошо, что это со временем лечится. Главное – не упорствовать в предрассудках. Тогда быстро усваивается знание, что самые популярные кухни мира основаны на самых простых национальных традициях. Вне зависимости от того, как появилась в культуре та или иная национальная кухня и насколько интернациональной она стала.
Эстонской кухне и не нужно вступать в конкуренцию с итальянской или тайской. Их глобальное распространение связано с траекториями огромных масс иммигрантов и созданием устойчивых диаспор. В Канаде и Австралии тоже никто не отменял эстонские рестораны. Но их количество ограничено числом самих эстонских переселенцев и относительно небольшой сферой их влияния (хотя эстонские архитекторы в Канаде – это целая школа, ниже см. сюжет о выставке в Архитектурном музее в 2021 году). Эстония сама невелика и хороша прежде всего своими локальными особенностями. Это свойство нередко помогает устойчивому воспроизводству традиции.
Сейчас локальность не просто в моде. Она осознается как необходимый противовес глобализации. С одной стороны, в большинстве мест в мире, где мы можем оказаться, нас ждет более или менее предсказуемый набор товаров и услуг. С другой стороны, интерес к этим местам, заставляющий нас там оказываться, связан с их локальными отличиями. Сходства – для удобства, различия – для интереса. Есть и термин «глокализация», описывающий их одновременность.
Кулинарная культура также состоит из сходств и различий. Например, в список нематериального наследия ЮНЕСКО входят способы приготовления более или менее одинаковых пшеничных лепешек от Средиземного моря до Индийского океана. Однако нельзя сказать, что армянский матнакаш – это то же самое, что азербайджанский чёрек, и дело вовсе не только в вековой вражде народов. Дело в тонких различиях, определяющих представления людей о том, что они разные. И все тянут одеяло на себя, это тоже входит в правила игры.
Современный классик французской литературы Мишель Уэльбек в ужасе писал в 1990-е годы, что мир превратился в один большой супермаркет. Кажется, эти страхи не пропали даром, и рядом с супермаркетом принято открывать множество мелких забегаловок, без которых деградация наступает очень быстро. Конечно, в мире творится много преступных глупостей. Но бывает и так, что активисты области мульги добиваются, что городок Абья-Палуоя, где живет 1000 человек, на год становится столицей финно-угорской культуры. А там уж можно и кашу выдвинуть в один ряд с кускусом и лавашем. Совершенно оправданное решение!