Высшее образование в Эстонии - сфера доминирования эстонского языка, который дополняется английским. До прошлого года русский также по факту присутствовал в университетах, если речь шла о связанных с ним специальностях. Но после принятия плана перехода среднего образования на эстонский язык столько учителей русского языка явно не понадобится. Целесообразно ли сохранение такой специальности? О будущем русского в ряду других языков рассказал «На кухне» Rus.Postimees доцент ТлУ Григорий Утгоф.
Видео ⟩ Многоязычие - норма эстонского университета, а русский язык - один из многих
/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
27 апреля 2023, 10:00
Не секрет, что специальности, связанные с преподаванием русского языка и литературы пользовались в Эстонии спросом, так как предоставляли русскоязычным студентам возможность хотя бы частично использовать их естественные ресурсы. В гостях на кухне – Григорий Утгоф, доцент Таллиннского Университета, русский филолог, специалист по Набокову, переводовед, стиховед и так далее.
- Мне бы хотелось начать разговор с вопроса о русской филологи, важнейшей составляющей гуманитарного наследия Эстонии, актуальность которой в прошлом. То, что это сохранялось до сих пор, это какая-то инерция, которая теперь подошла к концу, или все-таки нет?
- Этот вопрос не имеет однозначного ответа. Тут отчасти есть инерция, ведь есть преподаватели, которые готовят следующих преподавателей и так далее, это называется «научная школа». А есть условия существования этой дисциплины в эстонском обществе, в котором некоторым неинтересно со стороны наблюдать, как одни преподаватели готовят других преподавателей, и они хотят в этом участвовать. Насколько важна эта роль, можно дебатировать. Действительно, есть Тартуский университет – это наша гордость, и то, что делали в нем Юрий Лотман и Зара Минц – это факт истории науки и культуры. И это то прошлое, которое можно сохранять и трансформировать для будущего.
- Если постсоветский период закончился, - он же не может длиться бесконечно, - то вместе с ним заканчиваются его инерционные процессы. Идея перехода на эстонский язык – очень давняя, это начало века. И то, что это до сих пор не произошло, отличает Эстонию от многих других государств Европы, где не возникает вопроса о языке обучения. Возможны исключения, например, в виде русского языка, когда это объект изучения, и тогда можно вести отдельные курсы на русском. Их читают приезжие специалисты по этому языку. Раньше лояльно к этому относились, а теперь это уже не так?
- Хороший вопрос, я отвечу только имея в виду наш университет, хотя думаю, что в Тарту такая же ситуация. Наш факультет называется сокращенно TÜHI – это Tallinna Ülikooli Humanitaarteaduste Instituut, что имеет также некоторое отношение к «пустоте». Так вот, наши германисты слушают лекции на немецком и пишут на нем же свою выпускную работу. Наши итальянисты за те три года, что они находятся в университете, должны овладеть итальянским настолько, чтобы уметь писать на нем научные работы.
Так что многоязычие для факультета, который я по старинке называю филологическим, является нормой. Чуть иначе, кажется, у японистов. Они совсем с нуля начинают, поэтому я не уверен, что им читают лекции по-японски. Но что касается европейского культурного пространства, то здесь изменений никаких не предвидится. Мне трудно представить себе, почему германисты будут переходить на эстонский, чтобы их у него было больше. Эстонского и за пределами университета хватает. Выйдешь на улицу – там сплошной эстонский.
- То есть общие дисциплины читаются по-эстонски, какие-то курсы по выбору – по-английски, а уже своя специальность может даваться и по-русски, если там объект – русский язык?
- Совершенно верно. Но опять-таки Таллинн не был бы Таллинном, если бы здесь не было таких ситуаций: кто-то давно приехал в Эстонию, но все равно предпочитает вести занятия на английском, потому что это у него второй язык, а эстонский – третий.
- Значит, у нас задается идеальная ситуация многоязычия. Но отношение к русской филологии определяется тем, что это учитель в школе. И до недавнего времени те, кто получали такое образование, преподавали в школах русский язык и литературу. А сейчас эти дисциплины из школ уйдут. Кого тогда будет готовить ваше «русское» подразделение института?
Посмотрим. В основном даже наши бывшие докторанты работают в школах, где преподают эстонцам русский язык. Притом, что русский язык в Эстонии несколько маркирован. Скажем так, мягко…
- То есть к нему не нейтральное отношение. Это не так прекрасно, как упомянутый итальянский.
- И однако ситуация, при которой выпускник не может закончить школу с одним иностранным языком, сохраняется и будет сохраняться. Посмотрим, что будет через пять лет. Преподавателей каких языков будет не хватать в школах? Может, шведского? Мы тогда будем в срочном порядке развивать направление скандинавистики.
- А перестроение на близкий славянский язык, например, украинский? Ведь дети возраста абитуриентов продолжают прибывать из Украины, они хотят учиться. Может, они польский будут изучать хотя бы из благодарности за то, что Польша приняла на себя основную волну беженцев? И вообще, польский язык может оказаться в этом новом мире востребованным?
- У нас есть два направления в магистратуре – учителя-словесники и слависты. Второй славянский язык является у нас обязательным. И даже бакалаврский диплом нельзя получить, не сдав, кроме русского, либо польский, либо – с 1 сентября этого года – украинский. Что касается богемистики (область изучения чешского языка и культуры - прим. ред.), то тут я могу только руками развести. Это я помню то время, когда первая ступень обучения была не три года, а пять, и у нас был лектор по чешскому в штате, а посольство Болгарии всегда посылало нам преподавателя болгарского.
Южнославянских языков сейчас у нас вообще нет. Мы бы очень хотели, чтобы здесь была полноценная славистика. Но у тебя в группе не может быть даже восемь человек. Наберешь 15 - будет тебе группа. Проблема высшей школы в Эстонии - что некоторые специальности требуют искусственного поддержания. Пример - восстановленная уже в 1990-е годы в Тарту классическая филология. Ее судьба меня беспокоит даже больше, чем собственная. Потому что современная модель высшего образования, которая строго следит за посещаемостью и за тем, что называется enrollment, то есть сколько поступило и сколько закончило, - она работает против мертвых языков, без которых университет не может быть университетом.
- Без древних языков университет останется отраслевым институтом, который дает человеку прикладное образование, какие-то компетенции. Но вот у нас с тобой такой предрассудок, что университет – это древние языки. Хотя зачем…
- Предрассудок остается, что ты занят не чем-то практическим. Едва ли ты поедешь в Пыльвамаа преподавать латынь и греческий, ты там не нужен. Но у тебя есть та страсть, которая ведет тебя не на романо-германское отделение, а почему-то на древние языки. Другое дело, что людей таких немного.
- Ну, не говоря даже о древних языках, у нас вопрос от читателя нашего портала. Что делать тем, кто собирается в этом году закончить русское отделение?
- Замечательный вопрос. Ответ состоит из двух частей. Первый - идти в магистратуру. Сейчас бакалавриат - это наш с тобой третий курс. Куда идти? Да куда душа лежит! Магистратура дает полное высшее образование. Оно не заканчивается на трех годах! Второе - это что делать тем, кто заканчивает магистратуру. В первую очередь, спросить совета научного руководителя - того, с кем ты больше всего общаешься! Особенность наших университетов в том, что это не большие промышленные предприятия, это круг единомышленников, где младший всегда должен спрашивать старшего: а что мне делать с этим дипломом?
- Наш гость идет по пути университетской корпорации, когда учитель ученику из рук в руки знание передает… Нынешняя система – это высшее образование из двух неравных частей. Сначала сориентироваться, а потом взять фокус и понять, что тебе интересно, так?
Приблизительно. Первые три года нужны, чтобы понять, что интересно. Неинтересна первая специальность - есть вторая. Наши программы построены так, чтобы ты не ограничивал себя встречей с одними и теми же преподавателями. Эти программы не очень похожи на ту высшую школу, к которой привычны родители нынешних абитуриентов.
- Есть очевидный дефицит кадров с хорошим профессиональным эстонским. Имеет ли смысл, спрашивает другой читатель, усиливать педагогическое направление на эстонском языке, в том числе за счет тех людей, которые раньше по инерции поступали на русский язык? Он же будет отпадать постепенно…
- Это скорее к моим коллегам-педагогам. А мысль о том, что «мне нельзя в университет, потому что я эстонского не знаю» или «я сдал экзамен, но не понимаю, что говорят вокруг» - вообще ложная. Это страх, с которым надо работать. Таллиннский университет дает возможность всем, кто слабо владеет эстонским, изучать его с 1 сентября. Кто закончил школу в Эстонии, получает уровень В2, и мы рекомендуем сразу же идти на С1. Не нужно сразу писать без ошибок, важно научиться писать сложные предложения. Людям дается дополнительный год, чтобы они доучились. Вот нарвитяне: им не с кем общаться, чтобы выучить эстонский. Как же я в Таллинн поеду! Да приезжай, мы поможем!
А вот когда я перейду на преподавание русской литературы в переводе, зависит от нашего общества. Если выяснится, что нашим абитуриентам «Капитанская дочка» в переводе Альфреда Курлентса ближе, чем оригинал Пушкина, - что ж, я буду читать лекцию по-эстонски, это не проблема. Университет - это не та инстанция, которая диктует нормы и правила, а достаточно динамическая, хотя и неповоротливая структура, которая принимает во внимание потребности общества.
- Ты сказал важную вещь: есть тренд движения навстречу. Важно думать не о том, что ты не справишься с эстонским, а о том, как ты с ним справишься. Например, если ты из Ида-Вирумаа и пока не очень хорошо говоришь.
- Не надо бояться. Плюс мы здесь в очень привилегированном положении. В нашей маленькой стране есть два университета, где есть русская филология. И было бы преступлением против самого себя поступить в Тарту и не съездить в Таллинн, и наоборот. Нужно просто быть честным с собой – чего именно ты хочешь. Нужно выбирать то, к чему душа лежит. Не понравилось – перешел в другой университет. Это же не телефонная компания, которая дала тебе новый айфон и на три года привязала – выплачивай. Тут полная свобода!