Совсем не тот Карлсон!

Метрики — сказочные существа, обожающие сладкое и помогающие детям. Главный метрик (Олег Табаков) следит за малышами. Фото: kinopoisk.ru

Одна руководительница шведского детского цент­ра, иммигрантка из СССР, между прочим, объясняла мне, что в Швеции Карлсоном вовсе не так восхищаются, как у нас.

Ребенок делит свое «я» на «я» — хороший, послушный, заслуживающий добрых слов и «не-я» — проказник, только что совершивший нечто очень сомнительное, за то, что ему может хорошенько нагореть.

Этот самый «не-я», винов­ный, но заслуживающий снисхождения, и есть «в меру упитанный мужчина в расцвете сил»: Малыш недоволен его проделками, стыдится за него, но знает, что в следующий раз поступит лучше!

У нас же Карлсон в спектаклях и, особенно, в совершенно гениальных мультиках получился таким симпатичным, что детвора заранее смирялась с его проказами — ведь с ним было, по крайней мере, весело.

Метрики — почти хоббиты
Наши дети лучше, чем шведские, знали, что родителям не до тебя, а старшие брат с сестрой тебя за человека не держат.

И если в Швеции проблема номер один — скука, то у нас, даже в советское время, — бедность, и советскому ребенку из семьи среднего достатка уговорить, чтобы ему купили собачку, было труднее, чем его шведскому ровеснику.

Фильм армянского режиссера Сарика Андреасяна, который упорно продолжает как лучшие, так и худшие традиции команды КВН «Новые армяне», вышел под названием «Тот еще Карлосон!» (лишнее «о» явно вызвано опасениями конфликта с авторскими правами наследников Линдгрен) и очень далеко ушел и от свое­го шведского прототипа, и от советских мультяшек и инсценировок.

Вместо сказочного человечка, которого ребенок создает собственным воображением, режиссер и его сценаристы населили заоблачный мир сказочными существами — метриками, которые носят уши гоблинской формы, обожают сладкое и призваны помогать детям, но при этом скрываются от взрослых — иначе можно лишиться летательных прав!

Название сказочных существ явно отсылает к старым, еще «пиратским» переводам «Властелина колец», где хоббитов называли недоросликами, а сама выдумка, несмотря на то что главный мет­рик в исполнении Олега Табакова очарователен до предела, удачной не кажется.

Мир новорусской «элиты»
Несколько раздолбайского по нраву, но симпатичного Карлосона играет Михаил Галустян — и при всех пробелах в роли, при всем примитиве сценария берет реванш за те пошлые роли, которые ему приходилось играть раньше.

Не артист, слава Богу, плох, а использовали его бездарно! Здесь же Галус­тян трогателен, он никак не может решиться: то ли показаться при всех на дне рождения Малыша и убедить неверующих в своем существовании, то ли предать друга, но сохранить права летуна.

Какое решение он примет в конце концов, я вам рассказывать не стану — сами догадаетесь!

Это, с одной стороны, расширяет довольно хлипкие возможности сценаристов изобретать сюжетные ходы, а с другой, герои картины очень сильно теряют в зрительских симпатиях. Малыш (Федя Смирнов) не имеет брата и сестры, зато имеет крутого (но честного?) отца (Игорь Верник), недавно получившего назначение в Москву и красавицу-мать (Мария Семкина), которая не хочет терять работу в Петербурге — типичная ситуация, не так ли? Малыш учится в суперэлитной школе и никак не может стать своим среди одноклассников!

Помните, как у Линдгрен Малыш то дружил с Кристером и Гуниллой, то начинал ревновать лучшего друга к предмету их общей симпатии! Здесь ничего общего.

Делая героическую уступку реализму, авторы распространяют на школу нравы всего этого общего: утопающего — толкни, ведь, возможно, он претендует на твою позицию. Честной игры и в помине нет!

Следуя по стопам Линдгрен, в сценарий введены два жулика, но это не бродяги-неудачники Филле и Рулле, а создатели финансовой пирамиды (Гоша Куценко и Александр Олешко), которые пытаются уговорить отца Малыша вложить свои средства в их контору. Гоша Куценко, как это бывает с ним, когда роль не представляет интереса, играет какое-то сонное существо, но его брутальное лицо отчас­ти спасает образ.

Есть еще одна параллель с оригиналом — гувернантка Малыша в исполнении Нонны Гришаевой. Разумеется, красивая актриса никак не может напоминать домомучительницу фрекен Бок, но она хоть какой-то характер стремится создать.

Классики, помогите!
Лучшая сцена в картине — финальная. Дети участвуют в театральной композиции по мотивам «Гамлета», которая почему-то начинается репликой пушкинского Герцога «Ужасный век, ужасные сердца!». Дело не в том, как они играют, а в том, как реагируют на классику новорусские родители.

Явно эти строки они слышат впервые в жизни! Ну и комментируют соответственно.
Авторы картины призвали на помощь песню «Куда уходит детство, в какие города?», которую когда-то пела Алла Пугачева.

Собственный саундтрек создатели новейшей версии Карлсона сочинить не удосужились. Впрочем, сдается, медведь наступил им не только на ухо, но и на прочие органы, ответственные за творчес­кие способности.