КОЛОНКА ЖУРНАЛИСТА ⟩ Почему 8 мая хочется назвать «Днем победы здорового человека»

Мемориальное мероприятие по случаю годовщины окончания Второй мировой войны. Фото: Kaitseväe peastaap

Еше сравнительно недавно, например, в конце прошлого века, чей-то выбор в пользу восьмого или девятого майского дня для отмечания очередной годовщины разгрома гитлеровской Германии можно было считать делом привычки или принадлежности к определенной культурной традиции. Однако военные преступления путинской России, в которой не ослабевает т.н. культ «победобесия», сделали дату 9 мая вопиюще неподходящей для такой роли, так что у 8 мая в этом смысле не осталось альтернативы, пишет журналист Павел Соболев.

Выдающийся британский писатель Джонатан Свифт в своем бессмертном сатирическом романе «Путешествия Гулливера» описал многовековой конфликт между приверженцами двух разных способов разбивания вареных яиц, между тупо- и остроконечниками. Данная аллегория использовалась Свифтом как средство обличения бессмысленности непримиримой вражды между католиками и протестантами, но со временем она прижилась в человечестве как едва ли не самый подходящий инструмент для глумления над практически любыми бессодержательными и ожесточенными противоречиями.

Разумеется, в современном мире в границах, по крайней мере, христианства не наблюдается и близко ничего похожего на фанатичную ненависть между представителями различных конфессий, за пароксизмы которой, можно, наверное, принять гугенотские войны XVI века. Пожалуй, в качестве своего рода символа неоднородности современных последователей христианского культа может выступать 13-дневный буфер между датами григорианского и юлианского календарей, однако разный выбор в этом вопросе теперь может приводить лишь к прохладным отношениям между сторонами, но никак не к предельной нетерпимости.

Истории удается дробить эстонское общество лучше, чем у религии

Да, у нас в Эстонии нередко звучали голоса в поддержку идее придания и Рождеству по юлианскому календарю статуса госпраздника, что мотивировалось многочисленностью местной православной общины, но все-таки нельзя сказать, что этот вопрос как-то уж очень сильно раскалывал эстонское общество. Куда заметнее его немонолитность проявлялась в исторических оценках событий Второй мировой войны представителями разных национальных групп. Это удивительно, но в данном случае «пропасть во взглядах» на временной шкале можно продемонстрировать с помощью всего лишь суточного интервала.

Общеизвестно, что значительная часть русскоязычной общины Эстонии привыкла 9 мая отмечать т. н. «День победы», то есть - победы Советского Союза над нацистской Германией в границах той мифологемы, для которой советская историческая (лже)наука придумала понятие «Великая отечественная война». Для западной же исторической науки совершенно очевидно, что Германия подписала акт о капитуляции 8 мая 1945 года, поэтому совершенно логично, что именно за этой датой в западном мире закреплен тот праздничный смысл, что соотносится с возданием памяти жертвам Второй мировой войны и с ощущением гарантированного «мирного неба над головой».

Ни в коем случае нельзя сказать, что у эстонцев есть серьезная - прямо-таки массовая, народная - традиция празднеств 8 мая; в конце концов, как справедливо говорят власти трех Балтийских стран, для них Вторая мировая война закончилась только в 1991 году. Однако на официальном - как общегосударственном, так и муниципальном - уровне в Эстонии после восстановления независимости каждое 8 мая (День памяти павших во Второй мировой войне) - и на достаточно широкой основе - проводились мероприятия именно с тем эмоциональным и смысловым колоритом, что присущ этому дню в любой западноевропейской стране, - будь-то Великобритания, Франция, Италия или даже Германия.

Однако дело вовсе не обстоит так, что две майские даты прямо-таки уж всегда выступали как своего рода олицетворения одного и того же праздника «нездорового» (9-е) и «здорового» (8-е) человека; до того момента, как российский режим не стал выращивать для себя новую «национальную идею» на ностальгии по СССР, а итоги Второй мировой войны использовать в поддержку мессиджа «можем повторить», 8 и 9 мая на шкале уместности для проведения каких-то праздничных мероприятий смотрелись почти настолько же равнозначно, как острый и тупой конец яйца могут выглядеть подходящими для удара по ним ложкой, то есть не было никакой аморальности в том, чтобы считать это делом привычки или вкуса.

Советская власть осознанно выбрала для Дня победы «отдельную» дату

Разумеется, советские власти совершенно не случайно (лишь формально апеллируя к двухчасовой разнице во времени между Берлином и Москвой) решили выделить для СССР отдельную, отличающуюся от «универсальной», дату окончательного разгрома нацизма. Тем самым, во-первых, преследовалась цель указать на решающую роль именно СССР в этом разгроме, во-вторых, это был хороший способ ослабить память о союзнических отношениях советского государства во время финальной части Второй мировой войны с теми странами, которые, как было очевидно для Москвы, станут в послевоенном мире для Советского Союза самыми значительными идеологическими противниками.

Между тем сам по себе этот суточный «рассинхрон» ни в малейшей степени не сообщал противостоянию СССР и Запада в десятилетия холодной войны хоть какой-то дополнительной остроты. Напротив, связанные с годовщинами падения нацистской Германии различные международные мероприятия оказывались той зоной для международной дипломатии, в которой критическая риторика двух систем по отношению друг к другу временно смягчалась.

Что же касается внутреннего восприятия праздника 9 мая в самом Советском Союзе, то его, если так можно выразиться, «новейшая история» берет начало с 1965 года, когда при только что взявшем власть в свои руки Брежневе этот день получил в СССР статус выходного. Таким образом, в хронологических координатах изменение этого статуса совпадает с условной границей между «оттепелью» и «застоем», но не стоит считать, что это обстоятельство день 9 мая как-то дополнительно демонизирует; в конце концов, в сменившую «застой» «перестройку» не отказались от традиции пышного отмечания Дня победы, и, пожалуй, именно в этот период антураж празднования этого праздника даже на недолгое время прирос человечностью.

9 мая стало делаться токсичным при Путине

Казалось, что уж после провала августовского путча 1991 года, прекращения существования Советского Союза - и декларирования новой российской властью твердого намерения сделать Россию частью свободного мира - в преференции российского народа отмечать День победы над нацизмом именно 9 мая не останется и вовсе ничего предосудительного и двусмысленного, но, увы, игры с мимикрией России под миролюбивую и демократическую страну закончились очень быстро, причем ошибочно считать, что на «имперские рельсы» Россию вернул Владимир Путин; не стоит забывать, что «особый статус» Приднестровья, Южной Осетии и Абхазии являются зоной исторической ответственности Бориса Ельцина, не говоря уже о двух чеченских войнах.

Владимир Путин на параде в Москве 9 мая 2022 года. Фото: Maxim Shemetov

Правда, в классического внешнего агрессора Российская Федерация превратилась именно при Путине, в 2008 году совершившем нападение на Грузию, шестью годами позже - аннексию Крыма и гибридную агрессию на востоке Украины, и, наконец, в 2022 году начавшем полномасштабную против Украины, до сих пор сопровождаемую посылаемыми миру угрозами применения ядерного оружия. И именно при Путине вокруг 9 мая был взращен позорный культ т. н. «победобесия», в рамках которого - cреди прочего - совершаемые российскими военными в XXI веке жуткие преступления сервируются как какое-то продолжение «советской воинской славы 1941-1945гг.».

Путин напомнил миру, что Советский Союз тоже был агрессором

Это постыднейшее поведение закономерным образом привело к тому, что в цивилизованной части мира день 9 мая в качестве навязываемой «точной» годовщины окончания Второй мировой войны стал вызывать естественную брезгливость. На протяжении долгих десятилетий западный мир, признавая значительность вклада советского государства в победу над Гитлером, не искал лишних поводов напомнить о том, на что был похож Советский Союз до 1941 года. Но после того, как Путин, став военным преступником уже не внутреннего, а международного значения, стал все чаще апеллировать к «воевавшим дедам», на Западе довольно быстро покончили с этой ненужной деликатностью и стали четко говорить о том, что Советский Союз, как и нацистская Германия, вступил во Вторую мировую войну в роли агрессора, в роли не противника, а как раз союзника Гитлера.

Путин продолжает убивать тысячами людей в Украине, что располагает не к воспоминаниям о каких-то русских воинских подвигах, а к горькому сожалению по поводу того, что Вторая мировая война закончилась Нюрнбергом только для пособников Гитлера, но не для пособников Сталина, и именно по этой причине 9 мая сейчас уже никак не годится для того, чтобы его можно было назвать «Днем победы». Это вполне себе было возможным еще в конце прошлого века, но сейчас, в 2023 году, токсичность этой даты в такой ипостаси бьет все рекорды.

Выбор «острой» или «тупой» стороны при разбивании яйца так навсегда, наверное, и останется для человечества предметом эстетической, а не идеологической бинарной оппозиции. А вот с двумя майскими днями и разгромом Гитлера так уже не получится; если вы на стороне сил добра, нажмите на «8», если на стороне сил зла - нажмите на «9».