ИНТЕРВЬЮ ⟩ Молодой помощник министра образования: эстонцем может стать каждый, но тут важны две стороны

• В большинстве эстонских партий молодые члены только раздают ручки на мероприятиях
• Молодежь часто видит в занятии политикой клеймо, от которого будет не избавиться до конца жизни
• Эстонская молодежь очень либеральна, что дает Эстонии хорошие перспективы

В последнее время заметный приток в эстонскую политику совсем молодых людей вызывает немало критических стрел со стороны тех, кто настаивает, что молодежь заниматься политикой мотивируют не надежды изменить общество к лучшему, а банальные карьерные амбиции. О том, что на самом деле привлекает молодежь к политике, а что, возможно, от нее отвращает, и обо многом другом в передаче «На кухне» главный редактор Rus.Postimees Сергей Метлев побеседовал с помощником министра образования Даниэлем Кыйвом («Ээсти 200»).

В последнее время складывается впечатление, что общество в целом придерживается невысокого мнения о партийных молодежных активистах. И в соцсетях, и в СМИ часто бросаются в глаза утверждения, что партийная молодежь - это своего рода тефлоновые карьеристы.

- Нередко можно слышать, что у молодых людей, которые пытаются активно заявить о себе в политике, в действительности нет никаких ценностей. Что ты можешь сказать на такие заявления?

- Ну, это классика: говорить про молодого человека, что если он идет в политику, то, значит, он идет делать карьеру. Я уже много раз отвечал на это, что если бы я хотел идти делать карьеру, я как раз не пошел бы в политику. Если бы у меня был расчет зарабатывать тысячи и миллионы, я не выбрал бы политику.

Если ты начинаешь заниматься политикой, значит, ты хочешь делать свой вклад в жизнь общества. Ты идешь в политику не для того, чтобы заработать на этом, а по той причине, что ты действительно хочешь что-то поменять. Это именно то, что меня на самом деле несет и на самом деле инспирирует. У меня есть возможность что-то делать, и есть надежда, что за счет моих действий можно будет что-то изменить в эстонском обществе в лучшую сторону.

- Допустим, что все это справедливо, если мы говорим лично о тебе. Но ведь вокруг мы наблюдаем и другие примеры тоже. Как ты думаешь, почему вообще такой имидж сформировался у молодежных отделений партий?

- Мы же видим, что у нас есть партии, в которых молодежные отделения нужны для того, чтобы выдать молодым членам партии ручки и сказать, мол, иди их раздавай, делай таким образом кампанию. И на этом ожидания от молодежного блока заканчиваются. У нас есть прекрасный пример Центристской партии, где все именно так в части молодежного отделения и работает.

Я пришел в политику не для этого, и «Ээсти 200» тоже пришла в политику не для этого. У разных партий очень разное понимание того, в чем состоит ценность молодежи, в чем ее сильные качества, как можно использовать молодежь, как ее интегрировать в общество, как можно дать ей какой-то голос.

- Но ведь и молодые члены «Ээсти 200» тоже участвовали в предвыборных мероприятиях партий, тоже помогали более опытным политикам раздавать ручки и буклеты.

- Да, все верно. Я тоже раздавал буклеты. Но тут есть большая разница. Давайте вспомним члена нашей партии Алексея Яшина. Он тоже молодой политик, но он сам баллотировался. Он вносил большой вклад и прилагал большие усилия, чтобы как можно шире распространить свою политику. Его никак нельзя сравнивать с молодыми членами других партий, которые и впрямь только лишь раздают ручки.

- Ты сейчас являешься помощником министра образования и науки Кристины Каллас. У тебя есть возможность давать какие-то содержательные советы министру?

- Я думаю, что мой главный вклад в работу министра состоит в том, что я даю ей обзор того взгляда, который есть у молодежи на наше общество. Это важно в ситуации, когда у нас в правительстве, в парламенте, да и вообще в обществе в количественном смысле доминируют люди в возрастной группе от 40 до 60 лет. Это такой наш средний класс.

Фото: Pilt videost

У меня есть возможность дать Кристине взгляд молодежи на это все. Скажем, мы делаем школьную реформу и хотим повысить до 18 лет тот возраст, до достижения которого для человека обязательно получать образование. Я могу рассказать министру, как смотрят на эти планы представители молодежи, как смотрю лично я, как смотрят представители организаций учеников. Думаю, именно в смысле возможности предложить министру такой взгляд у меня и есть самые главные возможности на этой должности.

- Как ты относишься к той критике, которая звучит в социальных сетях, насчет того, что, мол, ты слишком молод для такой должности?

- Я отвечаю на такие упреки всегда таким образом, что пусть лучше будет больше позитива и меньше негатива. Я все-таки считаю, что у меня есть что предложить, что та работа, которую я делаю, это идеальная работа для молодежи. Потому что нужно ежедневно потреблять очень много информации. Даже ежечасно и ежеминутно. Есть несколько вещей, которые ты должен делать одновременно.

И я считаю, что молодежь, что мое поколение прекрасно с такой работой справляется. Поэтому мне легко ответить на вопрос о том, что зачем мне, такому молодому, идти в политику и идти на такую работу. Я считаю, что я могу внести существенный вклад, а те люди, которые получают этот вклад от меня, очень много от этого выигрывают.

- Ты говоришь о том, что ты предлагаешь министру определенный взгляд на вещи как представитель молодого поколения. Расскажи, каков твой взгляд, например, на мировоззренческую составляющую в среде молодежи? Наша молодежь либеральна, социально-демократична, консервативна? Какова она?

- Я считаю, что наша молодежь очень либеральна, это очень заметно, если посмотреть на то, как голосуют молодые люди. Или если посмотреть на рейтинги популярности партий. Мы видим, что более молодые люди поддерживают более либеральные партии. Они поддерживают «Ээсти 200», реформистов, соцдемов.

Можно посмотреть еще и на то, скорее ли молодежь левая, или скорее правая, больше похожа на соцдемов или же на капиталистов. Ну, мы живем в постсоветском обществе. Это означает, что наше общество имеет более правый крен, с упором на индивида, когда говорится, что каждый человек должен иметь возможности построить свою жизнь именно так, как ему хочется. Это ценность, которая вытекает из свободы, которая у нас есть, и поэтому я считаю, что наша молодежь достаточно либеральна.

- А как ты относишься к тем молодым людям, которые присоединяются к молодежному отделению EKRE? Это очень консервативная, очень националистичная партия. Ты осуждаешь этих молодых людей?

- Нет, не осуждаю. Тут очень важно понимать, почему один, другой, третий человек так поступает. Я думаю, что если кто-то начнет показывать пальцем на кого-то из EKRE, кто-то - на кого-то из реформистов, и мы начнем тут кулаками драться, то решения проблемы не будет.

Честно говоря, мне кажется, что не только молодые, а любые люди, которые придерживаются консервативных взглядов, в какой-то момент почувствовали себя словно в одиночестве. Возможно, в какой-то степени государство их оставило, возможно, что-то другое повлияло на их состояние.

Я думаю, что важно этих людей обратно интегрировать в общество. Они чувствуют, что их оставили наедине со своими проблемами, и эти проблемы не всегда возможно решить. Например, это проблемы с деньгами. Я считаю, что в какой-то мере общество должно помогать этим людям, и в какой-то мере оно им и помогает.

- В нашем парламенте и в нашем правительстве, если говорить прямо, не так уж много молодых людей. Таких, чей возраст начинается с цифры «2» или «3». А в Рийгикогу очень много видавших виды господ и дам. Можно ли сказать, что сейчас в Эстонии молодежь не представлена в политике?

- В принципе, я думаю, что молодежь могла бы быть в большем объеме представлена в политике. Но я не очень согласен с тем, что у нас очень старый парламент. На мой взгляд, он не очень старый. Там больше всего людей в возрасте от 40 до 55 лет. Большинство людей там с высшим образованием. И это очень хорошо, потому что я считаю очень позитивным моментом, что страной руководят образованные люди, которые являются экспертами в одной или другой области.

Фото: Kermo Benrot

Если же мы говорим о молодежи, то да, молодежи там мало. И я очень хорошо понимаю, почему мало. Трудно найти причины для 19-летнего молодого человека, по которым он должен был бы быть в политике. Для молодых людей политика выглядит грязной, некрасивой, и они в нее не идут. Политика словно оставляет на тебе клеймо на всю жизнь, все помнят, что ты в свое время был там-то и там-то.

Так что да, молодежи в политике мало, но причины этого понятны. В юности у тебя так много разных возможностей, связанных и с личной жизнью, и с образованием, и с чем угодно. И все это оказывается для тебя важнее.

- Знаешь, я заметил такую вещь, что когда мы делаем какие-то опросы на улицах Таллинна или других городов, обычно люди постарше очень активно общаются с журналистом и отвечают на вопросы по существу. А вот более молодые люди, которым может быть 19 или, допустим, 25 лет, или вообще не хотят говорить в микрофон, или начинают мямлить что-то несвязное. И часто это выглядит так, что они не хотят говорить не потому, что у них нет каких-то знаний, а потому что у них есть какая-то апатичность, нежелание во что либо вмешиваться. Ты согласен с тем, что у нас есть проблема с апатичностью в образе мышления молодежи?

- Вот с этим я не согласен. Я очень много изучал перед выборами то, о чем сейчас думает молодежь. В частности, интересовался тем, много ли они знают о политике, или, напротив, они аполитичны и политика их не интересует. И оказалось, что очень многих политика интересует, при этом у меня сложилось впечатление, что молодые ребята очень хорошо понимают, о чем они говорят и что они делают. Особенно по таким вопросам, как образование, климат, обеспечение равных прав.

Я думаю, что есть темы, для разговоров на которые нет лучшего собеседника, чем молодежь. Конечно, если начать спрашивать молодых людей о том, какими должны быть пенсии, 800 или 900 евро, они об этом говорить не станут, потому что их это не касается. Но я не вижу проблемы в том, что у молодежи нет мнения на этот счет.

- Я хочу спросить у тебя кое-что про твою родную партию «Ээсти 200». Насколько я понимаю, ты по своему мировоззрению скорее социал-либерал. Ты за равноправие, ты против разжигания вражды…

- Я бы сказал, что я просто либерал…

- Но с социальным уклоном, в сторону социальных проблем?

- Ну, в общем, конечно, да!

- Но у вас в партии есть люди, которых можно назвать консервативными либералами. Условно говоря, они нигде не скачут с радужной символикой, или хотя бы предпочитают просто об этом не говорить. Или говорить об этом поменьше. Есть ощущение, что в вашей партии есть чуть менее консервативное и чуть более консервативное крыло. Ты чувствуешь, что в твоей партии есть люди, которые с тобой не согласны?

- Нет, если честно, я ничего такого не чувствую. Когда я вступал в «Ээсти 200», а это было уж достаточно давно, я понимал, что это самая либеральная партия в Эстонии. Когда ты вступаешь в «Ээсти 200», тебе задают контрольный вопрос…

- У тебя просят три капли крови?

- Ну, грубо говоря, да. Тебя спрашивают, считаешь ли ты, что климатические изменения происходят на самом деле. Считаешь ли ты, что для всех должно быть обеспечено равенство брака…

- То есть существует целый опросник?

- Нет, это не опросник. Просто с каждым человеком, который хочет вступить в «Ээсти 200», общается координатор. Раньше он задавал три вопроса, теперь вопросов стало больше, например, появился вопрос о том, поддерживаешь ли ты Украину.

Эти вопросы задаются потому, что для партии очень важна идеология. И если ты спрашиваешь меня, вижу ли я то, что кто-то в партии думает по-другому, не в рамках либеральной идеологии, то я отвечу, что я этого не вижу. Я этого не чувствую. Я как раз замечаю неоднородность в других партиях.

Фото: Kermo Benrot

Есть партии, у которых можно наблюдать прямо-таки два разных полюса. Мы видим это у центристов, у реформистов. Это проявляется почти у всех партий, а вот у «Ээсти 200» я этого не вижу.

- Означает ли это, что внутри вашей партии и дискутировать сложнее, раз требуется единомыслие?

- Нет, единомыслия не требуется, у каждого есть право на свое мнение. Просто если ты вступаешь в партию с либральной идеологией, значит, ты ее поддерживаешь, и дискуссии, которые возникают у нас в партии, они не касаются темы либерализма. Это основа нашей партии, и если ты вступаешь в либеральную партию, то ты просто должен быть либералом.

- В Эстонии есть и еще старая либеральная партия, Партия реформ. Поэтому у очень многих моих знакомых, граждан Эстонии, имеющих право голоса, постоянно напрашивается вопрос, а чем фундаментально отличается либеральная партия «Ээсти 200» от тоже либеральной Партии реформ?

- Фундаментальные отличия есть. Да, слышны разговоры, что, мол, реформисты и «Ээсти 200» вот-вот объединятся и вместе пойдут дальше. Нет! «Ээсти 200» была создана для того, чтобы осуществлять изменения. Мы прогрессоры, мы всегда видим возможности что-то поменять в лучшую сторону. И в настоящий момент я не вижу, чтобы Партия реформ тоже занималась бы этим…

- Но вы же находитесь в одном правительстве и действуете согласованно…

- Абсолютно так, если мы говорим о работе в правительстве. Но если говорить об отличиях между двумя партиями, то «Ээсти 200» отличается от Партии реформ тем, что «Ээсти 200» всегда хочет делать изменения.

- Но если вы вместе делаете эти изменения в правительстве, получается, что реформисты тоже их хотят…

- Но я вижу, что эти изменения пришли в эстонскую политику именно за счет того, что в правительство пришла партия «Ээсти 200». Например, мы строим сейчас дигитальную страну, и я не могу себе представить, чтобы это начало происходить без «Ээсти 200». И точно такая же ситуация с однополыми браками. На самом деле, это не самая важная тема, но такое решение на фундаментальном уровне показывает, что мы хотим быть в Европе. Мы хотим быть лучше, богаче, круче.

- Мы общаемся с тобой сейчас на русском языке, при этом я знаю, что твой основной язык - эстонский, а твой домашний язык - русский. Как так получилось?

- Это получилось так, что родился мальчик в Ласнамяэ, а потом пошел в эстонскую школу. Действительно, дома я говорю на русском языке, а на работе, с друзьями, в школе разговариваю по-эстонски. В общем, я пример двуязычного ребенка, получившего двуязычные возможности.

- Очень многие молодые люди, которые растут в Ласнамяэ, ходят в русскоязычные школы, потому что таков был выбор их русскоязычных семей. К сожалению, поскольку русские школы у нас существовали отдельно от эстонских, соответственно, и владение эстонским языком у учеников русских школ часто бывает слабым. Это заметно и на том небольшом проценте выпускников русскоязычных школ, поступающих в университеты. Как ты считаешь, совершило ли эстонское государство моральное преступление, тридцать лет не занимаясь проблемой отделенности русскоязычных школ от эстонской системы образования?

- Моральное преступление? Это звучит прямо жестко! Я считаю, что тот переход на эстоноязычное образование, который мы сейчас осуществляем, в рамках которого мы будем строить общую школу, в которой эстонские и русские молодые люди смогут учиться вместе, даст русским ребятам огромные возможности в эстонском обществе. Возможности делать карьеру, учиться, развиваться.

Я согласен с тобой в том смысле, что, действительно, тридцать лет этой проблемой не занимались. Причем, так сказать, обе стороны не занимались. В какой-то степени именно из-за этого я в свое время и вступил в «Ээсти 200». Я - русскоязычный парень, который получил образование на эстонском языке. И у меня появилось столько возможностей! Я могу поступить в любой университет, у меня суперрезультаты экзаменов.

И я искренне верю в то, что это произошло благодаря моему обучению в школе на эстонском языке, в образовательной системе, которая является одной из лучших в мире. Так что тут все очень просто. Я искренне хочу, чтобы русскоязычные молодые люди получали бы в Эстонии самые лучшие возможности, которые эстонское государство может кому-то дать.

- Я знаю, что вместе с министром образования ты в последние месяцы тоже посещал многие учебные заведения. Разумеется, сейчас переход на эстоноязычное образование входит в приоритеты министерства. Что ты подметил, посещая сейчас русскоязычные учебные заведения?

- Я могу сказать, что вижу, что русскоязычные школы готовы перейти на эстоноязычное обучение. У нас есть проблемы, у нас есть школы, которым нужно больше помогать. Есть школы, в которых этот переход действительно не будет простым. Но никто никогда и не говорил, что он будет простым. Мы должны все вместе сделать все для того, чтобы его осуществить. И я вижу, что русскоязычные школы готовы с нами сотрудничать, они готовы работать во имя того, чтобы у обучающихся в этих школах детей были бы лучшие возможности.

- У меня будет к тебе еще где-то с десяток вопрос в режиме блиц. Это вопросы абсолютно обо всем. Учитывая, что ты - политическая фигура, я бы очень хотел, чтобы ты на них ответил. Требуются короткие ответы. Не два слова, но, может быть, два предложения. Было бы очень интересно понять, что ты как Даниэль Кыйв о некоторых вещах думаешь. Поехали, хорошо? Готов?

- Готов!

- Что должно случиться с Россией после войны?

- Украина должна выиграть войну, Россия должна стать демократической страной.

Фото: Kermo Benrot

- Нужно ли ужесточить наказание за разжигание вражды?

- Да.

- Почему?

- Потому что я считаю, что в свободном обществе человек должен нести ответственность и за свои слова.

- Кто нам ближе? Европа или США?

- Европа!

- Я спрашивают не в географическом, а в политическом смысле…

- И в политическом смысле тоже Европа. Мы - часть Европы, Европа - часть нас.

- Нужно ли вводить плату за высшее образование на эстонском языке?

- Я думаю, что у каждого человека должны быть возможность пройти в образовании путь от основного образования до докторской степени. Но если ты уже работаешь и  идешь получать степень магистра в четвертый или пятый раз, то ты вполне можешь за это заплатить.

- Налогов должно быть больше или меньше?

- Налогов не должно быть больше. С моей точки зрения, налоги должны быть низкими, благодаря этому экономика может расти быстрее. Но есть одно огромное «но». Некоторые налоги, например, налоги, связанные с климатом, должны быть выше.

- Нужно ли ввести обязательную срочную службу в эстонской армии для женщин?

- Хороший вопрос, над которым я никогда не задумывался… Нет, я считаю, что не нужно вводить.

- Армия справится без женщин?

- В добровольном порядке женщины сейчас могут служить в армии. В том, чтобы делать службу для них обязательной, я необходимости не вижу.

- Может ли каждый стать эстонцем?

- Да, абсолютно.

- Как это происходит?

- Это происходит так, что у человека должно быть искреннее желание стать эстонцем. У нас есть много русскоязычных ребят, которые просто чувствуют себя эстонцами. С одной стороны, человек должен хотеть, с другой, эстонское общество должно проявить достаточную открытость, чтобы его принять.

- Нужно ли ограничивать влияние русского языка в Эстонии?

- Ограничивать влияние? А как это сделать?

- Я не знаю. Это был вопрос!

- Я думаю, ограничивать не нужно. Но если ты живешь в Эстонии, у тебя должна быть возможность получать все услуги на эстонском языке. Потому что где еще их можно получить на эстонском, кроме как в Эстонии…

- Следует ли легализовать коноплю?

- Я считаю, что здесь, в Эстонии, мы к этому еще не готовы.

- Почему?

- У нас есть недавний период советского прошлого. Если мы будем сравнивать Эстонию с Финляндией, Швецией, Данией, конкретно - с Копенгагеном, где легализована конопля, то мы должны признать, что там нет таких проблем с алкоголем и с курением, как у нас. В Эстонии существуют огромные проблемы с алкоголем. Наши мужчины живут очень мало. И еще печальнее тот показатель, который касается продолжительности здорового периода жизни.

Поэтому я думаю, что легализовывать коноплю нам пока рано. Когда мы увидим в статистических данных, что наше население стало здоровым, тогда можем смело начинать дебаты на эту тему.

- Должно ли государство стараться стимулировать повышение уровня рождаемости?

- Да, должно. Но нужно понять, как это делать. Раздавая деньги на руки, ты рождаемость не увеличишь. Мы это видим уже в статистических данных, так это не работает.

В мире известны две способа, которые помогают повысить рождаемость. Первая - закрыть границы и закрыть женщинам доступ к образованию. Я очень надеюсь, что мы никогда в эту сторону не пойдем. Второй путь - инвестировать в садики, в школы, в транспорт. Это повышает у людей чувство безопасности, дает им ощущение, что их детям будет хорошо жить в этой стране. Но это не деньги на руки людям, это инвестиции в конкретные вещи.

- Нужно ли приостановить право голоса на местных выборах для граждан России?

- Нужно, да. Нужно приостановить право голоса для граждан агрессивных стран.

- Нужно ли в Эстонии строить атомную электростанцию?

- Это зависит от нескольких факторов. Это очень дорого, но если строить ее будет не государство, а частный сектор, это уже другой вопрос. Я думаю, что в самую первую очередь мы должны увеличивать использование зеленой энергии, а потом уже сможем подумать об АЭС, если такая нужда будет ощущаться.

- Является ли глобальное потепление для Эстонии проблемой, которая входит в первую тройку самых острых проблем?

- Да, вне всякого сомнения.

- Почему?

- Потому что все доклады международных организаций это подтверждают. Если мы не будем этим заниматься, то в 2050 году нас ждет глобальный кризис. У нас просто не будет будущего. Так что да, это одна из самых больших проблем. Но решение этой проблемы создает большие возможности для нашей экономики, для наших людей, для нашей окружающей среды.

- Нужно ли вводить гендерные квоты, чтобы обеспечить равное присутствие мужчин и женщин в политике, в руководстве фирм, в руководящих органах власти?

- Квоты вводить не нужно, но надо способствовать тому, чтобы повышать представленность женщин. Например, применять меры, которые позволяют женщинам очень быстро вернуться в профессиональную сферу после рождения ребенка, без потерь в зарплате и без потери позиций. Сделать так, чтобы предприниматели не опасались нанимать женщин в страхе перед тем, что они могут забеременеть, и предпочитали нанимать мужчин. Так не должно быть, у женщин и мужчин должны быть равные права.

- И последнее. Насколько велика вероятность того, что ты будешь членом Рийгикогу следующего созыва?

- Я не знаю, как тебе ответить на этот вопрос. У меня никогда не было цели стать членом парламента или правительства. Или президентом. Надеюсь, что у меня никогда такой цели и не появится. Если определенная должность становится твоей целью, это значит, что политика - не для тебя.

Занятие политикой начинается с того, что у тебя есть идея, которую ты хочешь воплотить. И ты ради воплощения идеи начинаешь делать политику. А не ради того, чтобы получить какое-то место. Если ты делаешь политику ради какого-то места, значит, ты находишься в неправильном месте.

Смотрите запись полной версии беседы!