/nginx/o/2023/05/14/15321589t1h21fa.jpg)
Социологи выяснили, что более половины жителей Эстонии хотели бы услышать от Каи Каллас извинения перед оппозицией за высказывания с упоминанием имен Гитлера и Путина. Журналист Павел Соболев считает, что прямых сравнений своих политических оппонентов с гитлеровским режимом Каллас все-таки не допустила, а вот проведенные ею параллели между действиями эстонской оппозиции и путинской власти действительно выглядели дурным тоном.
Институт социальных исследований распространил 23 мая результаты проведенного им опроса, касавшегося отношения жителей Эстонии к достаточно жестким высказываниям премьер-министра страны Каи Каллас в отношении оппозиции. Давая оценку действиям оппозиционеров по блокированию работы Рийгикогу, Каллас провела довольно смелые параллели с путинской Россией и с гитлеровской Германией. 55 процентов респондентов сочли, что Каллас должна извиниться перед оппозицией за свои слова.
Кая Каллас, как известно, уже отказалась приносить такие извинения, хотя их от нее требовала оппозиция. В частности, депутат-центрист Яанус Карилайд напоминал, что допущенное Михаилом Стальнухиным осенью прошлого года сравнение правительства Партии реформ с нацистами и фашистами стоило ему политической карьеры.
Кажется, с эмоциональной точки зрения привлечение имени Гитлера до сих пор кажется подходящим для более тяжелых оскорблений, чем те, что может обеспечить упоминание имени Путина, однако если внимательно вдуматься в вызвавшие скандал слова Каллас, можно заметить, что она находила «общие места» вовсе не у Гитлера и у нынешних эстонских оппозиционных политиков, а у двух сложившихся в разных странах в разные эпохи ситуаций. А вот режим Путина был использован ею действительно обидным для оппозиции образом.
Как хорошо известно, Кая Каллас высказалась в том духе, что Конституция Эстонии была написана исходя из предположения, что в парламенте Эстонии будут заседать разумные люди. Затем она напомнила известное клише о том, что Гитлер пришел к власти в Германии в 1930-е годы совершенно демократическим путем, и помогла ему в этом, в общем, конституция, которая никак не рассчитывалась на существование таких людей, как Гитлер.
Подвергшие эти рассуждения премьера критике профессиональные эстонские историки обратили внимание на то, что в действительности кризис парламентаризма в Германии произошел еще до триумфального выступления Гитлера на выборах. Однако извинений у Каи Каллас стали требовать, конечно, вовсе не за неточное знание истории, а за проведение, как многим показалось, по одному ранжиру носителей одной из самых жестоких в истории человечества идеологий и некоторых современных эстонских партий.
Между тем Кая Каллас все-таки не выстроила свою речь так, чтобы можно было подумать, что она считает своих политических оппонентов в Рийгикогу приверженцами каких-то чудовищных взглядов и разрушительных идей. Скорее, она указывала на доказанную уроками истории необходимость использовать все имеющиеся в рамках - или на его грани - законодательства возможности, чтобы не допускать попыток популистов атаковать демократические институты и нарушать их работу.
В общем, из слов Каи Каллас никак не следовало, что она различает в политиках от оппозиции - как когда-то Михаил Стальнухин в ней самой - адептов нацизма. Скорее, она обвиняла прибегнувших к обструкции оппозиционеров в невежестве и лицемерии, и своим отказом извиняться перед ними она словно подтверждает, что своего такого мнения насчет них она никак не изменила.
Увы, трудно найти подобные оправдания для той части недавних упражнений Каи Каллас в критическом красноречии, в которой упоминался Владимир Путин. Она сравнила действия оппозиции по блокированию рассмотрения в Рийгикогу законопроектов с действиями российской власти перед началом военной агрессии, и вот тут уже довольно трудно найти способ отрицать, что Кая Каллас отождествила уровень морали некоторых эстонских политиков с уровнем морали военных преступников.
Кая Каллас обвинила оппозицию в следующем: она требует то, чего у нее никогда не было, она угрожает, она рассчитывает, что ей в итоге предложат то, чего у нее раньше не было. Вполне можно допустить, что на уровне чистой логики такое описание действительно подходит и для стратегии затеявших обструкцию наших оппозиционеров, и для российской внешней и военной политики в канун февраля 2024 года, однако Каллас могла бы понимать, что, так сказать, «разница в масштабах» делает такое сравнение неуместным.
В случае путинского режима такое поведение на рубеже 2021-2022 гг. стало прологом к развязыванию преступной и кровавой войны, в то время как самым большим коварством эстонской оппозиции, прослеживающемся в ее фортелях в парламенте, может быть разве что расчет на парламентский кризис и объявление о досрочных выборах. Крайне тяжело считать первое и второе равновелико безнравственным; это было бы, кстати, довольно неуважительно не только по отношению к некоторым эстонским народным избранникам, но и к жертвам путинской агрессии, выпавшие на долю которых страшные испытания просто бессовестно как-то уравнивать с теми неудобствами, что создает жителям Эстонии паралич парламента.
Нетрудно догадаться, что привело Каю Каллас к такой невоздержанности; нередко ей приходилось обвинять две из трех нынешних оппозиционных парламентских партий когда в непроизвольном, а когда и в сознательном потворстве интересам Кремля, так что, очевидно, в приступе вполне понятного раздражения на те же самые силы Кремль сначала пришел ей на ум, а потом и был выпущен на язык. В первую очередь это сыграло против самой Каи Каллас, которой нравится обнаруживать в риторике своих оппонентов в Эстонии «кремлевские нарративы»; теперь такие вещи из ее уст будут звучать как идея фикс.
Таким образом, вероятно, Кае Каллас все-таки стоило бы взвесить возможность принесения извинений оппозиции по «путинскому» эпизоду, с оставлением без внимания претензий оппозиции в части «гитлеровского». Это выглядело бы логичным шагом с учетом и того обстоятельства, что ведь и возглавляемая Каей Каллас Партия реформ любит говорить о наличии в Эстонии широкого общественного и политического консенсуса в осуждении государства-агрессора. В таком контексте сравнения любых эстонских политических сил (особенно тех, что имеют немалую поддержку в обществе) с этим агрессором смотрятся, мягко говоря, контрпродуктивно.