:format(webp)/nginx/o/2014/11/27/3559713t1hfc0d.jpg)
Собравший на два дня в Риге многих российских противников режима Путина Антивоенный Форум продемонстрировал, что среди перебравшихся на Запад российских оппозиционеров появилось четкое понимание того, что никакая демократизация России без ее поражения в развязанной ею войне невозможна. В то же время, увы, даже либерально мыслящие российские политэмигранты часто продолжают примерять на Россию роль «старшего брата» в ее взаимоотношениях с соседями, пишет политолог Андрей Макарычев.
Данный материал подготовлен в сотрудничестве Института Шютте Тартуского университета и Rus.Postimees.
В среде противников путинского режима, уехавших из России в Европу, вoпрос о том, что означает быть демократом, остается открытым. Это наглядно показал Антивоенный Форум, состоявшийся в Риге 24-25 марта.
Хорошая новость состоит в том, что консенсус по базисным политическим вопросам среди «хороших русских», составляющих ядро Форума Свободной России, достигнут. Это военная победа Украины, смена политического режима в России и ее возвращение на европейский путь развития, а также суды над военными преступниками и выплата послевоенных репараций. Иных мнений за два полных дня дискуссий я не слышал.
Более дискуссионно выглядит понимание тех ролей, которые оппозиция в эмиграции может сыграть для достижения этих целей. Один из возможных вариантов - это культурное диссидентство в изгнании, что-то похожее на примеры Александра Солженицына или Василия Аксенова.
Другими словами, яркие и заметные противники путинского режима, живущие в условиях творческой свободы на Западе, могут стать мощной культурной альтернативой путинской пропагандистской машине. Такая модель культурного диссидентства близка, в частности, Марату Гельману, ставшему одной из заметных фигур на рижском Форуме.
Второй вариант - это аккумуляция в российской оппозиционной диаспоре интеллектуальных и управленческих ресурсов, которые можно было бы оперативно мобилизовать в случае кризиса власти в Москве в результате военного поражения в Украине и последующих расколов внутри кремлевских элит. Иначе говоря, при открытии окна возможностей оппозиция должна быть готова моментально предложить как своей проект будущего переустройства России, так и кадры для его реализации.
Третья возможная роль - установление политических контактов между различными группами антипутинской оппозиции и западными политиками. Такие связи полезны в нескольких аспектах, и прежде всего - для того, чтобы предотвратить взгляд на Россию как на огромную Северную Корею, поскольку в таком случае о любой оппозиции режиму можно будет надолго забыть.
Прямые контакты с западными элитами нужны и для лоббирования новых санкций против Кремля. Для лиц, принимающих решения в Европе и Америке, российская оппозиция может представлять интерес, поскольку многое из того, о чем она говорила годами, в том числе и о необходимости прекратить экономические контакты с диктаторским режимом в Москве, после 24 февраля 2022 года перешло в сферу практической политики.
Наконец, есть еще одна опция: это работа с многочисленными переселенцами и эмигрантами из России, которым часто нужна юридическая или организационная помощь в решении практических вопросов (визы, разрешения на работу и виды на жительство, образование и так далее). Эта рутинная, но полезная деятельность не имеет ничего общего с изменением режима власти в России, и направлена скорее на интеграцию российских мигрантов в принимающие общества.
Однако Форум в Риге показал и пределы консолидации сил оппозиции. Два момента являются наиболее показательными в этой связи. Во-первых, среди оппозиции нет единства по поводу технологии будущих действий. Зал одинаково аплодировал и тем, кто ратовал за максимально жесткую люстрацию после падения нынешнего режима, так и тем, кто призывал к осторожности и юридической корректности в этом противоречивом - хотя и, видимо, неизбежном - процессе.
Пока складывается впечатление, что большинство политэмигрантов поддерживают идею не тотальной чистки государственной бюрократии, включая судейский корпус, а создания для чиновников стимулов для поддержки демократической альтернативы путинскому режиму.
Во-вторых, серьезным фактором, сдерживающим демократический потенциал оппозиции, является, увы, неоднократно замеченный мною эгоцентричный подход к взаимоотношениям с соседними странами. На одной из сессий мне довелось услышать, что «Рига - русский город, как Париж и Тбилиси». При всей метафоричности этого заявления я - как и многие другие - был удивлен тому, насколько автор этих слов, проживший всю жизнь в Москве, нечувствителен к актуальным контекстам, опасно приближающим подобные заявления к новому изданию «русского мира».
Удивительно, что имперское наследие ощущается в языке даже либерально мыслящих русских, но оно накладывается на желание представить (или скорее вообразить) сегодняшнюю Россию как неотъемлемую часть большой Европы. Это желание может проявляться по-разному: например, в культурной притягательности больших урбанизированных пространств Москвы или Санкт-Петербурга, внутри которых могут существовать островки относительной свободы.
Они создают иллюзию того, что «в России можно преподавать так же свободно, как и в Эстонии», и что «российская молодежь ничем не отличается от эстонской» (фразы, услышанные на одной из панелей Форума).
Дискуссии об Украине в этом смысле играют ключевую роль в культурном и политическом самоопределении российской антивоенной оппозиции. От некоторых участников Форума можно было услышать, что «мы работаем за и на Украину», и что «украинцы благодарны нам за содействие» в их обустройстве в Европе.
При желании в этих словах можно было уловить либеральную версию идеи «старшего брата», в очередной раз вовремя пришедшего на помощь. Но важнее была другая мысль, четко артикулированная на Форуме: только победа Украины открывает какие-то перспективы для антипутинской оппозиции внести свой вклад в строительство другой России. И именно от украинцев зависит, насколько реальными окажутся эти ожидания.