/nginx/o/2023/12/08/15769194t1h2566.png)
В Иванову ночь принято жечь костры, которые запрещают, делать гриль, который заказывается в службе доставки, и пить напитки, которые советуют заменить прохладительными. Этой ночью в принципе не может быть мест в кемпингах, а люди, оставшиеся дома, гуляют намного дольше, чем могут выдержать. Все либо навеселе, либо прикидываются. Потому что традиции сильнее ЗОЖ.
Иванова ночь – это Рождество наоборот. Дни летнего и зимнего солнцестояния обозначают границы годового астрономического цикла. С конца июня светлое время суток начинает сокращаться так же, как с конца декабря – увеличиваться. Поэтому зимой радуются, что год народился - станет больше света. Летом празднуют пик светлого времени и начинают ждать урожая. Ненадолго уходя в загул. Который, конечно, строго регламентирован. А в наши дни - тем более.
Чего больше в этих традициях – язычества или христианства, вопрос интересный. Оба праздника являются христианскими по своему происхождению. Зимние колядки с их песнями, ряжеными и гаданиями почти нигде не имеют языческих предшественников. Исключение - Йоль (Yule, Jol, Jul) у древних германцев и скандинавов, которые в конце декабря славили бога солнца, выбирали дубового короля и пили глёгг с гвоздикой. Они и сейчас это делают, и слово это используют.
Летом, кажется, христианство и рядом не лежало. Купания, костры, ночные тусовки и пьяная возня в утренней росе для особо влагостойких не очень вяжутся с тем, что может благословить церковь. Рождество Иоанна Предтечи, которое празднуется на следующий день 24 июня, как будто уходит в тень. Но ирония в том, что имя «Иван Купала» и означает «Иоанн Креститель». Он же крестил Христа купанием, в воду его как-никак окунал!
Другое дело, что ночь накануне Ивана Купала, как этот праздник называется у всех восточных славян, насыщена обрядами намного сильнее, чем следующий день. Строго говоря, наутро уже не до обрядов. Все, скажем так, в изнеможении. Праздновали ночь напролет и глаз не смыкали неспроста. Ведь в самую светлую ночь года нечистая сила вообще не ложится. За ней-то и нужен догляд. Поэтому первое правило Ивановой ночи – нельзя спать, пока хватает сил.
У нечисти вообще наблюдается расстройство сна и пищевого поведения. Об этом писал в своей классической книге «Нечистая, неведомая и крестная сила» (1903) фольклорист Сергей Максимов. Ночью свое звериное лицо показывают оборотни. Вокруг полуночи активен водяной – бывший утопленник. Он помогает рыбам и мешает людям, которых недолюбливает. Ночью аукаются и плещут в плакучих ивах и прибрежных камышах русалки из свиты водяного, они же независимые женские духи вод. Впрочем, на так называемые Зеленые Святки, когда кончается весна и начинается лето, даже мужики отправляются «русальничать», то есть шататься, пить и ночевать, где придется. Так что слово к биологическому полу не привязано.
Накануне Ивана Купала русалки совершенно теряют над собой контроль. Максимов обрушивается с критикой именно на русских русалок. Он пишет: «Из веселых, шаловливых и увлекательных созданий западных славян и наших малороссов, русалки в стране угрюмых хвойных лесов превратились в злых и мстительных существ, наравне с дедушкой водяным и его сожительницами, вроде "шутовок" и "берегинь". Таким образом, между малороссийскими "мавками или майками" и "лешачихами" лесной России образовалась большая пропасть». Русскую русалку легко спутать с женой лешего или кикиморой – вся зеленая, холодная на ощупь, да еще и готовая утащить все живое в бездонный омут.
Отсюда - второе правило Ивановой ночи: нельзя купаться после захода солнца, а то русалка утянет под воду. Причем гендерная принадлежность роли не играет – русалки вполне себе бисексуальны. Действуют они в меру индивидуальной фантазии – непонятно, правда, своей или человеческой. А вот пока солнце еще видно, окунуться или помыться в бане (например, если действие происходит на севере) очень даже желательно. И потом обсыхать у костра.
В белорусском Полесье, где до середины прошлого века лучше всего сохранялся в живом виде архаичный европейский фольклор, разжигали костры, в центр которых ставили столб с колесом или бочкой – символом годового цикла. В Густынской летописи, составленной в XVII веке в одноименном монастыре на Черниговщине, образованные монахи с тенью высокомерия описывали, как «сему Купалу память совершают в навечерие Рождества Иоанна Предтечи», как «собирается чадь обоего полу и соплетает себе венцы», а потом «возгневают огнь и обращаются окрест оного огня», то есть плетут венки, водят хороводы и «чрез оный огнь перескакуют».
Третье правило Ивановой ночи – прыжок через костер. Выполнение его обязательно для тех, кто жаждет жениться или выйти замуж. То есть правило не для всех, а только для молодежи, которая настроена повзрослеть. Брачные обряды – самая ритуализованная часть купальского фольклорного комплекса. Все эти окапывания полей, собирания приворотных трав и совместные прогулки будущих молодоженов в поисках цветка папоротника – следствие жестких табу на добрачный секс, да и вообще на отношения вне брака. А от этих запретов европейская цивилизация давно отказалась, нравится это кому-то или нет.
Эстония использует христианский термин «Янов день» (Jaanipäev), подобно литовцам, которые празднуют «Йонинес» (Jonines). Кстати, в Жемайтии (Самогитии, Жмуди с центром в Шяуляе) сохранилось древнее название «Расос» (Праздник росы), которое за годы независимости вновь распространилось на всю страну из-за моды на местную идентичность и, стало быть, язычество. У латышей название «Лиго» намного популярнее Jāņi - языческий маркетинг победил. Во всех странах Балтии распространено представление об очистительной силе огня, поэтому здесь точно так же было принято сжигать ненужные вещи, как и у восточных соседей.
Обряд избавления от вещей имеет нехристианские корни. Можно привести такую параллель. У индейцев Северо-Запада, то есть от Аляски до Орегона, было правило избавляться не только от излишков, но и от необходимого. Вожди могли сжечь запасы теплых вещей, демонстрируя, что их племя не боится холода. Такой обряд назывался «потлач» - его часто вспоминают экономисты, когда описывают демонстрационное потребление. Индейские вожди как бы говорили: «Мы богатые, вот как мы можем!».
Наоборот, огонь Купалы используется иначе. Люди европейского Северо-Запада сжигали хлам или череп домашнего животного, чтобы в хозяйстве не было ничего лишнего. Даже в советские годы, когда христианская символика специально отодвигалась в сторону и праздник объявлялся просто «народным», люди находили хлам, который отправлялся в огонь. Это показал в своем фильме «Янов день» классик эстонского документального кино Андерс Сёэт (Andres Sööt).
В наши дни костер ассоциируется больше с грилем, чем с обрядовыми практиками. И, в отличие от Рождества, летний праздник не связан с окончанием поста и обжорства не предполагает. В славянской традиции на Купалу готовили ячменную кашу с маслом - ею было принято кормить всех, включая нищих. Белый сычужный сыр – в Украине, пирожки с пряными травами – в Германии, а с XVIII–XIX века везде - печеная картошка, королева крестьянского стола. Вот и все изыски меню по краям купальского костра.
Сейчас все перечисленное превратилось в меню ресторанов традиционной кухни в разных точках Европы. И только пиво, которое спорит с вином за статус древнейшего напитка человечества, осталось в наших краях обязательным атрибутом праздника. И на него распространяются только правила здравого смысла. Который как раз этой безумной ночью может ненароком изменить, а мы наутро оправдаемся тем, что были во власти языческого инстинкта. Раз-то в год разве нельзя?