:format(webp)/nginx/o/2023/01/19/15087946t1habf0.jpg)
Профессор Игорь Грязин призывает всерьез задуматься над вопросом о том, зачем в Эстонии существует институт президента, если у человека на этом посту нет практически никакой реальной власти.
В понедельник что-то пошло не так: стоило включить радио, как там все говорили о президенте. Говорили Анти Пооламетс, Урмас Рейнсалу и еще кто-то, кто оппонировал Рейнсалу, а потом вечером на Vikkerradio слово взяли Каарел Таранд и кадриоргский советник-шутник Сильдам. И еще Тоомас Луман, который рассказал о тридцати подарках, сделанных Кадриоргу, про которые никто не задумывался, почему они были сделаны и как. Было ли это также гарантией скидки на какую-то услугу в будущем? И все это потому, что возник унизительный конфликт (у Кадриорга кончились деньги) между неуклюжим министром финансов от Партии реформ и ближайшим помощником президента Эстонии. Словом, неловкость так и останется, как ни расхлебывай эту заваренную кашу, ведь Вырклаев и Сильдам - одного поля ягоды (в конце этой статьи я расскажу, как нужно финансировать институт президента, если он все же зачем-то нужен. Потерпите).
Но что меня поразило в случае со всеми этими выступающими, как и всегда поражало со времен президентства Арнольда Рюйтеля, так это то, почему они не задумаются, зачем вообще нам в стране нужен президент. Это правда: впервые после Мери у нас есть президент, который является по-настоящему компетентным главой государства, честь которого не может запятнать даже прожженный пройдоха вроде Сильдама. Так тем более давайте зададимся вопросом: нужен ли нам президент как таковой?
Беглый взгляд на конституцию показывает, что на самом деле у президента нет никаких независимых функций. Его единственный реальный рычаг - воздавать почести. Пока у нас есть люди, для которых важны медали и ленточки, президент может реально воздействовать на этих людей с учетом их надежд на получение награды. Именно так Рюйтель с помощью почестей руководил бывшим «Народным союзом» Виллу Рейльяна. Другим, но более слабым рычагом власти является провозглашение или непровозглашение законов, но это с юридической точки зрения гораздо менее реальный рычаг, чем такого же рода власть, находящаяся в руках канцлера права и Государственного суда. Вот и все. Не будем забывать, что компетентность и образованность Госсуда и канцлера права во много раз выше, чем у президентской канцелярии.
Отсюда напрашивается вывод, достойный того, чтобы его повторить: может быть, институт президентства нам вообще не нужен? Для чего мы тратим примерно те же деньги (около 4 млн евро), что и на канцлера права и на Госсуд, функции и нагрузки которых несравненно больше? Поскольку я участвовал в работе одной из комиссий, которые писали конституцию (помните Райдла, Коольмейстера, Варе, Труувяли), я помню дискуссию (в Валгеранна, состоявшуюся где-то 17-18 августа 1991 г.) о том, что президент на самом деле не нужен, как это было и в 1920 году, служившем для нас примером. Но тогда мы подумали, что президент необходим, потому что этого хотят люди. «Я хотел бы быть дома, когда Лайдонер возглавит армию, а Пятс станет президентом». Люди забыли, что Пятс и Лайдонер внесли свой немалый вклад в высылку и угнетение эстонского народа.
Вот так вот это было. Президент, конечно, вообще не нужен, но что же поделаешь, если этого хочет народ. И тогда возникла идея компромисса: пусть народ избрал бы президента, но только один раз. Когда его срок истечет, прекратится и существование института президента. Труувяли (мой научный руководитель) повел меня в Рийгикогу много лет спустя, когда я снова вернулся домой из Америки, и когда мы облокотились на перила в зале заседаний, Труувяли повел головой и сказал: «Смотри, Игорь, это немного жутковато, когда смотришь туда и думаешь, что это наша высшая власть». Мы вспомнили нашу давнишнюю идею одноразового президента и не сочли, что в 1995 году было правильное время вернуться к ней.
Но я придерживаюсь мнения, что, например, 2023 год - хорошее время для этой идеи. Позвольте мне объяснить.
Во-первых, если исчезнет президент, исчезнут и две его функции, о которых я говорил. В то же время Рийгикогу станет двухпалатным. Нижняя палата будет похожа на сегодняшний Рийгикогу, но с 80 депутатами вместо 101. Верхняя палата будет состоять из 40 членов и будет формироваться из людей, которые станут сенаторами в верхней палате на основании занимаемой ими должности, то есть их не будут выбирать в палату. В их число могли бы входить, например, ректоры вузов, главы крупных церквей, представители лоббистских групп - глава Торгово-промышленной палаты, представитель Сельскохозяйственной палаты, Союза работодателей, профсоюзов, Олимпийского комитета, Кайтселийта, председатель Коллегии адвокатов, госпрокурор, представители союзов писателей и художников, Союза банков и т. д., чтобы в итоге набралось бы 40 человек.
Верхняя палата, или Государственный совет, выполняла бы ту же самую функцию проверки законодательства, что имелась уже у бывшего президента, но не только в смысле соответствия того или иного закона конституции, но и в политическом смысле - годится ли закон по существу для страны.
Представительские функции главы государства были бы переданы спикеру нижней палаты, которому для распределения нагрузки можно было бы предоставить и еще одного заместителя.
Я обсуждал эту идею со своей ученицей, судьей Верховного суда США (Эми Барретт), которая много знает о двухпалатной системе в США. Она рассудила, что идея неплохая, но сказала, что палитра функций верхней палаты могла бы быть более многообразной. Ну, почему бы и нет: Эми была отличницей в моей группе и еще во время учебы написала работу по римскому праву, заслуживавшую восхищения.
Ну а пока у нас еще есть институт президента, мы могли бы принять во внимние, как составляется бюджет Высших судов в нескольких американских штатах. А именно: перед рассмотрением бюджета штата (в него входят соцобеспечение, медицина, дороги, Национальная гвардия, бюро шерифа, а также система правосудия) председатель Высшего суда штата приходит в верхнюю палату законодательного собрания и дает ее председателю скомканный лист бумаги, вырванный из блокнота, на котором написано только одно число, и это та сумма, которая нужна суду. Эта сумма не обсуждается и даже не разглашается. Суд получает запрашиваемую сумму до последнего цента. Вот и вся история.
Президентская канцелярия могла бы просто отправлять эту сумму эсэмэской, и в таком объеме она и закладывалась бы в бюджет. Система основывалась бы на предположении, что президент не преувеличивает своих потребностей и просит ровно столько, сколько ему действительно необходимо.