Таким образом, Россия намеревалась стратегически использовать тесные политические и экономические связи с Германией, чтобы заручиться поддержкой отдельных политических партий и организаций гражданского общества в преддверии полномасштабного вторжения в Украину. По задумке Кремля, дезинформационные кампании, бьющие по слабым местам немецкого общества, должны были увеличить разрывы между сообществами, а также обеспечить поддержку действиям Путина и его захватническим устремлениям.
Члены современных ультраправых радикальных и неонацистских партий стали активно распространять нарративы пророссийской пропаганды, которая стремилась вызвать враждебное отношение к демократическим устоям, а также апеллировала к необходимости остановить поток беженцев, который может подорвать пошатнувшуюся от энергокризиса немецкую экономику.
Для продвижения тематических нарративов, подобным тем, что ранее выдвигались в поддержку PEGIDA, использовались аргументы о превосходстве принимающей нации и «второсортности» мигрантов. И эта идея, как и в случае с PEGIDA, нашла своих сторонников: преимущественно среди русскоязычного населения Германии, крайне правых, а также приверженцев альтернативных конспирологических теорий.
В целом, многочисленные попытки построения альтернативной, пророссийской системы формирования общественного мнения в немецкой социально-политической инфраструктуре возымели обратный эффект. Открытое вторжение России в Украину подсветило ряд существующих угроз, которые ранее игнорировались или не учитывались немецкими политиками и лидерами мнений. Попытки Кремля сохранить свое присутствие в медийно-политическом поле Германии в обход наложенных санкций вызвали обеспокоенность и недоверие в политических и общественных кругах.
Нарративы военной пропаганды Кремля натолкнулись на неприятие и противодействие на уровне принятия решений в ЕС. Это не позволило России добиться широкой поддержки в немецком обществе и выйти за рамки охвата локальных целевых групп из числа российских иммигрантов и приверженцев теорий заговора. В новом научно-политическом дискурсе внешние отношения с Россией стали рассматриваться как лояльность к агрессии и прямая угроза национальной безопасности Германии, что идет вразрез с демократическими ценностями ЕС.