:format(webp)/nginx/o/2021/10/01/14109074t1h55ec.jpg)
Это может показаться удивительным, но вопрос о том, зачем нарвитянам знать эстонский, многие жители Нарвы слышат на протяжении всей своей жизни. Житель Нарвы Алексей Серов предполагает, что у каждого нарвитянина есть собственный ответ на этот вопрос, и развернуто рассказывает, для чего нужен эстонский язык ему самому.
Мои предки - староверы, они жили на берегу Чудского озера со времен их появления на нынешней территории Эстонии. Мама выросла в многодетной семье купца Ивана Климова. Иван рано ушел из жизни, что сказалось на материальном положении всей семьи. В 1959 году, закончив среднюю школу в городе Муствеэ, мама отправилась в Нарву в поисках работы. В то время недалеко от Нарвы строилась электростанция. Закончив курсы кондитеров, мама устроилась на работу в столовую на Прибалтийской ГРЭС.
Там она познакомилась с моим отцом. Через четыре года в один из морозных дней февраля в нарвском роддоме на свет появился я.
В детстве я ездил в Муствеэ в гости к бабушке. Это были короткие визиты, но Муствеэ для меня до сих пор является местом, с которым связано много ярких детских воспоминаний. Это самобытный городок, где уживаются люди разных национальностей и вероисповеданий.
Когда я бывал в Муствеэ, меня беспокоило то, что мои родственники свободно владеют эстонским языком, а я - нет. В то время выучить эстонский язык для меня казалось чем-то недостижимым.
Во времена моего детства в русских школах Нарвы преподавание эстонского языка было большой редкостью. Однажды мне и моим одноклассникам повезло, в нашей школе появилась учительница эстонского языка. Хорошо помню первые занятия и новые слова, которые мы учили.
Эве была одной из немногих учителей, которые запомнились на всю жизнь. Могу сказать, что язык изучал с удовольствием. Но моя радость быстро закончилась. Через два года по неизвестным причинам Эве покинула школу, а на смену ей так никто и не пришел. Похожая ситуация была и других школах Нарвы. Мой приятель из соседней школы буквально на днях рассказал мне свою историю. Во время его учебы эстонский язык преподавался всего один месяц. «А потом наша учительница ушла в декрет и больше не вернулась… Сбежала», - таким многозначительным уточнением закончил он свои воспоминания.
Возможно, кто-то скажет, что можно было учить язык самостоятельно. Соглашусь, но замечу, что учить язык самостоятельно, не общаясь с носителями языка, непросто. В среде, где я рос, вопрос «Зачем нам это надо?» не удивлял.
В многоквартирном доме, в котором жила наша семья, более того, в одном с нами подъезде, проживали и две эстонские семьи.
Мы жили на четвертом этаже. Этажом ниже - мой приятель Петька. Однажды совершенно случайно я узнал, что он вовсе никакой и не Петька, а Пеэтер. В тот вечер Петькина мама, крикнув из окна квартиры, позвала его домой.
- Peeter, mine koju! (Пеэтер, иди домой!)
Эта фраза на эстонском языке меня весьма удивила.
- Петька, ты что эстонец? - не веря своим ушам, полюбопытствовал я.
- Ага! - ответил Петька.
Этот факт казался мне неправдоподобным, так как Петька разговаривал на русском языке без малейших признаков акцента.
- Петь, теперь ты будешь учить меня эстонскому языку! - радостно заключил я.
С этого момента Петька стал для меня Пеэтером. Но через несколько месяцев его семья переехала в Таллинн, и мой приятель толком не успел меня чему-либо научить.
В те времена отток эстонцев из города был обычным делом. Без преувеличения скажу, что для меня подобные переезды выглядели своеобразным предательством. Разумеется, я интересовался у отца, почему эстонцы покидают город. «Там больше возможностей», – объяснял папа.
Другая семья эстонцев, жившая в нашем подъезде, обзавелась детьми и через несколько лет тоже покинула Нарву. Эстонцы уезжали, а моя жизнь продолжалась.
В детском возрасте мои познания в эстонском языке ограничивались словами приветствия, прощания, перечнем продуктов, продющихсях в магазине, и, конечно же, небольшим набором не совсем приличных слов.
Мне нравилось слушать радио на эстонском языке. Очень нравилась музыка и юмор. Возможно, к этому приложил руку и небезызвестный Эйно Баскин, с которым наша семья была знакома. В детстве я любил слушать его выступления по радио.
При достижении 18 лет я отправился служить и попал в артиллерийскую учебку в военном гарнизоне Мулино, недалеко от города Горького. Там вместе со мной служили эстонцы и русские ребята из разных уголков Эстонии. В одном подразделении со мной был парень из Саку с необычной для меня в то время фамилией Кипчакбаев.
Потомок тюркских народов отлично говорил на эстонском языке. На мой вопрос, как он выучил эстонский язык, он ответил, что, живя среди эстонцев, язык выучить несложно. Косвенным доказательством его слов служил своего рода противоположный пример другого моего сослуживца. Айн был призван откуда-то из Южной Эстонии и совсем не владел русским. Сей факт он объяснял отсутствием языковой среды. За полгода службы в учебке, находясь в русской среде, он сносно научился изъясняться. Меня впечатлили его успехи.
Отслужив в армии, я вернулся в Нарву и поступил в Таллиннский политехнический институт. Именно во время учебы в ТПИ я впервые услышал претензии студентов-эстонцев в адрес русских ребят. «Почему мы знаем русский язык, а вы нет? Вы не уважаете нас?» - вопрошали наши эстоноязычные сверстники.
В межнациональных спорах я выступал миротворцем. Помню, как однажды на своем примере я пытался объяснить эстонцам, почему мы, русские, живущие в Нарве, не знаем эстонского языка. «Ребят, как можно учить язык, если нам его не преподавали в школе и нам не с кем говорить на эстонском?» - вопрошал я.
Но меня не слышали. Все это выглядело несправедливостью: кто-то лишил нас возможности учить язык, а другие предъявляют претензии в неуважении.
Учась в институте, я поселился в Палдиски. Долгое время там располагался военный гарнизон, и с приходом военных оттуда выселили значительную часть местных жителей. Удивительно, но в начале 1990-х в городе не было эстонской школы. К слову сказать, на момент восстановления независимости в нем проживало чуть больше сотни граждан Эстонии.
В 1992 году моя старшая дочь пошла в первый класс. Можно сказать, что ей повезло, так как в этот год в начальной школе был создан экспериментальный класс. Преподавание в нем велось на эстонском языке. В этом классе было меньше десятка учеников. Ребят по языковому принципу можно было бы пропорционально разделить на три группы. Первая - дети из двуязычных семей, вторая - из эстоноязычных, и последняя - дети из семей, где совсем не говорили на эстонском языке.
После ухода военных из Палдиски искусственно был создан приток эстонцев в город. Магнитом для эстоноязычного населения служили бесплатно выдающиеся квартиры, оставленные военными. Из года в год число эстонцев в городе увеличивалось. Настал момент, когда учебное заведение, в котором училась моя дочь, было реформировано, и, наконец, в Палдиски появилась эстонская школа.
Через несколько лет учебы уровень владения языком дочери был таков, что она успешно обучалась по всем предметам. Но в ее школе была одна проблема: в то время среди преподавателей встречались случайные люди без соответствующего образования и навыков. Уровень знаний и методика оценивания учеников вызывали вопросы.
Используя связи, мне удалось перевести дочь в эстонскую гимназию в Сауэ, расположенный в 32 км от Палдиски. Перевод в более сильную школу сразу отразился на успеваемости, но через некоторое время уровень вернулся к прежним показателям. Эстонским языком, по словам учителей, дочь владела в совершенстве, и этот факт подтверждался ее участием в олимпиаде по эстонскому языку, где дочь представляла свою школу.
Мое собственное развитие в сфере изучения и владения языком дремало до момента, пока я не поменял работу, устроившись в фирму, расположенную в Кейла. Скажу без преувеличения, что одним из мотивом смены работы была и возможность общения на эстонском языке. Моими помощниками в изучении языка были мои коллеги и клиенты-эстонцы.
Поначалу я просто учил слова на эстонском. Повторял их вслух и записывал в блокнот. Затем начал составлять предложения на бумаге, после чего звонил клиентам и читал написанное на эстонском языке. Вскоре я смог обходиться без этих записей.
Часто люди стесняются говорить неправильно. У меня был случай, когда один из моих коллег-эстонцев засмеялся над ошибкой в произнесенном мною слове. Это было очень неприятно, но, к счастью, не развило во мне комплексов, и я со временем перестал стесняться говорить неправильно. Живое общение повышало мои языковые компетенции.
Иногда клиенты, узнав, что я родом из Нарвы, задавали мне вопросы о том, мол, «где это я так выучил язык?». Их комментарии по поводу «хорошего эстонского» и грамотности письменного языка я расценивал как дружелюбный комплимент и поддержку мотивации в изучении языка. Я искренне благодарен тем людям.
В 2011 году в моей жизни и карьерном развитии произошли изменения, в результате которых я вернулся в Нарву. Уровень эстонского был таким, что, занимая руководящую должность, я мог без проблем общаться с клиентами, партнерами или коллегами.
Скоро пришло время вновь сменить профессию. Изменился круг моего общения и уменьшилась частота использования эстонского языка. Это сразу отразилось на уровне владения языком.
Несколько лет назад я был в Таллинне в гостях у своего бывшего руководителя. Во время беседы он поинтересовался:
- Алексей, что случилось с твоим эстонским?
– Отсутствие практики делает свое дело…
Что еще я мог ответить? С практикой в Нарве действительно сложно.
Сейчас, также как в детстве, я слушаю эстонское радио, иногда смотрю фильмы на эстонском языке. Возможности общения нахожу, общаясь с носителями языка, в основном по телефону или в деловой переписке.
Часто ловлю себя на мысли, что на мою мотивацию изучать и поддерживать навыки языка никогда не влияло внешнее давление (высказывания других людей или законы). Я понимаю чувства тех, у кого изучение языка до сих пор вызывает сопротивление, но я сам удивительным образом не попадаю в этот негатив.
Возможно, причиной тому моя личная мотивация, сутью которой является позитивное отношение к жизни и уверенность в том, что любой язык обогащает внутренний мир, позволяя развиваться в разных аспектах. Общаясь друг с другом, мы узнаем что-то важное для себя, да и сами можем много чем делиться. На свой вопрос, заданный в начале этой истории, нужен ли мне как нарвитянину эстонский язык, я отвечу: нужен.