:format(webp)/nginx/o/2023/05/04/15299339t1heb3a.jpg)
Имеется много свидетельств о применении российской армией сексуализированного насилия в Украине. Докторантка Тартуского университета (Институт Шютте) Наталья Ковыляева пишет о том, что, как отмечают исследователи, контроль над женским телом, его сексуальностью, экономическим и репродуктивным капиталом является ключом к управлению и установлению долгого контроля над оккупированной территорией.
Данный материал подготовлен в сотрудничестве Института Шютте Тартуского университета и портала Rus.Postimees.
После того, как различные международные СМИ и организации опубликовали свидетельства украинцев, которые пережили российскую оккупацию в Буче, Ирпене, Изюме и других городах, мир ужаснулся тем зверствам, которые совершались там на протяжении нескольких месяцев. В числе этих зверств - и такое распространенное, но не всегда применяемое в условиях военных конфликтов, оружие войны, как сексуализированное насилие.
Определение «сексуализированного насилия» во время военных конфликтов варьируется в зависимости от того, какие формы это насилие принимает и в каких типах конфликтов оно применяется. К примеру, в базе данных проекта Sexual Violence in Armed Conflict за основу берется определение Международного уголовного суда, которое включает изнасилование, сексуальное рабство, принудительную проституцию (forced prostituion), принудительную беременность (forced pregnancy) и принудительные стерилизацию/аборт (forced sterilization/abortion). Помимо этого, исследователи также включили в определение сексуализированного насилия половые увечья (sexual mutilation) и пытки сексуального характера (sexual torture).
Зачастую сексуализированное насилие используется как элемент стратегии террора против гражданского населения и акта геноцида, одобряемый военным начальством страны-агрессора. Исследуя феномен сексуализированного насилия во время военных конфликтов, исследователи также отмечают разные тактики поведения среди групп, которые совершают сексуализированное насилие. К примеру, некоторые повстанческие формирования могут не прибегать к сексуализированному насилию, тогда как регулярная армия нападающего государства, управляющегося диктатором или авторитарным лидером и менее поддерживающего гендерное равенство, склонна использовать сексуальное насилие как оружие войны. Это объясняется тем, что в случае с повстанческими формированиями подконтрольность и подотчетность военных гораздо выше, чем в разъеденных коррупцией и отсутствием дисциплины государственных армиях.
Анализируя случаи сексуализированного насилия во время относительно недавних войн, например, войн в бывшей Югославии, геноцида в Руанде, во время войны в Центрально-Африканской Республике, а также в других военных конфликтах, исследователи заключают, что сексуализированное насилие как инструмент войны выполняет сразу несколько функций.
Во-первых, сексуализированное насилие может выступать частью более широкого репертуара действий, которые связаны с выражением милитаризованной маскулинности (militarized). Под милитаризованной маскулинностью исследователи понимают набор практик, поведений, ролей, которые формируются у солдат в контексте военных учреждений, институций или как результат службы в армии.
Милитаризованная маскулинность, являясь, таким образом, продуктом армейской системы, поощряет и воспроизводит насилие. Милитаризованная маскулинность стремится сопротивляться всему феминному, поэтому «настоящий мужчина» должен быть лишен всех черт, которые не соответствуют нормам маскулинности внутри армии.
Те, кто не соответствуют стандартам милитаризованной маскулинности, подвергаются пыткам, проходят через унижения и имеют более низкий статус по сравнению с более маскулинными сослуживцами. Исследовательница Элизабет Вуд, к примеру, говорит о том, что через выражение милитаризованной маскулинности комбатанты показывают свое доминирование над врагом с «ярко выраженным гендерным подтекстом» и потому используют сексуализированное насилие против населения врага.
Российская армия в этом плане воспроизводит насилие, которое совершается как внутри росиийской армии (феномен «дедовщины»), так и в российском обществе в целом (Россия значится в лидерах по уровню домашнего насилия), но уже на территории Украины. Через сексуализированное насилие и пытки, которые совершаются российскими военными в Украине, российские солдаты пытаются, таким образом, показать свое доминирование над жителями Украины и доказать свою маскулинность себе и широкой публике.
Феминистские активистки и исследовательницы подчеркивают, что совершенные российской армией военные преступления являются резльтатом последовательной «нормализации насилия» (дедовщина в армии, декриминализация побоев в семье, полицейское насилие, пытки в тюрьмах), которая происходила в России на протяжении последних двух десятилетий. Безнаказанность и поощрение подобного насилия на системном уровне в России вылилось в бесконтрольное насилие в Украине.
Во-вторых, сексуализированное насилие, по утверждениям исследователей, также выступает инструментом, который стремится контролировать «тело нации». Через сексуальное насилие агрессоры совершают действия, направленные против репродуктивных органов женщин, девушек и девочек. В некоторых случаях они остаются либо неспособными к последующему зачатию, либо оказываются настолько травмированными, что боятся представителей противоположного пола в течение многих лет после опыта насилия.
Как отмечают исследователи, контроль над женским телом, их сексуальностью, экономическим и репродуктивным капиталом является ключом к управлению и установлению долгого контроля над территорией. К примеру, во время югославских войн боснийские женщины подвергались массовым изнасилованиям. Сербские военнизированные отряды создавали специальные лагеря, где неоднократно насиловали попавших туда женщин, и отпускали их, только когда они становились беременными и было поздно делать аборт.
По сообщениям журналистов и представителей Украины, некоторым украинкам российские военные сообщали, что «будут насиловать их так, чтобы те больше никогда не захотели близости ни с одним мужчиной и не рожали украинских детей». При этом насилию подвергались не только женщины и девушки, но даже мужчины, люди с инвалидностью, младенцы.
Наконец, опыт группового изнасилования способствует сплочению внутри группы, где каждый оказывается связанным совершенным насилием и иногда убийством. Предыдущие исследования показывают, что групповая динамика и установившиеся социальные иерархии играют важную роль в совершениии группового насилия.
Сексуализированное насилие, совершенное группой солдат, имеет функцию социализации, укрепляет сплоченность в коллективе, выстраивает узы доверия и верности. Особенно этот опыт играет важную роль, когда солдаты проходят через насильственную мобилизацию и испытывают страх и недоверие к рекрутерам.
Групповой прессинг также заставляет тех, кто отказывается участовать в групповом насилии, впоследствии все-таки участвовать в нем, чтобы доказать, что солдат вписывается в роль маскулинного, брутального, способного к половому акту и зачатию, лояльного солдата. Нередко командующие лица также поощряют подобные действия солдат, которые зачастую под влиянием алкоголя и других веществ совершают подобное на оккупированных территориях или в специально созданных лагерях. По рассказам украинцев, российские солдаты часто используют групповое изнасилование, в некоторых случаях делая это на глазах у толпы и скрывая свои лица.
ОБСЕ уже квалифицировала преступления российской армии как преступления против человечности. Доклад ОБСЕ упоминает убийства, изнасилования, массовые депортации гражданских лиц в качестве распространненных и систематических атак против мирных жителей Украины. В международном праве сексуализированное насилие в зависимости от обстоятельств может приравниваться к преступлениям против человечности, военным преступлениям и/или геноциду.
В случае с российской полномасштабной войной в Украине, как отметила в своем комментарии первая леди Украины Олена Зеленская, сексуализированное насилие является сознательным физическим и психологическим оружием против украинцев.
На данный момент расследуется примерно 170 случаев сексуального насилия, совершенного российскими военными после начала полномасштабного вторжения. Однако расследование подобных преступлений зачастую осложняется тем, что пострадавшие не стремятся обращаться в правоохранительные органы и организации в силу стигматизации, стыда и страха за свою жизнь.
Существует мнение, что война в первую очередь негативно влияет на мужское население - мужчины погибают в боевых действиях, получают ранения и травмы, страдают от ПТСР и других психических расстройств, что является следствием участия в войнах. При этом в публичном дискурсе не так часто обсуждаются проблемы других групп населения и то, с чем им приходится сталкиваться во время войн.
Сексуализированное насилие во время войны зачастую остается за рамками новостной повестки; при этом ему могут подвергнуться люди разных гендеров, т.е. не только женщины и мужчины, мальчики и девочки, но и целые семьи и сообщества, а последствия этого насилия могут на протяжении долгого времени негативно влиять на жизнь отдельных семей или даже целых сообществ. Остается надеяться, что все преступники будут когда-то наказаны за совершенные ими преступления в Украине. Независимо от того, сколько это займет времени, трибунал над теми, кто участвовал и руководил совершением подобных зверств в Украине, рано или поздно состоится.