Эстонский военкор Антон Алексеев: украинских военных бесит вопрос, почему наступление идет медленно

Война, развязанная Россией в Украине, скоро преодолеет десятилетнюю отметку. Полтора года назад путинская агрессия стала полномасштабной, с использованием практически всех видов вооружений. Все эти годы спецкор ERR Антон Алексеев освещал события в обеих странах. О том, как заработать и не умереть простому украинскому фермеру, каким образом журналисту избежать атаки ударного дрона, и почему наступление ВСУ застопорилось, а также обо многом другом Антон Алексеев рассказал в дискуссионной передаче Rus.Postimees «Украинская студия».

- Антон, год назад мы с тобой в этой студии говорили о войне в Украине. Что изменилось за это время?

- Если мы посмотрим на карту всей Украины, а не отдельного участка фронта, то, по сравнению с прошлым годом, тогда только-только украинские войска освободили практически всю Харьковскую область, шли уже бои под Херсоном, и за это время состоялось освобождение всего правобережья Украины. После этого мы не видим на фронте существенных изменений, если не считать падение Бахмута.

Это такие вещи, которые, конечно же, имеют значение с точки зрения военных, но если мы возьмем карту государства Украина, то мы увидим, что последние 10 месяцев фронт стоит.

Напомню, что когда украинские войска были вынуждены оставить Бахмут и уйти из города на стратегически выгодные высоты под город Часов Яр, то было опасение, что российские войска начнут активно продвигаться дальше, на Славянск, Краматорск и нависнет угроза оккупации всей Донецкой области, но ничего подобного не произошло. Российское наступление на Бахмуте выдохлось.

Сейчас к югу от Бахмута идут активные бои. Украинцы заявляют, что они там активно продвигаются. Это важно для тебя, меня и для украинцев многих, но глядя на карту в целом, мы не видим продвижения.

То же касается и попытки российских войск атаковать под Кременной. То же касается и Запорожской области, где все эксперты толкуют о прорыве «Линии Суровикина». Прорвать, может быть, и удалось, но большого захода техники и развития наступления там мы на данный момент не видим. Я не упрекаю украинских военных. Ситуация такая, какая она есть.

- В ВСУ уже говорили об этом, о том, что им не хватает людей и техники. А вот этот застой на фронтах, он как-то влияет на состояние людей в Украине?

- Влияет. Но украинских военных ни один вопрос так не бесит, как тот, когда спрашивают: почему наступление идет так медленно? Это вопрос даже не количества людей. Потому что я плохо себе представляю, чтобы украинское общество смирилось бы с «вагнеровскими» мясными штурмами. Российская пропаганда активно упрекает Украину в том, что они не берегут людей, что Запад просто расходует украинцев. Ничто из того, что я видел там, не свидетельствует в пользу такого утверждения.

Все украинские наступательные действия, они все планируются, никто не погонит людей просто так на минные поля.

Да, есть проблемы с мобилизацией, и я вижу, что некоторые люди проходят обучение уже будучи на фронте в составе бригады.

- Антон, я смотрел твой сюжет про обстрел рынка в Константиновке, где погибло много людей, в том числе дети. Некоторые западные СМИ стали утверждать, что взрыв там произошел в результате падения украинской ракеты. Ты следишь за этой историей?

- Да, я разбирался с этим. В момент, когда мы там были, а это было около 2-3 часов после прилета. Тогда вопросов о том, чья это была ракета, ни у кого не возникало.

На войне бывает всякое, но очевидно, что ни один украинский военачальник не отдаст приказ бомбить мирных людей в Константиновке, которая находится за несколько десятков километров от фронта.

Могла ли это быть украинская ракета? Да, могла бы. Могла ли быть российская? Также могла бы. Нет в этом смысле у меня здесь ответа. Это то же самое, как в начале войны одна из ракет С-300 упала в Польше. Тогда тоже все были уверены, что это русские бомбят. Но украинское правительство довольно быстро сказало: да, это трагическая ошибка, и польская сторона также сказала, что этого бы не случилось, если бы Россия не напала на Украину.

Но дело в том, что если бы у нас был конфликт низкой интенсивности, с использованием даже вот такого оружия, который длился бы восемь лет, то это событие стало бы важной новостью и в Украине, и на всех мировых каналах. Но, к сожалению, мы все привыкли к тому, что в Украине идет война. В моем детстве была война между Ираном и Ираком. И мало кто в Советском Союзе понимал, а в чем там дело, собственно. Я думаю, что здесь так же. То есть, люди-то понимают, в чем дело, Россия хочет захватить Украину. Так это выглядит с точки зрения простого западного обывателя: Россия хочет восстановить Советский Союз, потому что в его времена вся Украина была советской.

- Да, но когда были конфликты на Ближнем Востоке, тогда в той же Эстонии было мало беженцев оттуда. Они ехали в основном в самые богатые страны Западной Европы. А сейчас беженцев много везде, в том числе и в Эстонии...

- Война чувствуется людьми на Западе за счет беженцев, нагрузки на социальный сектор. Но с другой стороны есть и усталость от войны. Это Россия может не замечать войны в своей информационной повестке. У них могут спокойно несколько дней не говорить по центральным каналам о войне. Там они готовятся отпраздновать присоединение новых территорий, выборы проходят. То есть, такое ощущение, что у них война давно закончилась. Создана совершенно альтернативная реальность. Про войну, как специальную военную операцию, вспоминает иногда президент Путин.

А зачем ему об этом вспоминать? Видно, что российское общество проглотило это, как-то это себе рационализировало, объяснило. Частично за счет того, что, вот, мол, да, без войны было бы конечно лучше, но, что делать, Запад же хотел нас атаковать. Запад же Украину против нас настраивал.

- От одного из твоих сюжетов про стабилизационный пункт под Бахмутом у меня пошли мурашки по коже, когда я услышал слова медика, который сказал в интервью тебе, что они не могут доставлять раненых днем из-за большого количества дронов в воздухе. Начинаешь особенно остро понимать, в какой кошмарной реальности мы оказались.

- Да, я вообще там днем на технике не советовал передвигаться. Стабилизационный пункт находится в семи километрах от передовой. И там может стоять миномет, который может вести огонь по этому самому стабилизационному пункту. Вопрос: как довезти человека? Вот это самая большая проблема.

Иногда непосредственно на позициях может быть намного безопаснее, чем на дороге к этим позициям, потому что позиция может быть оборудована хорошо, защищена несколькими слоями бетона сверху. Кроме того, в окрестностях Бахмута и у россиян, и у украинцев было время, чтобы оборудовать свои окопы и блиндажи. С этим, например, сталкиваются сейчас украинские бойцы, штурмующие «Линию Суровикина». Поэтому мало кто из пресс-офицеров возьмется доставить в такое место журналиста. Ну, разве что в три часа ночи под покровом темноты. Но передвижение техники, конечно, вызывает внимание у противника. Это справедливо для обеих сторон.

- А как вы работаете в таких условиях, как делаете более безопасной свою работу?

- Мы, например, избегаем передвижения кортежем. У многих пресс-офицеров есть автомобили, но если две машины гуськом одна за другой - это не очень. Мы тогда берем пресс-офицера на борт. Мы часто оставляем машины либо под деревьями, либо загоняем в какие-то ангары, сараи. Оставить машину на дороге - это не очень умная стратегия. Но и, конечно, слушаться военных надо. Надо смотреть по сторонам, под ноги, чтобы не наступить на что-то опасное, не надо сходить с асфальта.

Как-то мы ехали посмотреть, как собирают трупы противника на освобожденных территориях. Украинские войска собирают не только своих солдат, но и солдат противника, потому что их тоже меняют на своих. Мы там обнаружили три или четыре вот таких вот трупа, но ни один из них украинский военный забирать со своим напарником не стал. Украинцы сказали, что могут быть заминированы. Приедут завтра, кошкой дернут, если взорвется, то взорвется, нет - значит, нет, но лучше перестраховаться.

- Знаю, что в Украине ты также работал у местного фермера в Запорожской области. Каким образом они вообще работают сейчас там, у линии фронта?

- Да, это где-то в пятнадцати километрах от фронта и, разумеется, туда все прилетало. На его полях не базировались военные, но поскольку у него ангары стоят для сельскохозяйственной техники, то, видимо с дрона это выглядит как склад военной техники. Поэтому этому фермеру прилетало несколько раз.

Слава богу, у него никто не погиб, но поля надо как-то обрабатывать. Эти люди всю жизнь жили сельским хозяйством, они же не могут переключиться на IT или обрабатывать поле где-то во Львовской области.

- Помню, ты рассказывал, что его работники выходили в поле в бронежилете и касках.

- Да, это правда. Часть его работников были мобилизованы, но его ферма не стоит, они работают. Надеюсь, что бронежилеты и каски им не нужны уже, потому что линия фронта немного передвинулась. Это всегда видно.

Даже когда линия фронта отодвинется хотя бы на два километра, то к этой зоне противник начинает терять интерес. Тем более в условиях, когда украинская армия начинает отодвигать свои тылы. Тогда эта территория начинает рассматриваться как транзитная зона, и там относительно безопасно могут жить люди. Хотя непонятно, что они там будут делать, где работать.

- Натуральное хозяйство?

- Да, и этим летом люди так и жили практически.

- Антон, ты хотел бы взять интервью, спросить мнение с той стороны?

- Я бы хотел, но не очень представляю себе, что бы они мне ответили. В этом смысле украинское общество тоже не отличается богатством мнений. Да и собственно все понятно, они - под ударом. Но что касается россиян, то да. Хотя меня больше интересует мнение гражданских. С военными во всех странах в этом смысле все понятно, они связаны присягой, дисциплиной, и не свободны в своих высказываниях. Они военные 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Мне было бы интересно, а как россияне-то сами живут и в Москве, и в других городах. Мне интересно вот это. Хотя эта опция для меня не доступна, к сожалению. Никто нам аккредитацию в России не даст.

- Лично мне было бы интересно услышать мнение людей в Крыму сейчас, о чем они думают после всего, что происходит.

- Я был в Крыму в 2020 году, как раз до пандемии. У меня осталось тяжелое впечатление от этой командировки.

Крым - это очень своеобразный регион. Это люди, у которых лучшее, что у них было в жизни, оно было в Советском Союзе, а самое дурное - подарок Крыма Украине Хрущевым. Вот такое понимание сидит в них.

Я уверен, что большая часть из них сейчас сидят и проклинают Зеленского, Запад. Хотя уже в 2020 году было много разочарования Россией. Но этого разочарования не было бы, если не было бы вначале очарования. Они думали, что в Украине плохо, но спустя шесть лет там наступило отрезвление. Они оказались под санкциями, а Россия оказалась не столь привлекательной, как они думали. Но никто не хочет признаваться в своих ошибках. И было понятно, что это закончится именно так. Украина в этом смысле не давала повода сомневаться, что Крым вернется в Украину. И я не очень понимаю, почему там люди верили в кремлевский нарратив, что Крым с Россией навсегда.