ИНТЕРВЬЮ ⟩ Герой Украины и боевой пилот готовится пересесть на американский истребитель F-16

Катапультирование после повреждения самолета. Пилот боевой авиации Украины с позывным "Карая". Фото: Фото из личного архива Вадима Ворошилова

Летчик боевой авиации Украины Вадим Ворошилов с позывным «Карая» стал одним из символов сопротивления Украины силам российской оккупации. 12 октября 2022 года фото окровавленного Ворошилова, сделанное после его катапультирования с поврежденного самолета, облетело весь мир. За этот год Карая, как и многие его коллеги, получил колоссальный боевой опыт. 

Корреспондент Rus.Postimees встретился с Вадимом Ворошиловым, который рассказал о своем боевом опыте и обо многом другом.

– Вадим, давай поговорим о горячей сейчас теме истребителей F-16 для Украины. Скажи, действительно ли эти самолеты – панацея для Украины, или, может быть, есть какая-то альтернатива?

– На данный момент, если смотреть на будущее стратегически, это то, что нам нужно. Если думать о кратковременном успехе, то нас, конечно, удовлетворят те же Gripen (шведский многоцелевой истребитель четвертого поколения, разработанный компанией СААБ «Авионикс» - прим.ред.), те же Eurofighter Typhoon (Многоцелевой истребитель четвертого поколения «Тайфун» разрабатывался и производится фирмой Eurofighter), или те же «Миражи» (Dassault Mirage 2000 - французский многоцелевой истребитель четвертого поколения, разработанный в 1970-х годах фирмой «Дассо» - прим.ред.).

Но это не массовые самолеты. И для такой большой структуры, как Воздушные силы Украины, со временем будет проблематично обслуживать эти самолеты. Кроме того, страна, которая передаст нам эти истребители, не сможет удовлетворить полностью все наши потребности по средствам поражения.

F-16 на данный момент является самым массовым самолетом. Множество коммерческих компаний занимаются модернизацией этих самолетов, производством средств поражения, - ракет, пулеметов, бомб - и для нас это просто идеальный вариант.

– Ну да, для этого ведь целый комплекс обслуживания должен быть предусмотрен?

– Да, у нас будет проблема с комплектующими. Допустим, если сравнить F-16 и «Мираж-2000», то F-16 было выпущено около 4700 единиц, а «Миражей» – до шестисот единиц. Хотя первый вылет обеих машин был в 1984 году.

– И на этом фоне Украина уже ощущает голод запчастей для своих МИГ-29. Ведь это правда?

– Конечно. Потому что все, что мы имеем – это советская техника. Наши СМИ раздували тему польских и словацких МИГ-29. Да, они усилят нашу обороноспособность и качество выполнения текущих задач. Но в этом случае нельзя говорить о панацее и ведении эффективных контрнаступательных действий в воздухе. Может, это звучит грубо, но эти самолеты станут донорами для наших самолетов.

– Ну, а все-таки, чем так плох МИГ-29 или СУ-27, на которых вы летаете?

– Непосредственно как планер - это шикарное воздушное судно. Пока мы не встретились с врагом в воздухе, эти самолеты были идеальны для каждого летчика. Они прощали много ошибок в плане техники пилотирования.

Но враг превосходит нас в воздухе и количественно, и технически. Поэтому мы начали об этом говорить открыто. Враг видит нас на расстоянии 200 и более километров, а наши возможности – до семидесяти километров. Дальность поражения наших ракет почти в два раза меньше, чем у них.

F-16 постоянно модернизировался, и дополнить какую-то систему не является проблемой. А когда самолет находится в первозданном виде с того момента, когда он совершил первый полет в 1975 году, то это очень проблематично. Все узлы, системы управления – аналоговые, на лампах.

Да, благодаря нашим западным партнерам удалось адаптировать ракету Harm (американская высокоскоростная противорадиолокационная ракета - прим.ред.), получилось адаптировать управляемую авиационную бомбу JDAM (высокоточные планирующие авиабомбы американской фирмы Boeing - прим.ред.). Это все очень сильно нам помогло.

Но при этом всем, у нас до сих пор нет ракеты класса «воздух-воздух». Самолеты F-16 нам помогут с этим. Их ракеты - с дальностью полета 160 – 180 километров. При помощи этих ракет мы сможем поражать вражеские цели даже в зоне действия систем ПВО противника.

– Я так понял, что россияне сейчас так и делают: атакуют Украину, не залетая в ее воздушное пространство?

– Да, конечно. Они стоят на комфортной для себя высоте, около 5-6 километров, не залетая в воздушное пространство Украины, не заходя в зону действия наших ПВО. Мы не можем позволить себе такой роскоши. Мы работаем на гранично-малых высотах, чтобы как можно ближе подойти к линии фронта.

– Но ведь такая тактика не дает россиянам возможности обеспечить точность попадания?

– Нет. Если они работают с управляемой ракеты, с активной головкой, то бывает и не без потерь. Хотя если мы слажено работаем с ПВО, то удается уйти от их ракет. Хуже всего то, что с августа прошлого года они начали использовать ракеты класса «воздух-воздух» большой дальности - Р-37-М. Это очень серьезные ракеты, дальность полета которых составляет до двухсот километров.

– Хочу еще немного затронуть тему F-16. Сколько времени необходимо украинским пилотам, чтобы научиться управлять такими самолетами?

– Совсем недавно двое моих коллег побывали в США, где оценили их профессиональные возможности. Американцы вынесли вердикт, что это переобучение будет длиться менее полугода. Конечно, у них есть своя система, и курс довольно длительный. Но учтем, что к ним приходят неподготовленные пилоты, которые либо не имеют летной практики, либо их опыт очень небольшой.

Наши летчики имеют достаточный опыт работы на реактивной технике, с полетами и днем, и ночью, в любых метеоусловиях. Кроме того, аэродинамика для всех самолетов одинакова. Только в пилотировании есть определенные нюансы.

– Ты попал в список тех пилотов, которые будут обучаться на F-16?

– Пока что такого списка нет, потому что нет решения. Но мы готовимся к этому моменту. Ходим на курсы английского языка и прочее.

– Недавно я смотрел интервью с американским пилотом Дэном Хэмптоном. Он сказал, что для него самое сложное было - противостоять советским и российским системам ПВО типа С-300, КУБ. Что для тебя было наиболее сложным?

– Самое сложное – это вот эти ракеты Р-37-М. От наземных комплексов ПВО благодаря нашим партнерам есть точные разведданные. Поэтому мы можем точно планировать все свои полеты. А вот что касается истребительной авиации, то не зная, какой тип вооружений они используют, это вот прямо очень опасно.

Был такой момент в Херсоне, когда правый берег Днепра был еще оккупирован до городка Давыдов Брод, и вот тогда вражеская истребительная авиация стояла на боевом дежурстве круглосуточно.

– Дэн Хэмптон много рассказывал о шлеме для пилотов и насколько он важен для них. Есть ли у тебя уже такой шлем и в чем его преимущество?

– Нет, в данный момент мы используем старые советские шлемы ЗШ-7 или более старые ЗШ-5. Эти шлемы дают небольшую защиту головы, наушники есть, светофильтр, и все. Он очень простой в конструкции. Его средний вес - килограмм семьсот граммов. У американского шлема два фильтра – белый и черный, вес - один килограмм. При перегрузках в полете эти лишние 700 граммов превращаются в семь килограммов давления на голову, шею, позвоночник.

– Кстати, о перегрузках. Вы уже год воюете в таких условиях. Как вы все это переносите физически?

– Да, когда работали 24/7, было очень тяжело. У многих повылезали межпозвоночные грыжи и прочее. Сейчас линия фронта стабилизировалась немного, стало легче. После ротации есть возможность отдохнуть, пройти курс реабилитации.

У меня была ситуация, когда после боевого вылета у меня отказали нижние части ног. Защемило какой-то нерв - и все. Ну, мне хватило полторы недели реабилитации и лечения, и я поехал дальше выполнять задачи.

– Помню, последний раз мы с тобой общались летом 2021 года, когда ты увольнялся из вооруженных сил. Тогда мы говорили о бюрократии в армии, маленьких зарплатах и прочем. Сейчас что-то изменилось к лучшему в армии?

– Я стараюсь сейчас не говорить об этом, но изменения в лучшую сторону есть.

– Тогда расскажи о своем небольшом опыте в гражданской авиации. Что это было?

– Я увольнялся в никуда. Потом мне предложили работу в одном проекте. Строился аэродром, и меня пригласили туда старшим авиационным начальником. Потом должна была быть закупка авиационной техники, открытие летной школы, коммерческие авиаперевозки по Украине и в ближнее зарубежье. Все построили, начали работать, открытие планировалось на июнь 2022 года, но враг скорректировал наши планы…

– Планируешь после войны возвращаться в гражданскую авиацию?

– На данный момент я даже не думаю об этом. Все свое свободное время я трачу на приближение победы. Кроме того, даже после победы будет много работы внутри структуры Воздушных сил Украины. Мы получили колоссальный опыт, который необходимо реализовать в систему подготовки наших пилотов в будущем.

– Когда ты говорил об авиации в одном из своих интервью, у тебя просто глаза горели. Я понял, что это твое. И я понял, что тебе сложно бросить военную авиацию.

– Да, я очень скучал по боевой авиации, потому что там ограничения идут только физиологические: дал обороты и летишь, пока организм выдержит. В гражданской авиации мы с другом полетели, я по привычке начинаю давать перегрузку, а друг мне говорит тихо: «Это тебе не МИГ-29».

– Ты как-то рассказывал журналистам, что к вам в университет в Харькове приезжали российские офицеры, вручали какие-то награды. Что это было?

– Это был 2011 год. У Министерства обороны не хватало денег даже на то, чтобы заплатить за коммуналку. Мы в бушлатах спали в казармах. К нам приехала делегация российских офицеров, наше руководство университета перед ними ходило по струнке, и все соревновались, кто лучше честь отдаст.

Наш летный факультет весь собрали, и они начали рассказывать, как у них все хорошо, много топлива, мол, скоро будет и у вас хорошо, мы вам поможем, ну и вот эти нарративы братского народа. А у нас тогда даже не было, на чем летать.

– Я правильно понимаю, что уже тогда они пытались либо вербовать украинских пилотов, либо понять, с кем могут столкнуться в будущей войне?

– Тогда у них не шла речь о войне. Это был целенаправленный развал вооруженных сил Украины с целью дальнейшего поглощения.

– А помнишь ту историю, когда россияне пытались сбить американский беспилотник над Черным морем? Как ты оцениваешь их действия, насколько это было профессионально?

– У меня была ситуация, когда я работал аналогично. У меня оставалось две ракеты, надо было уничтожить беспилотник, но отказала система управления вооружения. Те ракеты я уже не мог применить, поэтому точно так же сбивал. Но я применял это на своей территории, а в ситуации врага это была вооруженная агрессия, потому что инцидент произошел в нейтральных водах.

– А как выглядит массированная атака российской авиации? Какая в целом применяется тактика?

– Со временем они прощупывают дыры в радиолокационном поле, в системе ПВО Украины. Они накапливают ракеты, чтобы потом использовать. Где есть такие дыры, мы стараемся перекрывать их истребительной авиацией. Не важно, в каком районе это происходит, мы стараемся везде все небо закрывать.

Поэтому они выполняют пуски. За этим мы следим, наши западные партнеры также помогают своими разведданными. Да и все, начинается работа по уничтожению вражеских целей.

Если у F-16 существует большая вероятность уничтожения таких целей, то у нас это все зависит от многих факторов: погодных условий или профессионализма командира экипажа.

– А производят ли россияне пуски со стороны Беларуси?

– На данный момент нет, с Белгорода заходят. С февраля по апрель 2022 года да, это было, но сейчас заходят со стороны Брянска.

– А изменилась ли тактика россиян, если сравнивать период начала войны и настоящее время?

– Да, они учатся. Мы придумываем новые тактики, и они также ищут нашим тактикам противодействие. Я считаю, что это неправильная логика, когда говорят, что мы воюем с какими-то «чмобиками». Все хотят жить, поэтому они тоже учатся. Приходится нелегко. Только они к тому же еще идут далеко впереди в вопросе авиационного вооружения. Оснащают самолеты современными ракетами, управляемыми авиационными бомбами.

– Расскажи о своем брате, который погиб в Мариуполе. Где он служил, удалось ли вашей семье забрать его тело?

– Брат служил в составе полка «Азов», потом уволился, жил в Мариуполе. В начале вторжения он вступил в территориальную оборону Мариуполя. В апреле нас известили о его гибели. Тело мы не забрали. Кто-то звонил моей тете с требованием заплатить тысячи долларов за эксгумацию тела, что, мол, родственникам нужно туда приехать и иметь при себе около трех тысяч долларов, чтобы забрать останки брата.

Но вы же понимаете, что они такую же технологию применяли и в Чечне. Кроме того, я же действующий военнослужащий, может произойти все что угодно.

Полную версию интервью смотрите на видео.